Защита слабой стороны в условиях цифровизации договорных отношений. Статьи по предмету Гражданское право

Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Гражданское право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии

ЗАКАЗАТЬ

Вернуться к списку статей по юриспруденции

ЗАЩИТА СЛАБОЙ СТОРОНЫ В УСЛОВИЯХ ЦИФРОВИЗАЦИИ ДОГОВОРНЫХ ОТНОШЕНИЙ

О.В. СЕРГЕЕВА

Одной из наиболее заметных тенденций развития частного права во второй половине XX в. является смещение вектора правового регулирования в сторону отступления от классического принципа свободы договора в целях защиты интересов не только государства или кредитора, но и слабой стороны сделки. Цифровые реалии XXI в. требуют адаптации сложившихся механизмов правового регулирования к новым технологическим условиям <1>, качественно влияющим на деловую среду и положение субъектов договорных отношений. В свою очередь, задача гражданского права заключается именно в "выравнивании" правового положения участников имущественного оборота, в том числе путем установления для слабой стороны обязательства особых условий участия в договорных отношениях <2>. В юридической литературе слабая сторона обязательства характеризуется наличием "меньшего запаса тех или иных организационных, материальных, профессиональных, информационных и других конкурентных, имеющих значение для формирования, осуществления и защиты субъективного права ресурсов в сравнении со своим контрагентом" <3>, а потому нуждается в дополнительной правовой охране ее интересов. Ясность нормативных гарантий защиты интересов слабой стороны "позволит избежать лакун в правовом регулировании и воспрепятствует росту противоправного и недобросовестного поведения в договорных практиках" <4>.
--------------------------------
<1> Подробнее см.: Хабриева Т.Я. Технологические императивы современного мира и право // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2023. Т. 19. N 1. С. 5 - 12.
<2> См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Книга первая: Общие положения. М., 2002. С. 793.
<3> Подробнее см.: Вавилин Е.В. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд. М., 2016.
<4> См.: Синицын С.А. Договор: новые грани правового регулирования и вопросы правопонимания // Журнал российского права. 2019. N 1. С. 57.

Принцип защиты слабой стороны хотя и не получил нормативного закрепления в российском законодательстве, но в то же время нашел отражение в нормах договорного права <5>, специальных нормативных правовых актах <6> и судебной практике <7>. Вместе с тем ни принятый массив нормативных правовых актов, ни сформулированные правовые позиции высших судебных инстанций не могут гарантировать эффективную защиту интересов слабой стороны в условиях цифровизации договорных отношений. Не оспаривая применимость традиционных правовых механизмов к договорным отношениям, осложненным "цифровым элементом", нельзя не признать, что наличие уже сформировавшихся общих норм об обязательствах для регулирования договорных правоотношений в цифровой среде ожидаемо оказалось недостаточным <8>, равно как и специфика таких правоотношений требует корректировки правоприменительной практики <9>.
--------------------------------
<5> В частности, см.: ст. 310 "Недопустимость одностороннего отказа от исполнения обязательства", ст. 426 "Публичный договор", ст. 428 "Договор присоединения" ГК РФ.
<6> Так, преференции для граждан, которые признаются экономически более слабыми контрагентами, предоставлены Законом РФ от 7 февраля 1992 г. N 2300-1 "О защите прав потребителей". Дополнительную регламентацию отношения между продавцами и потребителями при продаже товаров по договору розничной купли-продажи получили в соответствующем Постановлении Правительства РФ от 31 декабря 2020 г. N 2463.
<7> См., в частности, Постановление Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. N 16 "О свободе договора и ее пределах"; Обзор судебной практики по делам о защите прав потребителей (утв. Президиумом ВС РФ 18 октября 2023 г.).
<8> См.: Синицын С.А. Российское и зарубежное гражданское право в условиях роботизации и цифровизации. Опыт междисциплинарного и отраслевого исследования: Монография. М., 2021. С. 116.
<9> См., например: Волос А.А. Принципы договорного права в современных условиях цифровизации общества (на примере судебной практики США) // Закон. 2023. N 7. С. 157 - 167.

Потребитель как слабая сторона договора. Интернет-среда, предоставляя потребителям товаров и услуг комфортные условия для выбора ассортимента и взаимодействия в рамках исполнения сделки, одновременно с этим создает широкий круг возможностей для недобросовестного поведения профессиональных участников рынка, стремящихся реализовать собственные коммерческие интересы. Такое недобросовестное поведение может проявляться как в злоупотреблениях с точки зрения формы взаимодействия с потребителем (например, изменение условий договора без должного информирования клиентов), так и в "содержательном" аспекте применительно к установлению конкретных прав и обязанностей сторон (в частности, возложение обязанности на потребителя по оплате стоимости возврата товара надлежащего качества, который был доставлен по ошибке). Полагаем, что возложение такой обязанности на потребителей могло бы рассматриваться как включение в договор условий, ущемляющих их права, за что предусмотрена административная ответственность в соответствии с ч. 2 ст. 14.8 КоАП РФ, однако, как показывает практика, даже при наличии явного нарушения прав потребителя определить виновное лицо и восстановить нарушенные права в силу сложных договорных связей между субъектами электронной торговли не всегда представляется возможным <10>.
--------------------------------
<10> См.: Постановление Четвертого арбитражного апелляционного суда от 29 марта 2023 г. N 04АП-817/2023 по делу N А19-18597/2022. Также см.: Палько Е.А. Устанавливать минимальную стоимость онлайн-закупки в аптеке незаконно // Аптека: бухгалтерский учет и налогообложение. 2023. N 6. С. 70 - 79.

