ЮРИСПРУДЕНЦИЯ: МАГИСТЕРСКИЕ, ДИПЛОМНЫЕ, КУРСОВЫЕ
Консультационные услуги студентам
Консультационные услуги студентам
Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Гражданское право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
ЛЕГАЛЬНЫЕ И ФАКТИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ ЦИФРОВОГО ПРАВА КАК ОБЪЕКТА ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ
Е.Н. АБРАМОВА
Целью настоящей научной статьи стал научный анализ легальной дефиниции цифрового права и включенных в нее легальных признаков цифрового права для установления качества правовой нормы, их устанавливающей, и уяснения правовой природы и сущности нового объекта гражданских прав - цифрового права.
Федеральным законом N 34 от 18 марта 2019 года <1> в главу 6 подраздела 3 ГК РФ "Объекты гражданских прав" внесены изменения, в результате которых в ст. 128 ГК РФ, содержащую перечень объектов гражданских прав, был введен новый объект - цифровое право, легальная дефиниция которого установлена в новой ст. 141.1 ГК РФ.
--------------------------------
<1> ФЗ от 18 марта 2019 года N 34 "О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее - ФЗ N 34).
Научный анализ легального определения цифрового права и включенных в него легальных признаков должен способствовать выявлению сути и назначения данного явления, определять правовую квалификацию явления в качестве данного объекта гражданских прав и помогать отграничивать его от смежных объектов. Если легальная дефиниция не способна выполнять перечисленные функции, ее смысл утрачивается, поскольку размываются понятия и обозначающие их термины, в результате чего субъекты права не смогут осознанно их использовать.
Введенная указанным ФЗ N 34 ст. 141.1 ГК определяет цифровое право через перечисление легальных признаков, которыми должно обладать благо, квалифицируемое как цифровое право:
- это обязательственные и иные права;
- названные в качестве цифровых прав в законе;
- их содержание и условия осуществления определяются в соответствии с правилами информационной системы;
- информационная система должна отвечать установленным законом признакам.
Как известно, любое правовое определение, тем более легальная дефиниция, призвано облегчать правовую квалификацию явления в конкретном качестве и отграничивать его от смежных явлений. В связи с нарастающей в последнее время цифровизацией общественных отношений во всех сферах жизни интересным представляется выявить, насколько предусмотренная законодателем дефиниция справляется с указанной задачей и помогает уяснить, что представляет собой новый объект гражданских прав - цифровое право.
Анализ указанных признаков позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, никакого нового вида субъективного гражданского права появление конструкции цифрового права не создает. В соответствии с первым легальным признаком цифрового права им может квалифицироваться "обязательственное или иное право", т.е. любое субъективное гражданское право, которое в совокупности обладает некоторым набором особых характеристик - трех других легальных признаков цифрового права.
Таким образом, несмотря на свою этимологию, конструкция цифрового права не рушит сложившуюся систему видов гражданских прав и правоотношений, однако порождает их новую классификацию, критерием которой выступает способ фиксации права. По данному критерию право может быть удостоверено традиционным способом, например в документе, подтверждающем существование права, а может быть удостоверено в информационной системе, которая позволяет производить автоматическую обработку данных криптографическими способами. В последнем случае право и будет квалифицироваться в качестве "цифрового", если обладает вторым признаком - легальностью, т.е. прямо квалифицировано в законе в качестве цифрового.
Соглашаясь, таким образом, с заложенной в легальной дефиниции конструкцией, позволяющей в качестве объекта гражданских прав признавать способ фиксации, нельзя не отметить, что столь широкая характеристика, как "обязательственные или иные права", не позволяет определить, какими должны быть права, чтобы их можно было квалифицировать как цифровые. Подобная формулировка позволяет предположить, при буквальном толковании нормы, что цифровым правом может квалифицироваться любое субъективное гражданское право, основанное на любом гражданском правоотношении, в том числе неимущественном, брачно-семейном, наследственном, организационном, алиментном и т.п.
Таким образом, в установленной в ст. 141.1 ГК РФ легальной дефиниции цифрового права совершенно не отражены сущность и функциональное назначение данного объекта. Учитывая, что цифровое право стало первым цифровым объектом, предусмотренным гражданским законодательством, для уяснения правовой сути данного объекта недостаточно при формулировании дефиниции ограничиваться общими фразами, не учитывающими сущностных отличительных признаков такого объекта.