Так, потребитель обратился с жалобой в административный орган на действия аптеки в связи с нарушением его прав условием оформления заказа, размещенным на сайте "vapteke.ru", в виде установления минимальной суммы покупки в 300 руб. Административный орган вынес постановление о привлечении аптеки к административной ответственности, предусмотренной ч. 2 ст. 14.8 КоАП РФ, поскольку установление минимальной обязательной суммы, на которую должна быть совершена покупка, при условии, что продавец предлагает к продаже также товары меньшей стоимости, заведомо предполагает отказ в заключении договора купли-продажи с потребителем, приобретающим (заказывающим) товар на меньшую сумму, что является нарушением действующего законодательства. Постановление административного органа было обжаловано в судебном порядке.
Аптека в обоснование своей позиции ссылалась на заключенный с владельцем агрегатора ("vapteke.ru") договор оказания информационных услуг, в том числе связанных с размещением на сайте информации о наличии и стоимости товаров, реализуемых аптекой. Владелец агрегатора заключал с потребителями договор купли-продажи с указанием всех обязательных условий, а также указывал стоимость дополнительных услуг (например, по доставке заказа). Структурные подразделения аптеки в этом случае являлись лишь пунктами выдачи заказов.
В свою очередь, владелец агрегатора действовал на основании агентского договора, заключенного с другой компанией-поставщиком, которая и выступала собственником товаров, поименованных в заказе до его передачи потребителю, и определяла условия продажи товара. Согласно агентскому договору владелец агрегатора выполнял действия, связанные с поиском покупателей продукции поставщика посредством трансляции соответствующей информации на своем сайте с целью формирования заявки в адрес поставщика от имени аптеки на поставку выбранного товара в рамках заключенного между ними договора поставки. В договоре поставки указывалось: аптека выражает согласие, что любая заявка, сделанная посетителем сайта с указанием на то, что адресом доставки является адрес аптеки, признается в случае ее подтверждения заявкой аптеки. После того как заявка была сформирована, поставщик на условиях договора поставки передавал в собственность аптеки товар, что сопровождалось товарной накладной. Минимальную цену на товар определял поставщик исходя из экономической целесообразности.
Учитывая изложенное, суд пришел к выводу, что административным органом не доказаны факты включения аптекой в договор условий, ущемляющих права потребителя, и размещения на сайте информации о минимальной сумме заказа. Таким образом, в силу неверного определения административным органом субъекта правонарушения меры по устранению выявленного нарушения приняты не были.
В судебной практике выработан подход, согласно которому в случае, когда потребителем совершена покупка товаров, в которых он не нуждался, действия продавца квалифицируются как включение в договор условий, ущемляющих права потребителей (ч. 2 ст. 14.8 КоАП РФ). В тех случаях, когда потерпевшим лицом является гражданин, имевший намерение приобрести товар, но не реализовавший его в связи с установленной минимальной суммой покупки, действия продавца квалифицируются как нарушение установленных правил продажи отдельных видов товаров (ст. 14.15 КоАП РФ) <11>. При этом объективную сторону состава правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 14.8 КоАП РФ, составляют исключительно действия продавца по заключению договора на условиях, ущемляющих права потребителей. За совершение действий, ущемляющих права потребителей, в рамках исполнения договора продавец может быть привлечен к ответственности, например, за обман потребителей в соответствии с ч. 1 ст. 14.7 КоАП РФ (к таким действиям относится, в частности, списание электронной площадкой с потребителей денежных средств в качестве задолженности за услугу по доставке отмененного заказа, который в действительности не был передан в службу доставки). Вместе с тем договорное условие относительно необходимости оплаты стоимости услуг по доставке при отмене заказа с платной доставкой независимо от его статуса было признано законным <12>, что, на наш взгляд, заслуживает критической оценки. Очевидно, что присвоение заказу статуса только что принятого не может являться основанием для безвозвратного списания с потребителей денежных средств в счет оплаты стоимости доставки, а потому указание на "независимость" статуса заказа в правилах отмены заказа с платной доставкой видится условием, ущемляющим права потребителей. Фактически потребитель при оформлении заказа вынужден согласиться с тем, что будет оплачивать стоимость доставки заказа даже в случае его отмены, условно, через минуту после оформления. Полагаем, что в данном случае обман потребителя - это следствие нарушения, а не его причина, которая кроется в несправедливом договорном условии.
--------------------------------
<11> См.: Решение Арбитражного суда Новосибирской области от 25 февраля 2020 г. по делу N А45-42605/2019, выводы которого были поддержаны Седьмым арбитражным апелляционным судом в Постановлении от 15 июля 2020 г. N 07АП-3308/2020.
<12> См.: Решение Арбитражного суда Московской области от 25 ноября 2019 г. по делу N А41-69947/2019, оставленное без изменения Постановлением Десятого арбитражного апелляционного суда от 15 июля 2020 г. N 10АП-24979/2019 и Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 8 декабря 2020 г. N Ф05-16466/2020; Решение Арбитражного суда Московской области от 27 декабря 2019 г. по делу N А41-69950/2019, оставленное без изменения Постановлением Десятого арбитражного апелляционного суда от 20 февраля 2020 г. N 10АП-730/2020 и Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 8 июля 2020 г. N Ф05-5694/2020.