Во-вторых, в качестве второго легального признака цифрового права законодатель обозначил необходимость его легализации, т.е. прямого указания в законе на то, что данное право является цифровым.
Подобный прием также заимствован из юридической конструкции ценной бумаги, поскольку не любой документ признается ценной бумагой, а только тот, который прямо назван в законе ценной бумагой. Однако представляется, что, если для конструкции ценной бумаги он был обоснован, применение подобного приема для цифрового права не представляется возможным признать эффективным и разумным. Если документ не квалифицируется законом в качестве ценной бумаги, он остается правовым документом, его правовой режим известен и понятен. Иная ситуация возникает с правом, которое не существует в форме документа, ни бумажного, ни электронного, а подтверждается лишь особым способом кодирования в цифровой среде. Такое право, если оно не поименовано в законе в качестве цифрового права, для законодателя остается несуществующим, невидимым, несмотря на его распространение на практике, т.е. его обладатели и участники правоотношений по его поводу являются незащищенными, а его оборот будет формироваться под воздействием стихийно развивающихся правил, в том числе неадекватных и не соответствующих правовой традиции и закону. Такую ситуацию иначе чем пробелом права квалифицировать не представляется возможным.
Российский законодатель сегодня легализовал два вида цифровых прав: цифровой финансовый актив <2> и утилитарное цифровое право <3>. На практике эти "права", являющиеся объектом правоотношений, получили наименования "токены" <4>, в законодательствах некоторых стран их называют "обеспеченные токены", в отличие от криптовалюты (цифровой валюты), которая считается "необеспеченным токеном" <5>. Однако в цифровой среде возникают и существуют сегодня и другие права, которые при таком отношении законодателя, который не признает их "цифровым правом", остаются неурегулированными. В информационной системе субъекты права "оцифровывают" объекты и процессы, а также даже свою личность и личность других лиц, приобретают предметы игровой реальности за реальные и игровые деньги, осуществляют иные действия, в том числе сделки, остающиеся в итоге при подобном подходе вне правового поля. Сегодня Национальная программа "Цифровая экономика" <6> называет 9 сквозных технологий (нейротехнология, большие данные, искусственный интеллект и робототехника, квантовые технологии, промышленный интернет, технология дополненной и виртуальной реальности и др.), но уже прогнозируется развитие новых сквозных технологий, которые будут все более вовлекать как хозяйствующих субъектов, так и обычных граждан в цифровой мир. Не исключено, что уже через десяток лет на рынке будут преобладать права в информационных системах, а не те субъективные гражданские права, к которым мы привыкли за последние тысячелетия развития гражданского права. Создавать ретроспективное законодательство, не только не ориентирующееся на будущее, на перспективы развития экономики, но намеренно игнорирующее уже сегодня существующие явления окружающей действительности, не представляется целесообразным.
--------------------------------
<2> ФЗ от 31 июля 2020 года N 259 "О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации".
<3> ФЗ от 2 августа 2019 года N 259 "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации".
<4> Точнее, не любые известные на практике токены, а лишь такая их разновидность, как инвестиционные токены, к которым и относятся такие их виды, как утилитарные токены (Utility-токены) и "токенизированные ценные бумаги" (Security-токены).
<5> На практике они также получили наименование платежных токенов.
<6> Паспорт национального проекта "Национальная программа "Цифровая экономика" утв. Президиумом Совета при Президенте РФ по стратегическому развитию и национальным проектам от 4 июня 2019 г.
Очевидно, что невозможно предсказать, каким будет реальный перечень цифровых прав даже через несколько лет. Поэтому признак легальности заведомо обрекает содержащее его законодательство на постоянные обновления и изменения, что нельзя признать эффективным. Реакция законодателя на каждую сделку, каждое действие субъекта не требуется, если на опережение разработан адекватный правовой механизм на основе научной концепции. При этом не следует забывать, что право призвано регулировать существующие общественные отношения, а не противодействовать закономерностям развития экономики (не содержащим элементы противоправности и не опасным для личности, общества, государства). Пробелы законодательства влекут незащищенность субъектов гражданского права и попустительствуют злоупотреблениям и даже правонарушениям недобросовестных участников гражданского оборота.
Поэтому целесообразным представляется исключить признак легальности из легального определения цифрового права и приступить к разработке системы цифрового права и его правового режима. Однако нельзя не признать, что такое исключение потребует от законодателя пересмотра первого, рассмотренного выше, признака цифрового права. Как представляется, именно его некачественная проработка и потребовала введения признака легализации: если из законодательной формулировки не ясно, какие именно права могут быть цифровыми, приходится каждый раз оговаривать, что то или иное право как раз и является именно цифровым.
В-третьих, в качестве квалифицирующего легального признака цифрового права в его дефиниции указана отличительная содержательная особенность цифрового права по сравнению с иными способами его фиксации - содержание и условия осуществления цифрового права определяются в соответствии с правилами информационной системы.
Понятие информационной системы предусмотрено в п. 3 ст. 2 ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" <7>, определяющем ее как совокупность содержащейся в базах данных информации и обеспечивающих ее обработку информационных технологий и технических средств. Подобное "статичное" определение признается научным сообществом неудовлетворительным, поскольку не отражает функционал данного явления, т.е. его экономической и правовой сути. Отсыл к базам данных способствует ошибочному отождествлению информационной системы с объектом права - информацией, каковой она не является. Информационная система представляет собой "аналог рынка" в цифровой среде, т.е. является механизмом, способом, сервисом, с помощью которого субъекты могут взаимодействовать между собой в цифровой среде, не встречаясь в реальной жизни. Поэтому правильным представляется определять информационную систему следующим образом: это основанный на программном обеспечении сервис, предназначенный обеспечивать условия в информационно-коммуникационной среде для взаимодействия участников гражданского оборота посредством предоставления им доступа к записям о наличии и объеме своих прав и обязанностей, и предложениях о заключении сделок, оказания содействия заключению сделок и контроля их совершения, обеспечения хранения и актуализации информации о субъектах гражданского оборота и их взаимных правах и обязанностях, проведения взаиморасчетов и обеспечения информационной безопасности.
--------------------------------
<7> ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" (далее - ФЗ об информации).
В соответствии с п. 1 ст. 13 ФЗ об информации информационные системы могут быть публично-правовыми (государственными и муниципальными), созданными на основании федеральных, региональных и муниципальных нормативных актов, и иными (частными). Соответственно, правила публично-правовых информационных систем, в том числе о том, как определяются содержание и условия цифровых прав, выпускаемых в них, должны содержаться в таких актах соответствующего публично-правового образования. Что касается "иных" информационных систем, согласно п. 6 ст. 13 ФЗ об информации порядок их создания и эксплуатации определяется их операторами в соответствии с требованиями закона. Так, согласно п. 5 ст. 4 ФЗ о привлечении инвестиций правила инвестиционной платформы и вносимые в них изменения утверждаются оператором инвестиционной платформы.
Таким образом, в соответствии с легальной дефиницией, в правилах соответствующей информационной системы должно быть предусмотрено описание порядка определения содержания и условия осуществления цифрового права. Тем не менее нормы специального законодательства, устанавливающие содержание правил информационной системы, предусматривают несколько иной порядок определения видов, содержания и условий осуществления цифровых прав.
Так, согласно п. 3 ст. 5 ФЗ о ЦФА правила информационной системы, в которой осуществляется выпуск ЦФА, должны содержать в числе прочего правила выпуска ЦФА. Возможно, именно они и будут описывать содержание цифрового права и условия его осуществления. Однако точного указания об этом закон не содержит, поэтому остается неопределенность в вопросе о том, где именно должна быть указана информация о содержании и условиях осуществления цифрового права. Такая же неопределенность наблюдается и с утилитарным цифровым правом. Содержание правил инвестиционной платформы, на которой выпускаются утилитарные цифровые права, предусмотрено в п. 2 ст. 4 ФЗ о привлечении инвестиций. В правилах должны содержаться условия договора об оказании услуг по привлечению инвестиций и договора об оказании услуг по содействию в инвестировании, предметом которых и выступают в том числе выпуск и передача утилитарных цифровых прав. Но императивного указания, что именно в этом разделе правил инвестиционной платформы должны быть описаны название, содержание и условия осуществления цифрового права, также нет.