Очевидно, что судебная практика, идущая по пути привлечения недобросовестного продавца в этом случае к ответственности в соответствии с ч. 1 ст. 14.7 КоАП РФ, не способствует эффективной защите прав потребителей, поскольку не влияет на формирование справедливых договорных условий, а потому нуждается в корректировке. Полагаем, что в целях обеспечения единообразного применения законодательства, наилучшим образом отвечающего интересам потребителей, указанный вопрос мог бы быть предметом рассмотрения Верховным Судом РФ.
В частности, именно Верховный Суд указал, что сам по себе возврат уплаченных за товар денежных средств не является основанием, предусмотренным законом, для отказа от исполнения обязательства, принятого в соответствии с заключенным дистанционным договором <13>. В рассматриваемом деле потребитель после отмены маркетплейсом заказа и возврата денежных средств обратился в суд с иском, в котором в том числе просил обязать ответчика исполнить обязательства перед потребителем по договору, а также признать недействительными отдельные пункты Условий продажи товаров для физических лиц.
--------------------------------
<13> См.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 5 сентября 2023 г. N 7-КГ23-4-К2.

Отказывая в понуждении ответчика исполнить обязательства перед потребителем по договору, суд ссылался на п. 3 ст. 487 ГК РФ, согласно которому в случае, когда продавец, получивший сумму предварительной оплаты, не исполняет обязанность по передаче товара в установленный срок, покупатель вправе потребовать передачи оплаченного товара или возврата суммы предварительной оплаты за товар, не переданный продавцом. Таким образом, поскольку денежные средства, уплаченные по договору купли-продажи, были возвращены истцу, суд не нашел оснований для понуждения ответчика к исполнению договора в натуре.
Заслуживает внимания позиция суда относительно требования истца применительно к оценке всех условий договора: суд пришел к выводу об отсутствии возможности восстановления предполагаемо нарушенных прав истца путем удовлетворения требований о вычленении, корректировке и признании недействительными отдельных пунктов Условий продажи, поскольку истцом не было заявлено требований о возложении на маркетплейс в связи с этим каких-либо обязательств.
Решением суда первой инстанции исковые требования были удовлетворены частично: признан недействительным п. 1.4.2 Условий продажи товаров для физических лиц, предусматривающий возможность аннулирования заказа продавцом по указанным в нем основаниям <14>. Суд посчитал указанный пункт противоречащим положениям действующего законодательства, которое не предусматривает возможность продавца отказаться от исполнения обязательств по публичному договору, за исключением случая нарушения договора со стороны покупателя. Выводы районного суда были поддержаны апелляционной и кассационной инстанциями.
--------------------------------
<14> Так, согласно п. 1.4.2 Условий продажи, действующих на момент оформления заказа, продавец или площадка имеют право аннулировать заказ с уведомлением клиента, если исполнение заказа со стороны продавца, площадки или Службы доставки стало невозможным по причинам, не зависящим от воли клиента, продавца, площадки или Службы доставки, в случаях: закрытия региона доставки; изменения таможенных правил и процедур; закрытия пункта выдачи заказов, выбранного клиентом в качестве способа доставки; утери заказа при доставке; выявления в процессе сборки заказа брака, пересорта товара и отсутствия экземпляра товара надлежащего качества для передачи клиенту; отсутствия товара у продавца по любым причинам; выявления недостоверной информации о товаре; отсутствия документов, подтверждающих качество товара; наличия других обстоятельств, препятствующих передаче товара согласованным способом.

Однако Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ определила направить дело на новое рассмотрение, подчеркнув следующее: судами не был учтен тот факт, что истец настаивал на передаче оплаченного товара, а не на возврате денежных средств, о чем свидетельствовала также претензия, направленная в адрес маркетплейса. Не получили, по мнению Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ, должной оценки и доводы потребителя относительно наличия у маркетплейса товара на момент подачи претензии. Отметим, что согласно п. 3 ст. 487 ГК РФ в случае неисполнения продавцом обязанности по передаче товара после получения предварительной оплаты, право выбора варианта поведения принадлежит покупателю: он решает потребовать передачи оплаченного товара или возврата суммы предварительной оплаты за товар <15>.
--------------------------------
<15> См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. 5-е изд. М., 2006 (автор комментария к ст. 487 ГК РФ - Н.И. Клейн). Аналогичная позиция была высказана Судебной коллегией по гражданским делам ВС РФ в Определении от 4 апреля 2023 г. N 49-КГ22-28-К6.

Верховный Суд поставил точку и в споре о том, как квалифицировать отношения между пользователем и социальной сетью <16>. Судебной коллегией по гражданским делам ВС РФ был признан факт возникновения правоотношений между пользователем и иностранной организацией - оператором социальной сети в связи с заключением пользовательского соглашения, а пользователь был признан потребителем. Федеральным законом от 1 июля 2021 г. N 236-ФЗ "О деятельности иностранных лиц в информационно-телекоммуникационной сети Интернет на территории Российской Федерации" (далее - Закон N 236-ФЗ) были установлены условия ее осуществления, к которым в том числе относится создание филиала, или открытие представительства, или учреждение российского юридического лица и обеспечение их функционирования на территории Российской Федерации, а также в целях приема и рассмотрения обращений российских граждан и организаций к иностранному лицу исполнение решений судов, принятых в отношении такого иностранного лица, и др. Однако на практике реализация указанного законодательного требования не отвечает заявленным целям.
--------------------------------
<16> См.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 9 июня 2020 г. N 5-КГ20-49, М-10004763/19; п. 18 Обзора судебной практики ВС РФ N 1 (2021), утв. Президиумом ВС РФ 7 апреля 2021 г.

Так, в Едином государственном реестре юридических лиц сделана запись о том, что ООО "Гугл" <17> принадлежит американской компании Google LLC. Вместе с тем при обращении с иском к ООО "Гугл" в связи с работой сервисов Google LLC, ООО "Гугл" указывает, что не является надлежащим ответчиком, поскольку не является стороной по договору, заключенному с Google LLC, не представляет интересы этого лица и не несет солидарной или субсидиарной ответственности по обязательствам такого лица <18>.
--------------------------------
<17> 22 октября 2023 г. в реестре сделана запись о том, что ООО "Гугл" признано несостоятельным (банкротом) и в отношении него открыто конкурсное производство.
<18> См., например: Решения Замоскворецкого районного суда от 23 июня 2023 г. по делу N 02-1148/2023 и от 24 октября 2022 г. по делу N 02-6000/2022.

Аналогичным образом ООО "Гугл" считает себя ненадлежащим ответчиком при рассмотрении исков относительно деятельности видеохостинга YouTube (который также принадлежит американской компании Google LLC), обосновывая это тем, что "оно не распространяло спорный контент, не может каким-либо образом повлиять на него (удалить) и не несет какую-либо ответственность за действия третьих лиц, распространивших спорный контент, поскольку отсутствуют доказательства, подтверждающие осуществление технической поддержки и администрирования ресурса, а также его принадлежность ответчику - ООО "Гугл", в том числе доменного имени www.youtube.com" <19>. Указанные аргументы являются основанием для отказа судами общей юрисдикции в удовлетворении исковых требований потребителей. В то же время иной подход встречается в практике арбитражных судов, которые отклоняют указанные доводы ООО "Гугл" на том основании, что ООО "Гугл" является фактическим подразделением американской компании Google LLC на территории Российской Федерации, так как на официальном сайте www.google.com ООО "Гугл" указано в качестве офиса американской компании Google LLC в России и ООО "Гугл" действует на основании Закона N 236-ФЗ <20>. Подобная противоречивая судебная практика создает ситуацию правовой неопределенности, что, очевидно, не отвечает задаче обеспечения эффективной защиты прав субъектов правоотношений в интернет-среде.
--------------------------------
<19> См., например: Решение Замоскворецкого районного суда от 31 октября 2022 г. по делу N 2-6672/2022, оставленное без изменения Апелляционным определением Московского городского суда от 20 марта 2023 г.
<20> См.: Решение Арбитражного суда г. Москвы от 16 февраля 2023 г. по делу N А40-117873/22-51-923, оставленное без изменения Постановлением Девятого арбитражного апелляционного суда от 22 мая 2023 г. N 09АП-22418/2023-ГК, 09АП-22422/2023-ГК и Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 27 сентября 2023 г. N Ф05-22456/2023.

Кроме того, до сих пор отсутствуют как единообразная практика определения подсудности трансграничных споров, возникающих в связи с заключением пользовательских соглашений, так и законодательное решение, которое обеспечивало бы учет наилучших интересов российских потребителей. По общему правилу стороны трансграничного договора вправе заключить соглашение о подсудности (пророгационное соглашение). Указанное правило распространяется и на потребительские отношения.
Вместе с тем в юридической литературе высказывается мнение, основанное на судебной практике Московского городского суда <21>, что пророгационное соглашение применимо в случае, если отсутствуют основания для установления исключительной подсудности (ст. 403 ГПК РФ), специальные основания установления общей подсудности (ч. 2 ст. 402 ГПК РФ) и основания альтернативной подсудности (ч. 3 ст. 402 ГПК РФ), а в случае наличия таких оснований российский суд должен принять во внимание предусмотренную в ч. 7 ст. 29 ГПК РФ возможность выбора истцом подсудности несмотря на пророгационное соглашение <22>. Разделяя стремление российских юристов и судебных органов предоставить большую правовую защиту российским потребителям, вместе с тем полагаем, что такой подход не в полной мере соответствует другому фундаментальному принципу обязательственного права - принципу автономии воли сторон. Как указывала Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ, именно соглашением сторон может быть изменена общая или альтернативная подсудность дела с участием иностранных лиц <23>, а при разрешении трансграничного потребительского спора необходимо исследовать вопрос о наличии в пользовательском соглашении не противоречащей закону пророгационной оговорки <24>.
--------------------------------
<21> См.: Апелляционные определения Московского городского суда от 16 июля 2015 г. N 33-25441/15 и от 18 апреля 2019 г. по делу N 33-17589/2019.
<22> См.: Терентьева Л.В. Соглашение о международной подсудности с участием потребителя: предоставление защитной юрисдикции потребителю в цифровую эпоху // Вестник Университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА). 2019. N 10. С. 120.
<23> См.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 16 мая 2016 г. N 5-КГ16-31.
<24> См.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 9 июня 2020 г. N 5-КГ20-49, М-10004763/19; п. 18 Обзора судебной практики ВС РФ N 1 (2021 г.), утв. Президиумом ВС РФ 7 апреля 2021 г.

Возможность выбора потребителем - участником трансграничных отношений между несколькими компетентными судами вопреки заключенному пророгационному соглашению ряд авторов <25> обосновывают ссылкой на Постановление Пленума ВС РФ от 28 июня 2012 г. N 17 "О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите прав потребителей". Вместе с тем, во-первых, как следует из текста указанного Постановления, необходимым условием для отказа в применении пророгационного соглашения является оспаривание потребителем его условий. Во-вторых, названное Постановление разрешает вопросы определения подсудности внутренних споров <26>.
--------------------------------
<25> См., например: Канашевский В.А. Коллизионное регулирование договоров с участием потребителей // Международное публичное и частное право. 2016. N 4. С. 23.
<26> Подробнее см.: Защита прав потребителей: в поисках оптимальной модели: Монография / Отв. ред. С.А. Синицын, М.Л. Шелютто. М., 2021. С. 240 - 242 (автор главы - А.И. Щукин); Щукин А.И. Договор международной воздушной перевозки пассажиров и багажа: определение компетентного суда // Комментарий судебной практики. Вып. 27 / Отв. ред. К.Б. Ярошенко. М., 2021. С. 173 - 174.

В то же время идея законодательного ограничения действия пророгационного соглашения при рассмотрении трансграничных споров с участием потребителей, на наш взгляд, заслуживает одобрения <27>. Например, в Европейском союзе соглашения о подсудности, в которых в качестве компетентных указаны суды третьих стран (не членов ЕС), могут в лучшем случае лишь дополнять существующую у потребителя возможность выбора. Таким образом, в ЕС независимо от выраженной им воли заключить онлайн-контракт в определенных случаях потребитель может отказаться от выполнения его условий в части порядка разрешения споров.
--------------------------------
<27> См.: Сергеева О.В. Защита прав потребителей в аспекте ограничения применения условий трансграничных онлайн-контрактов // Международное публичное и частное право. 2022. N 2. С. 21 - 24.

Обратим внимание и на то, что вынесенный по результатам рассмотрения трансграничного спора судебный акт нередко требует последующего признания и исполнения за границей, т.е. в случае, если иностранная цифровая платформа не исполнит решение российского суда добровольно, потребители могут обратиться в иностранный суд с ходатайством о признании и приведении в исполнение решения российского суда, что маловероятно, но гипотетически возможно. Как правило, в качестве основного инструмента взаимодействия правовых систем государств в сфере взаимного признания и исполнения судебных решений выступает международный договор <28>. Таким универсальным международным договором является Гаагская конвенция о признании и приведении в исполнение иностранных судебных решений по гражданским и торговым делам 2019 г. Российская Федерация подписала, но не ратифицировала Конвенцию. Представляется, что участие в ней России могло бы облегчить доступ российских потребителей к механизмам трансграничного судебного сотрудничества со многими странами мира <29>, что особенно актуально в условиях расширения рынка электронных услуг.
--------------------------------
<28> См.: Проблемы унификации международного частного права: Монография / Отв. ред. Н.Г. Доронина. 2-е изд. М., 2023. С. 594 - 595 (автор главы - А.И. Щукин).
<29> Конвенция вступила в силу для стран Европейского союза, а также Украины 1 сентября 2023 г. Конвенцию наряду с Россией и США подписали Израиль, Коста-Рика, Северная Македония, Уругвай и Черногория. В отношении Уругвая Конвенция вступит в силу 1 октября 2024 г. URL: https://www.hcch.net/en/instruments/conventions/status-table/?cid=137.

С точки зрения рассматриваемого вопроса интерес представляют ст. 5 и 7 Конвенции. В статье 5 Конвенции названы условия, при которых иностранное судебное решение может быть признано и приведено в исполнение, в частности, предметом судебного решения является договорное обязательство и решение вынесено судом государства, в котором имело место исполнение такого обязательства (п. "g"). В свою очередь, ст. 7 Конвенции содержит перечень оснований для отказа в признании и приведении в исполнение иностранного судебного решения, одним из которых является то, что разбирательство в суде происхождения не соответствовало соглашению сторон (п. "d"). Таким образом, безосновательное игнорирование российскими судами положений пользовательских соглашений, касающихся в том числе подсудности споров, может привести к отказу в признании и приведении в исполнение вынесенного решения соответствующим иностранным судом.
Отметим, что, несмотря на запреты и ограничения деятельности отдельных иностранных цифровых платформ в Российской Федерации, российские суды все чаще сталкиваются с необходимостью рассматривать иски российских потребителей к такого рода площадкам. Потребительские отношения уже давно и твердо стоят на рельсах платформенной модели взаимодействия, чему способствуют "безграничные" возможности Интернета, открывающие доступ к заграничным товарам и услугам через электронные торговые площадки, социальные сети, видеохостинги, электронные библиотеки и т.п. В этой ситуации эффективной защите прав российских потребителей будет способствовать выработка единообразного подхода к определению подсудности трансграничных споров, связанных с использованием цифровых платформ, учитывающего общие принципы правового регулирования и правовые последствия принятия судебных актов.
Предприниматель как слабая сторона договора. Нельзя сказать, что принцип защиты слабой стороны распространяется исключительно на отношения с участием потребителей. "Выявление слабой стороны договора требует комплексного анализа правового положения сторон применительно к каждому конкретному обязательству, оценки меры влияния-принуждения, которые может оказать одна из договаривающихся сторон на другую в каждом отдельном случае" <30>. В Постановлении Пленума ВАС РФ от 14 марта 2014 г. N 16 "О свободе договора и ее пределах" подчеркивается, что слабой стороной может оказаться и контрагент, осуществляющий предпринимательскую деятельность.
--------------------------------
<30> Подробнее см.: Синицын С.А. Защита интересов слабой стороны договора: исключение из принципа относительности договорных обязательств как проявление тенденции социализации в развитии современного гражданского законодательства? // Адвокат. 2015. N 10. С. 14 - 21.

Примером реализации принципа защиты слабой стороны применительно в том числе к предпринимателю являются нормы о договоре присоединения (ст. 428 ГК РФ). Действовавшая до 2015 г. редакция нормы п. 3 ст. 428 ГК РФ фактически блокировала применение защитных механизмов в отношении слабой стороны договора присоединения, заключенного между предпринимателями. В настоящее время редакция п. 3 ст. 428 ГК РФ не только распространяет защитные механизмы в том числе на предпринимателей, но и предусматривает аналогичный механизм защиты от навязанных несправедливых условий и для тех договоров, которые не относятся к категории договоров присоединения <31>. Такой подход, на наш взгляд, заслуживает особой поддержки в условиях платформизации бизнес-среды. Вместе с тем российская судебная практика исходит из того, что хозяйствующие субъекты самостоятельно определяют порядок и условия осуществления торговой деятельности; цены на продаваемые товары; условия заключения договоров купли-продажи товаров, договоров возмездного оказания услуг <32>.
--------------------------------
<31> См.: Договорное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 420 - 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / Отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2020 (автор комментария - А.Г. Карапетов).
<32> См.: Решение Арбитражного суда Московской области от 10 июля 2021 г. по делу N А41-5952/2021, оставленное без изменения Постановлением Десятого арбитражного апелляционного суда от 28 сентября 2021 г. N 10АП-18365/2021 и Постановлением Арбитражного суда Московского округа от 17 февраля 2022 г. N Ф05-34560/2021. Определением ВС РФ от 3 июня 2022 г. N 305-ЭС22-8631 отказано в передаче дела N А41-5952/2021 в Судебную коллегию по экономическим спорам ВС РФ для пересмотра в порядке кассационного производства.

Так, организация обратилась в арбитражный суд с иском к маркетплейсу, в котором требовала признать одностороннее изменение условий договора злоупотреблением правом и исключить отдельные пункты договора, касающиеся правил расчета размера вознаграждения маркетплейса.
Между организацией (продавцом) и маркетплейсом был заключен договор о реализации товара, в соответствии с которым маркетплейс вправе в одностороннем порядке вносить изменения и (или) дополнения в договор (п. 6.1). Изменения и дополнения могли вноситься в том числе в виде новой редакции текста оферты, правил или иного документа. Уведомление продавца о внесении изменений и (или) дополнений в договор и (или) правила и иные документы к нему осуществлялось путем размещения текста изменений (дополнений) или текста оферты в новой редакции на портале. Моментом вступления в силу изменений (дополнений) являлось совершение продавцом на портале действий по их принятию либо передача продавцом маркетплейсу товара для реализации после опубликования на портале изменений (дополнений) в зависимости от того, что произошло ранее.
После размещения маркетплейсом на сайте новой оферты продавец не совершал действий по принятию изменений или передаче нового товара. Таким образом, между сторонами действовал договор в прежней редакции. Поскольку условия, которые продавец оценивал как несправедливые, для него не действовали, постольку, посчитал суд, ст. 428 ГК РФ не подлежит применению и не может являться основанием для заявления требования об изменении договора, а потому довод о том, что новая редакция условий договора ущемляет его права, судом был признан необоснованным.
Суд также посчитал, что продавцом не были доказаны следующие факты: обременительный характер условий договора; невозможность участвовать в согласовании условий договора либо нахождение в положении, затрудняющем их согласование; признание маркетплейса монополистом на рынке предоставляемых им услуг, что лишило бы продавца возможности обратиться к иным лицам для заключения договора; наличие намерения и принятие усилий для согласования иных условий по оспариваемым пунктам договора; дискриминационный характер вносимых в договор изменений.
Опираясь на судебную практику, суд отметил, что вывод о наличии признаков дискриминации можно сделать лишь исходя из сравнительного анализа коммерческих и иных условий договоров с разными продавцами, чего заявителем сделано не было. Под дискриминационными условиями, пояснил суд, понимаются условия доступа на товарный рынок, условия производства, обмена, потребления, приобретения, продажи, иной передачи товара, при которых хозяйствующий субъект или несколько хозяйствующих субъектов поставлены в неравное положение по сравнению с другим хозяйствующим субъектом или другими хозяйствующими субъектами. При этом договор между маркетплейсом и продавцами является договором присоединения, форма которого размещается на едином портале в Интернете, является одинаковой для всех поставщиков и предоставляет лицам, желающим осуществлять реализацию товара на сайте, одинаковые условия заключения договора и равные права в ходе его исполнения. Таким образом, суд пришел к выводу, что условия договора не нарушают баланса интересов сторон, не являются дискриминационными и, следовательно, в целом не могут быть признаны несправедливыми (обременительными). Дополнительно суд указал, что реализация прав по договору (включая одностороннее изменение условий договора) не является злоупотреблением правом.
Вместе с тем односторонние изменения "правил игры" маркетплейсами уже давно находятся в зоне пристального внимания контролирующих органов. Как отмечают эксперты, "цифровые гиганты" зачастую устанавливают свои правила без оглядки и на закон, и на добросовестные практики рынка" <33>. В качестве примера приводится статистика, согласно которой с 2021 г. по конец 2023 г. оферта Wildberries для поставщиков претерпевала изменения 29 раз. При этом в 2023 г. оферта менялась в среднем один раз в две недели. В свою очередь, изменения в договорах были в основном направлены на увеличение комиссии маркетплейсов за продажу товаров, а также сумм штрафов. Полагаем, что в этой ситуации первостепенной задачей является поиск баланса между реализацией принципов свободы договора и защиты слабой стороны сделки, что, на наш взгляд, в текущих условиях цифровизации бизнес-среды представляется возможным лишь посредством введения специальных императивных нормативных предписаний.
--------------------------------
<33> URL: https://vk.com/dima_um?w=wall710848128_766.

Цифровизация общественной жизни внесла значительный вклад в развитие дискуссии относительно признания профессионального участника рынка слабой стороной сделки не только в российских, но и зарубежных юридических кругах <34>, что в итоге повлияло на подходы к правовому регулированию. Так, в целях облегчения ведения трансграничной электронной торговли в рамках ЕС был принят Регламент Европейского парламента и Совета Европейского союза 2019/1150 от 20 июня 2019 г. "Об обеспечении справедливости и прозрачности в отношениях между бизнес-пользователями и сервисами электронной коммерции" <35>. Как отмечается в Регламенте, сервисы электронной торговли могут иметь решающее значение для коммерческого успеха предприятий, что приводит к усилению зависимости бизнес-пользователей, особенно микро-, малых и средних предприятий (SMEs). Поскольку сервисы электронной коммерции обычно имеют глобальный масштаб, Регламент применяется к провайдерам указанных сервисов независимо от того, учреждены они в государстве - члене ЕС или за пределами Союза, при соблюдении в совокупности двух условий: 1) бизнес-пользователи должны быть учреждены в Союзе; 2) бизнес-пользователи должны посредством онлайн-платформ предлагать свои товары или услуги потребителям, расположенным в Союзе. При этом нормы Регламента обязательны независимо от права, подлежащего применению к договору.
--------------------------------
<34> См.: Favrod-Coune P. The Legal Position of the Weaker Party in B2B Relationships with Online Platforms in the European Union - An Analysis of Dispute Resolution Mechanisms in Regulation (EU) 2019/1150 // Yearbook of Private International Law. 2019/2020. Vol. 21. P. 523 - 548.
<35> См.: Regulation (EU) 2019/1150 of the European Parliament and of the Council of 20 June 2019 on promoting fairness and transparency for business users of online intermediation services (Text with EEA relevance).

Регламент применяется в тех случаях, когда условия договорных отношений в одностороннем порядке установлены провайдером сервисов электронной коммерции. При этом Регламент определяет требования к таким условиям, а также предусматривает создание внутренней системы рассмотрения претензий бизнес-пользователей, порядок досудебного урегулирования споров и представительства репрезентативными организациями бизнес-пользователей в компетентных национальных судах Союза. Такая двухуровневая система досудебного урегулирования споров должна быть интегрирована в онлайн-платформы, функционирование которых обеспечивают более 250 сотрудников; имеющие годовой оборот, превышающий 50 млн евро, и (или) сводный годовой баланс которых составляет более 43 млн евро. Таким образом, разработчиками Регламента предпринята попытка защитить бизнес-пользователей онлайн-платформ, вовлеченных в трансграничные отношения, от необходимости обращения в судебные органы чуждого для них правопорядка и применения незнакомых им норм права посредством возложения дополнительных обязанностей на онлайн-платформы по созданию системы внесудебного разрешения споров. Вместе с тем оценить эффективность такого подхода несколько затруднительно, поскольку речь идет лишь об обязанности создать ADR-механизм (основанный на правилах онлайн-платформы), что не гарантирует досудебного урегулирования спора.
Возникает ряд вопросов относительно концепции признания слабой стороной бизнес-пользователя: насколько справедливо предоставление преимущественной защиты предпринимателям, осуществляющим деятельность онлайн, по сравнению с теми, которые занимаются ведением коммерческой деятельности в традиционном формате с аналогичными крупными партнерами, выступающими "с позиции силы"? Насколько обоснованно возлагать дополнительные расходы, связанные с созданием внесудебных механизмов разрешения споров, на онлайн-платформы, нередко являющиеся для бизнес-пользователя единственным шансом выйти на глобальный рынок с минимальными затратами, и не оказывается ли бизнес-пользователь в этом случае в более выигрышном положении?
Вместе с тем подобные гарантии могут служить дополнительным способом привлечения представителей бизнес-сообщества в незнакомое для них правовое пространство, а также способствовать снижению нагрузки на судебную систему. Представляется, что механизм внесудебного разрешения споров, возникающих между коммерсантами и онлайн-платформами, заслуживает более пристального внимания, в том числе на предмет адаптации к российской действительности. Безусловно, "иностранное право не может оказывать решающего воздействия на формирование права в России" <36>, вместе с тем учитывать позитивный опыт зарубежных стран, являющихся лидерами в сфере трансграничной электронной торговли, представляется вполне целесообразным, опираясь при этом в первую очередь на собственные правовые традиции.
--------------------------------
<36> Подробнее см.: Волос А.А. Принципы гражданского права в условиях цифровизации: проблемы методологии исследования // Российский юридический журнал. 2022. N 4. С. 55 - 64.

Таким образом, основными направлениями совершенствования законодательства и правоприменительной практики в условиях цифровизации договорных отношений являются:
1) поиск баланса между реализацией принципов свободы договора и защиты слабой стороны сделки, что, на наш взгляд, в текущих условиях цифровизации бизнес-среды представляется возможным лишь посредством введения специальных императивных нормативных предписаний. Несмотря на то что реализация прав по договору, включая одностороннее изменение условий договора, не является злоупотреблением правом, полагаем, что возможность онлайн-платформ бесконтрольно в одностороннем порядке менять "правила игры", ухудшая таким образом правовое положение слабой стороны, должна быть ограничена;
2) выработка судами единообразного подхода к оценке договорных условий, принимая во внимание, что именно договорное условие нередко является первопричиной недобросовестного поведения онлайн-платформы. При этом задаче эффективной защиты прав и интересов слабой стороны и формированию в онлайн-среде добросовестных договорных практик в большей степени будет отвечать не разовое пресечение недобросовестного поведения онлайн-платформы, а принятие мер по устранению недобросовестных договорных условий, что качественно повлияет на правовое поле и поспособствует большему охвату контрагентов;
3) устранение правовой неопределенности, вызванной противоречивой судебной практикой, при реализации арбитражными судами и судами общей юрисдикции законодательных требований, предусмотренных Федеральным законом "О деятельности иностранных лиц в информационно-телекоммуникационной сети "Интернет" на территории Российской Федерации";
4) ограничение действия пророгационного соглашения при рассмотрении трансграничных споров, возникающих в связи с заключением российскими потребителями пользовательских соглашений;
5) возложение на российские онлайн-платформы обязанности по созданию механизмов внесудебного разрешения споров (онлайн-урегулирования споров) с участием как потребителей, так и коммерсантов (бизнес-пользователей), что, помимо прочего, может способствовать снижению нагрузки на судебную систему.

Список литературы

1. Favrod-Coune P. The Legal Position of the Weaker Party in B2B Relationships with Online Platforms in the European Union - An Analysis of Dispute Resolution Mechanisms in Regulation (EU) 2019/1150 // Yearbook of Private International Law. 2019/2020. Vol. 21.
2. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. М., 2002.
3. Вавилин Е.В. Осуществление и защита гражданских прав. 2-е изд. М., 2016.
4. Волос А.А. Принципы гражданского права в условиях цифровизации: проблемы методологии исследования // Российский юридический журнал. 2022. N 4.
5. Волос А.А. Принципы договорного права в современных условиях цифровизации общества (на примере судебной практики США) // Закон. 2023. N 7.
6. Договорное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 420 - 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / Отв. ред. А.Г. Карапетов. М., 2020.
7. Защита прав потребителей: в поисках оптимальной модели: Монография / Отв. ред. С.А. Синицын, М.Л. Шелютто. М., 2021.
8. Канашевский В.А. Коллизионное регулирование договоров с участием потребителей // Международное публичное и частное право. 2016. N 4.
9. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) / Под ред. О.Н. Садикова. 5-е изд. М., 2006.
10. Палько Е.А. Устанавливать минимальную стоимость онлайн-закупки в аптеке незаконно // Аптека: бухгалтерский учет и налогообложение. 2023. N 6.
11. Проблемы унификации международного частного права: Монография / Отв. ред. Н.Г. Доронина. 2-е изд. М., 2023.
12. Сергеева О.В. Защита прав потребителей в аспекте ограничения применения условий трансграничных онлайн-контрактов // Международное публичное и частное право. 2022. N 2.
13. Синицын С.А. Договор: новые грани правового регулирования и вопросы правопонимания // Журнал российского права. 2019. N 1.
14. Синицын С.А. Защита интересов слабой стороны договора: исключение из принципа относительности договорных обязательств как проявление тенденции социализации в развитии современного гражданского законодательства? // Адвокат. 2015. N 10.
15. Синицын С.А. Российское и зарубежное гражданское право в условиях роботизации и цифровизации. Опыт междисциплинарного и отраслевого исследования: Монография. М., 2021.
16. Терентьева Л.В. Соглашение о международной подсудности с участием потребителя: предоставление защитной юрисдикции потребителю в цифровую эпоху // Вестник Университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА). 2019. N 10.
17. Хабриева Т.Я. Технологические императивы современного мира и право // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2023. Т. 19. N 1.
18. Щукин А.И. Договор международной воздушной перевозки пассажиров и багажа: определение компетентного суда // Комментарий судебной практики. Вып. 27 / отв. ред. К.Б. Ярошенко. М., 2021.

Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Гражданское право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.

ИА ГАРАНТ