Кроме того, специальным законодательством предусматривается необходимость составления и других документов, содержащих описание выпускаемых цифровых прав. Например, согласно п. 1 ст. 3 ФЗ о ЦФА решение о выпуске цифровых финансовых активов должно содержать вид и объем прав либо указание на то, что выпускаемые цифровые финансовые активы удостоверяют несколько видов прав и обладатель выпускаемых ЦФА вправе при наступлении предусмотренных решением о выпуске условий по своему выбору определить одно из нескольких прав, которое будет им реализовано (пп. 3 п. 1 ст. 3 ФЗ о ЦФА), и другие характеристики выпуска. Однако решение о выпуске принимается не оператором цифровой платформы, а должником по ЦФА. Тем не менее решение о выпуске в части наименования выпускаемого цифрового права, его содержания и условий осуществления, как гласит анализируемый легальный признак, должно строго соответствовать правилам информационной системы. Цифровое право в соответствии с его легальным признаком, в соответствии со ст. 141.1 ГК РФ, должно быть описано в акте не должника, а оператора информационной системы. Таким образом, налицо противоречие специального закона норме ГК РФ, вытекающее из того факта, что содержание и условия осуществления цифрового права определяются не информационной системой, а должником, выпускающим в оборот такие цифровые права. Именно должник по цифровому праву определяет виды и содержание права, а также условия его осуществления, поскольку только он может согласиться с принятием на себя корреспондирующих с этим правом обязанностей.
В целом ошибочным видится и сам подход, предписывающий, чтобы "определение содержания и условий осуществления цифрового права" производилось по правилам информационной системы: таковое определение должно осуществляться не в информационной системе, а в законодательстве. Правилами же информационной системы могут предусматриваться лишь исключения из общего правила и допустимые особенности.
Таким образом, либо предусмотренный в ГК РФ третий легальный признак цифрового права является ошибочным, лишним, либо нормы специальных законов должны содержать прямое указание на необходимость обозначения в правилах информационной системы перечня выпускаемых ею прав, а также описание порядка определения их содержания и условий осуществления. Последний вариант не представляется эффективным. Возможность описания права в решении о выпуске, которое принимается должником, означает, что оператор информационной системы не ограничивает круг прав, которые выпускаются в информационной системе, как и их содержание и условия их осуществления, что вид, объем и условия осуществления выпускаемого права определяются не информационной системой, а самим должником. Такой порядок прямо противоречит анализируемому легальному признаку цифрового права, предусмотренному в норме ст. 141.1 ГК РФ, но соответствует правовой логике и является распространенным на практике.
Заведомое ограничение правилами информационной системы вида, содержания и условий осуществления цифрового права не будет способствовать развитию правоотношений в сфере выпуска цифровых прав, поскольку никакие правила не могут предусмотреть возможное будущее, даже ближайшее, развитие экономики в этом или любом ином направлении. Кроме того, передача полномочий по определению и описанию такого нового развивающего объекта от законодателя к информационной системе сама по себе вызывает сомнения в целесообразности. Представляется, что вид существующих прав, их содержание и условия осуществления должны предусматриваться законодательно. Информационная система не должна стать "государством в государстве", действующим по своим собственным правилам, диктующим, какие права и в каком объеме могут быть, она должна лишь предоставлять площадку для создания и оборота благ, входящих в систему объектов гражданских прав, объем и содержание которых определяются на законодательном уровне.
Наконец, в-четвертых, в качестве легального признака цифрового права в ст. 141.1 ГК РФ указано требование о том, что информационная система должна отвечать установленным законом признакам. Данная характеристика, как представляется, является логичным продолжением признака легальности цифрового права. Поскольку не любое право, зафиксированное путем кодирования в информационной системе, признается законодателем цифровым правом, то и информационная система, позволяющая создание и оборот цифрового права, не может быть любой.
Такие признаки предусмотрены законодательно только для такого вида информационной системы, как инвестиционная платформа, на которой выпускаются утилитарные цифровые права. В соответствии с п. 5 ст. 11 ФЗ о привлечении инвестиций инвестиционная платформа должна соответствовать следующим признакам:
- узлы инвестиционной платформы физически отделены друг от друга и подключены к информационно-телекоммуникационной сети;
- база данных находится под управлением программ, установленных на узлах инвестиционной платформы;
- тождественность информации на всех узлах инвестиционной платформы поддерживается в автоматическом режиме (без участия человека).
Помимо указанных признаков специальный закон предусматривает и иные требования и обязанности информационной платформы (о ведении реестра договоров, соблюдении условий обращения и прекращения утилитарных цифровых прав и пр.), а также особые требования к операторам информационной системы (о запрете совмещения с иной деятельностью, о размере собственных средств оператора инвестиционной платформы), к заинтересованным лицам, органам управления и иным руководящим работникам и др. (ст. 10 ФЗ о привлечении инвестиций, ст. 5 ФЗ о ЦФА).
Невозможно не заметить, что указанные признаки не являются характеристиками самого цифрового права как блага. И технические признаки информационной системы, и требования к ней и ее операторам не способны содействовать правильной правовой квалификации блага как цифрового права. Такие признаки и требования характеризуют не цифровое право, а деятельность, связанную с ним, причем такого субъекта, который не является ни должником, ни кредитором по цифровому праву. Таким образом, можно сделать вывод о некорректной формулировке данного легального признака цифрового права. Ее смысл заключается не в установлении характеристики, позволяющей квалифицировать благо как цифровое право, а в предъявлении особых требований к лицам, организующим создание и эксплуатацию информационной системы, - ее операторам. Поскольку оператор информационной системы не является участником гражданских правоотношений по поводу цифровых прав, а лишь обеспечивает цифровую инфраструктуру для их создания и обращения, такую характеристику нельзя признать признаком цифрового права. Поэтому названный легальный признак не характеризует само цифровое право и не может выступать в качестве признака цифрового права. Такие признаки и требования, несомненно, выступают элементом правового режима цифрового права, но пониманию сущности данного явления не способствуют.
К тому же наличие такого легального признака может привести к порождению "теневого цифрового права" - отвечающего всем имманентным признакам такого объекта, но выпущенного в информационной системе, не отвечающей установленным признакам. Запретить деятельность таких информационных систем и игнорировать выпускаемые на них "нецифровые права" возможно, но насколько целесообразно? Зарубежные исследователи отмечают, что токенизация способствует демократизации предпринимательства, имеет целью увеличение возможностей для привлечения инвестиций [2], и на этом фоне всевозможные запреты и ограничения создают совершенно противоположные условия для российского рынка. Как субъекты цифрового права должны и должны ли определять, соответствует ли конкретная информационная система установленным признакам, какие у нее "узлы" и прочие технические детали и т.п.? Подобные требования и признаки не способствуют созданию правового поля для регулирования существующих отношений. При таком подходе отношения будут развиваться вне такого поля, по своим правилам, которые будет устанавливать не законодатель.
Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что совокупность предусмотренных в ГК РФ четырех легальных признаков цифрового права нельзя признать обеспечивающей правильную квалификацию явления как цифрового права. Некоторые из входящих в такую совокупность признаков не соответствуют сущности определяемого явления, некоторые - не обоснованы. В результате даже самый глубокий анализ легальной дефиниции цифрового права не позволяет уяснить, что такое цифровое право и что это за объект права. Чтобы определить явление как определенный объект гражданских прав, необходимо выявить его правовую природу и отличительные черты, отграничивающие его от смежных явлений. Фактически присущие цифровому праву (инвестиционному токену) признаки складываются в иное определение: это закрепленное в информационной системе правообладателя (инвестора) право требовать исполнения обязательства или иного обещания, взятого на себя должником, по правилам информационной системы в целях привлечения денежных средств для достижения определенных целей [1].
Проведенный анализ позволяет сделать вывод о невозможности выполнения функций легальной дефиниции нормой, установленной в ст. 141.1 ГК РФ в качестве законодательного определения цифрового права. Содержащиеся в формулировке легальной дефиниции признаки цифрового права не являются таковыми, поскольку не способны помочь в правовой квалификации конкретного явления действительности в качестве цифрового права, в отграничении его от иных, в том числе смежных, объектов.
Библиографический список
1. Абрамова Е.Н. Форма ценной бумаги: эволюционное развитие юридической конструкции от бумажного документа к цифровому. СПб., 2022. С. 241.
2. Харитонова Ю.С., Санникова Л.В. Цифровые финансовые инструменты для социализации частного права // Вестник Томского государственного университета. Право. 2021. N 39. С. 209.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Гражданское право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.
Навигация по сайту:
Контакты:
197839245
"Горячие" документы: