Свяжитесь с нами:

ICQ: 197839245
e-mail: justicemaker@yandex.ru

Косвенный иск участника корпорации: прямая и представительская модели. Статьи по предмету Гражданское право

Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Гражданское право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии

ЗАКАЗАТЬ

Вернуться к списку статей по юриспруденции

КОСВЕННЫЙ ИСК УЧАСТНИКА КОРПОРАЦИИ: ПРЯМАЯ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКАЯ МОДЕЛИ

А.Ю. КИПАРЕНКО

1. Анализ доводов в пользу представительской модели косвенного иска

Довольно эффективным, а потому и популярным средством защиты корпоративных прав участников хозяйственных обществ выступает так называемый косвенный иск, конструкция которого заключается в предъявлении участником (акционером) <1> требований о признании недействительной сделки, заключенной корпорацией, участником которой он является, либо требования о взыскании убытков с менеджмента (иных контролирующих лиц) такой корпорации. Согласно преобладающему мнению специалистов в области корпоративного права косвенный иск выделяется среди множества других исков по двум критериям: по характеру защищаемого таким иском интереса и по фигуре выгодоприобретателя <2>. Подобная характеристика косвенного иска наблюдается во многих штатах США <3>, а также в Англии <4>, Франции <5>, Германии <6> и других развитых правопорядках <7>.
--------------------------------
<1> Хоть законодательство и допускает подачу таких исков членами коллегиальных органов (совета директоров, наблюдательного совета) корпорации, на деле это происходит крайне редко. См., напр.: Осипенко О.В. Актуальные проблемы отечественного корпоративного управления // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2018. N 5. С. 84. Исходя из этого в настоящей работе в качестве косвенных исков будут рассматриваться иски, предъявляемые участниками корпораций.
<2> Кузнецов А.А. Косвенные иски в корпоративном праве России: материально-правовой аспект // Закон. 2020. N 11. С. 76 - 78; Ярков В.В. Косвенные иски: отдельные вопросы // Вопросы международного частного, сравнительного и гражданского права, международного коммерческого арбитража: Liber Amicorum в честь А.А. Костина, О.Н. Зименковой, Н.Г. Елисеева / сост. и науч. ред. С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова, А.И. Муранов, Е.В. Вершинина. М.: Статут, 2013. С. 332 - 333.
<3> Geis G.S. Law School for Everyone: Corporate Law. The Great Courses, 2019. P. 49 - 50.
<4> Corporate Boards in Law and Practice: A Comparative Analysis in Europe / Ed. by P. Davies, K. Hopt R. Nowak, G. van Solinge. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 767.
<5> Чичакян Р.А. Косвенные иски: сравнительно-правовой анализ Франции, Италии и России // Вестник гражданского права. 2018. N 5. С. 7 - 49.
<6> Глазунов А.Ю. Отраженные убытки в корпоративном праве // Вестник экономического правосудия РФ. 2020. N 2. С. 140 - 141.
<7> Corporate Boards in Law and Practice: A Comparative Analysis in Europe / Ed. by P. Davies, K. Hopt R. Nowak, G. van Solinge.

Прежде всего следует отметить, что именно на основании двух вышеуказанных критериев существенная часть научного сообщества приходит к выводу о представительском характере косвенного иска <8>. Такой подход сводится к тому, что личность истца по косвенному иску распадается на две составляющие: на "материального истца", т.е. обладателя субъективного гражданского права, каковым признается корпорация, а также "процессуального истца", т.е. лица, выполняющего сугубо представительские функции при предъявлении иска и дальнейшем ведении судебного процесса по нему, которым признается инициировавший судебный процесс участник корпорации <9>.
--------------------------------
<8> Рогалева М.А. Косвенные иски в сфере отношений на рынке ценных бумаг // Право и экономика. 2012. N 1. С. 36 - 38.
<9> Гутников О.В. Корпоративная ответственность в гражданском праве: монография. М.: ИЗиСП, 2019. С. 164 - 187.

При первом приближении становится очевидной лежащая в основании такого метода вычленения косвенного иска логическая ошибка, связанная с тем, что изначально приведенные критерии (характер защищаемого интереса и фигура выгодоприобретателя) вовсе не дают прямого ответа на вопрос о том, является ли иск прямым или представительским <10>. Полагаем, что само по себе установление того, какой интерес защищается иском и в чью пользу происходит присуждение по иску, не позволяет понять, предъявлен ли иск напрямую управомоченным лицом или же его представителем.
--------------------------------
<10> Здесь и далее под прямым иском следует понимать иск, предъявляемый в суд непосредственно самим обладателем субъективного гражданского права, защищаемого таким иском, а под представительским иском понимается иск, предъявляемый в суд представителем лица, обладающего защищаемым иском субъективным гражданским правом. Применительно к косвенному иску для обозначения обозначенных вариантов его квалификации употребляется выражение "прямая и косвенная модели (концепции) косвенного иска".

Иными словами, большинством авторов было признано, что косвенный иск является противоположностью прямого иска, при этом не был принят во внимание тот факт, что в рамках всевозможных разновидностей исков косвенный иск выделяется совершенно по иному классификационному основанию (даже по нескольким основаниям), нежели прямой иск, в связи с чем представляется очевидным, что противопоставление косвенного и прямого иска является неправильным с точки зрения формальной логики, что можно сравнить с противопоставлением друг другу круглого и зеленого.
Более того, получается, что объем понятия "косвенный иск", по сути, будет полностью поглощать собой объем понятия "представительский иск", который как раз и должен занимать свое место в дихотомии "прямой иск - представительский иск", вместо которой была искусственно создана дихотомия "прямой иск - косвенный иск". Продолжая аналогию с некорректностью сравнения явлений, выделяемых по различным классификационным основаниям на примере круглого и зеленого, можно отметить, что в случае с косвенным иском складывается впечатление, что предпринимаются сомнительные попытки противопоставить круглому зеленое, в то время как круглому может быть противопоставлено квадратное.
На основании изложенного исходной посылкой для дальнейшего исследования косвенного иска в рамках настоящей работы будет являться суждение о том, что косвенный иск не может автоматически, без должной аргументации признаваться иском представительским. Из этого следует, что для полноценного осмысления природы косвенного иска видится верным вернуться на шаг назад, а именно на этап определения личности материально-правового истца в косвенном иске, и понять причины, по которым косвенному иску был массово присвоен представительский характер <11>. В этих целях следует проанализировать основные аргументы, высказывающиеся в обоснование представительского характера косвенного иска.
--------------------------------
<11> Часть аргументации в поддержку представительского характера косвенного иска будет приведена также в разд. 2 настоящей работы.

В первую очередь следует упомянуть о зачастую встречающемся формальном аргументе о том, что выгодоприобретателем по иску всегда является лицо, обладающее субъективным правом на иск, т.е. материальный истец <12>. Перефразируя данную мысль, можно получить суждение о том, что не может существовать ситуации, при которой истец, добившийся удовлетворения судом заявленного требования, не получает какого-либо присуждения.
--------------------------------
<12> См.: Договорное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 420 - 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М.: М-Логос, 2020. С. 487. Такой же подход встречается в судебной практике - см. Постановление АС Московского округа от 8 апреля 2019 г. N Ф05-3968/2019 по делу N А40-91094/2018.

Ошибочность такого тезиса лежит на поверхности, что подтверждается всякой ситуацией удовлетворения иска третьего лица, не являющегося стороной сделки, о ее оспаривании и применении последствий ее недействительности, поскольку в таком случае движение имущества вследствие реституции происходит не в пользу истца, а, как правило, между соответчиками, являющимися сторонами сделки.
Так, должник, добившийся признания недействительной совершенной кредитором уступки требования к такому должнику, не претерпевает изменения в собственной правовой сфере, не приобретает никаких выгод, при этом такой иск является прямым. Навряд ли возможно каким-то образом обосновать, что в приведенном примере должник предъявляет представительский иск, действуя от имени своего кредитора.
Такую же ситуацию можно наблюдать и в иных случаях оспаривания сделок (применении последствий недействительности сделок), в частности в соответствии со ст. 10 и 168, 170 ГК РФ, п. 2 и 3 ст. 35 СК РФ <13>, а также при оспаривании сделок антимонопольным органом <14>. Исходя из этого следует невозможность слепой экстраполяции логики: "в результате удовлетворения иска присуждение возможно только в пользу материального истца", поскольку в таком случае всякое оспаривающее сделку третье лицо следовало бы признавать представителем одной из сторон такой сделки <15>.
--------------------------------
<13> Следует отметить, что в результате успешного оспаривания супругом сделки, совершенной вторым супругом без согласия первого, можно с некоторой условностью говорить о том, что правовое положение супруга-истца все-таки претерпевает изменения, поскольку в результате реституции совместная собственность супругов будет пополнена возвращенным предоставлением, за счет чего можно пытаться обосновать прямой характер такого иска. Однако в ситуации с участником коммерческой корпорации происходит нечто похожее, поскольку возврат в пользу общества имущества напрямую влияет на стоимость принадлежащей участнику доли. В любом случае в обоих примерах истцы не являются непосредственными получателями имущества в юридическом смысле, что только подтверждает искусственный характер обсуждаемого критерия определения личности материального истца по иску.
<14> См. подп. "б" п. 6 ч. 1 ст. 23 Федерального закона "О защите конкуренции".
<15> Следует оговориться, что для целей обозначенного тезиса автором не проводится различий между исками о взыскании убытков с руководства корпорации и исками о признании заключенных корпорацией сделок недействительными посредством их разделения на иски о присуждении и преобразовательные иски, поскольку оба обозначенных вида иска, как правило, предполагают присуждение в широком смысле данного слова, т.е. возложение на ответчика обязанности совершить имущественное предоставление в пользу истца либо же удовлетворение такого иска влечет переход прав в пользу истца. Подробнее об этом см.: Тузов Д.О. Иски, связанные с недействительностью сделок. Теоретический очерк. Томск: Пеленг, 1998. С. 37.

Кроме того, следует отметить, что до реформы гражданского законодательства 2014 г., в результате которой представительская концепция косвенного иска была нормативно закреплена посредством включения в ГК ст. 65.2, в которой прямо было указано на то, что участник подает иски о признании сделок корпорации недействительными и о взыскании убытков с менеджмента корпорации от имени последней, иск участника корпорации считался прямым <16>. При этом действующая с 2009 г. гл. 28.1 АПК РФ содержит ч. 2 ст. 225.8, в которой прямо указано на то, что решение о присуждении убытков по косвенному иску принимается в пользу общества, в интересах (но не от имени!) которого был предъявлен иск. Это дополнительно свидетельствует о том, что признание участника корпорации материальным истцом не создавало проблем для адресации присуждаемого по его иску в пользу общества, что является скорее делом техники и не требует наделения общества статусом материального истца.
--------------------------------
<16> Чичакян Р.А. Указ. соч.

Возможность присуждения не в пользу лица, являющегося материальным истцом по косвенному иску, подтверждается и зарубежным опытом, в частности изобретенной судами отдельных штатов США концепцией индивидуального пропорционального присуждения по косвенному иску ("individual pro rata recovery in derivative suit") <17>. В данном случае наблюдается обратная ситуация - несмотря на признанный в США представительский характер косвенного иска, по которому материально-правовым истцом признается корпорация, из соображений справедливости судами допускается присуждение части взыскиваемых убытков в пользу участника, являющегося лишь представителем общества <18>.
--------------------------------
<17> Muldoon R.J. Corporations - Entity Theory - Derivative Actions - Pro Rata Individual Recovery. Shlensky v. South Parkway Bldg. Corp. // Boston College Industrial and Commercial Law Review. 1964. Vol. 5. P. 775 (цит. по: Бойко Т.С. Защита прав и интересов миноритарных участников непубличного общества в праве России, США и Великобритании. М.: Статут, 2019).
<18> Там же.

Помимо изложенного отдельного внимания заслуживает соображение о том, что признание косвенного иска представительским может породить некоторые сложности при решении вопроса о пределах сферы распространения таких исков в принципе. Речь идет о том, что следование ранее продемонстрированной логике противопоставления друг другу косвенных и прямых исков неизбежно приводит к выводу, что прямому иску корпорации об оспаривании сделки такой корпорации или о взыскании убытков с менеджмента не останется места. Поясним данную мысль подробнее.
Поскольку господствующий взгляд определяет, что косвенный иск - это материально-правовое притязание корпорации, реализуемое его участником как представителем юридического лица, сам собой напрашивается вопрос о соотношении косвенных исков с исками, предъявляемыми иными представителями корпорации от имени последней. Чем отличается косвенный иск участника корпорации от иска ее директора <19> или даже представителя по доверенности?
--------------------------------
<19> Автор исходит из развивающейся (и, возможно, возобладавшей) в последнее время концепции, согласно которой директор признается представителем юридического лица. Об этом см., напр.: Егоров А.В. Директор является представителем компании. Что это значит для оборота? // Арбитражная практика. 2015. N 1. С. 23 - 31; Кузнецов А.А. Орган юридического лица как его представитель // Вестник экономического правосудия РФ. 2014. N 10. С. 4 - 31.

Некоторые авторы придают косвенному иску участника корпорации особый характер ввиду упомянутого ранее критерия характера защищаемого интереса. Так, признавая, что акционер, защищая интересы корпорации, одновременно осуществляет защиту своих собственных прав и интересов <20>, действительно можно говорить о том, что лишь по данному основанию акционер не является обыкновенным представителем, у которого, как правило, нет какого-либо (как непосредственного, так и опосредованного) имущественного интереса в удовлетворении косвенного иска. Однако кажется, что такая попытка отграничить косвенные иски от представительских исков, не являющихся косвенными, также несостоятельна по ряду причин.
--------------------------------
<20> Аболонин Г.О. Производные иски // Арбитражный и гражданский процесс. 2014. N 3. С. 52 - 58; Осокина Г. Чьи права защищаются косвенными исками? // Российская юстиция. 1999. N 10 (СПС "КонсультантПлюс"). Любопытно, что в литературе встречаются категоричные утверждения о том, что участник, предъявляя косвенный иск, не действует в своих интересах вовсе. См., напр.: Гутников О.В. Указ. соч.

В первую очередь следует заметить, что при такой системе координат довольно проблематично понять, по какому признаку иск участника некоммерческой корпорации будет признаваться в качестве косвенного, поскольку выявить направленность такого иска на защиту какого-либо имущественного интереса такого участника затруднительно <21>.
--------------------------------
<21> Кузнецов А.А. Косвенные иски в корпоративном праве России: материально-правовой аспект. С. 77 - 78. Особенно убедительна позиция А.А. Кузнецова о том, что косвенная выгода истцов лишь объясняет причину подачи таких исков, но не определяет их сущности.

Кроме того, даже если допустить, что косвенный иск действительно отличен от прямого наличием некой заинтересованности со стороны представителя общества, то совершенно неясно, почему решение сугубо материально-правового вопроса о том, является ли иск простым представительским или неким особым косвенным иском, ставится в зависимость от характеристик представителей материального истца, которые, по мнению многих авторов, выполняют лишь техническую (исключительно процессуальную) функцию подачи иска и ведения судебного процесса <22>.
--------------------------------
<22> Нагоева Д.А. Проблема определения производного (косвенного) иска // Арбитражный и гражданский процесс. 2014. N 3. С. 59 - 63.

Бегло обращаясь к историческому аспекту существа косвенных исков, нельзя не упомянуть, что прототипом современных косвенных исков признается так называемый Паулианов иск <23>, который некоторыми авторами считается более эффективным по отношению к понимаемой сейчас модели косвенного иска ввиду его прямого характера <24>, несмотря на то, что опять же имущество в результате его удовлетворения возвращалось должнику <25>. Почему же, несмотря на схожесть экономических отношений, возникающих между кредитором и должником, с одной стороны, и участником и корпорацией - с другой <26>, косвенный иск, если он действительно произошел от actio pauliana, претерпел такого рода "ломку", получив признание в качестве представительского иска? Кажется, что конкретный и убедительный ответ на данный вопрос отыскать сложно.
--------------------------------
<23> Чичакян Р.А. Указ. соч.
<24> Усачева К.А. Внеконкурсное оспаривание во французском праве: до и после реформы // Закон. 2017. N 12. С. 189 - 190; Маковская А.А. Реформа договорного права во Франции. Новые положения Гражданского кодекса Франции // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. N 8. С. 76 - 101.
<25> Свириденко О.М. Оспаривание сделок во вред кредиторам вне процедуры банкротства (внеконкурсное оспаривание) // Актуальные проблемы российского права. 2020. N 2. С. 105 - 106.
<26> Такая идея неоднократно встречалась в российской литературе. См., напр.: Бабаев А.Б. Проблема корпоративных отношений: Очерк // Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В.А. Белова. М.: Юрайт, 2008. С. 818.

Наконец, представительский характер косвенного иска зачастую объясняется необходимостью исключения массовых исков участников корпорации, поскольку прямая модель косвенного иска предполагает, что каждый участник корпорации имеет право на предъявление такого иска <27>. Однако видится, что массовость прямых исков не может представлять собой явление, принципиально отличающееся от массовости представительских исков, подаваемых от одного и того же лица.
--------------------------------
<27> Чичакян Р.А. Указ. соч.

Несмотря на процессуально-правовой аспект обсуждаемой проблематики, не являющийся центральным аспектом настоящего исследования, представляется возможным отметить, что производство по косвенным искам осуществляется в соответствии с гл. 28.2 АПК РФ, содержащей правила о рассмотрении дел о защите прав и законных интересов группы лиц. Данная глава содержит ряд норм, позволяющих координировать между собой иски членов одной группы лиц <28>, в особенности объединять иски таких членов в одно производство, устанавливая ограничения на предъявление самостоятельных исков отдельными членами группы лиц <29>.
--------------------------------
<28> Нельзя оставить без внимания тот факт, что производство по делам в защиту интересов группы лиц предполагает, что члены такой группы являются независимыми друг от друга материальными истцами, чьи права и подлежат защите путем подачи требования о защите прав группы лиц. Это следует, в частности, из п. 2 ч. 1 ст. 225.10 АПК РФ, из которого можно вывести, что члены группы лиц должны обладать общими либо однородными правами и законными интересами.
<29> См. ч. 3 - 7 ст. 225.16 АПК РФ.

Таким образом, обзорный анализ основных аргументов, выдвигаемых в поддержку признания косвенного иска в качестве иска представительского, демонстрирует отсутствие бесспорности данного подхода. Для наглядного обоснования сомнительности представительской модели косвенного иска предлагается перейти к исследованию ряда догматических и политико-правовых соображений, свидетельствующих о том, что в отдельных аспектах прямая модель косвенного иска кажется более убедительной.

2. Доводы в поддержку прямой модели косвенного иска

2.1. Определяющая роль интересов участника корпорации

При признании самого участника корпорации материальным истцом, интересы которого непосредственно защищаются косвенным иском, получается, что суд, рассматривая косвенный иск, должен если не исключительно, то в первую очередь руководствоваться наличием или отсутствием нарушения прав самого участника, нежели корпорации. Такой подход кажется более честным, открытым и понятным, поскольку вместо использования довольно неопределенного понятия "интерес юридического лица", за которым не наблюдается какого-либо самостоятельного содержания <30>, ориентиром при разрешении косвенных исков будет выступать более конкретный критерий наличия убытков у участника корпорации (или нарушения его интересов <31>), выступающего прямым истцом по косвенному иску.
--------------------------------
<30> Подробнее об этом см.: Степанов Д.И. Интересы юридического лица и его участников // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. N 1. С. 29 - 83.
<31> Данная оговорка приведена специально для случаев с участниками некоммерческих корпораций, интерес которых, при широком его понимании, может иметь сугубо неимущественный характер. Например, участник некоммерческой корпорации может быть заинтересован в обеспечении ее нормальной деятельности (см.: Кузнецов А.А. Косвенные иски в корпоративном праве России: материально-правовой аспект). Отметим, что поддержание нормальной деятельности корпорации может быть реализовано посредством исключения "неисправных" участников, что признается средством защиты прав остальных участников, но не прав самой корпорации. Именно поэтому иск об исключении участника корпорации признается прямым, а не представительским. Подробнее об этом см.: Ломакин Д.В. Корпоративные правоотношения: общая теория и практика ее применения в хозяйственных обществах. М.: Статут, 2008 (СПС "КонсультантПлюс").

Общепризнано, что косвенный иск является инструментом разрешения корпоративного конфликта <32>, т.е. ситуации, при которой, как правило, интересы одних участников общества противоположны интересам других или интересам менеджмента, что само по себе предполагает наличие вероятности несправедливого разрешения спора при слепом следовании имеющим эфемерный характер интересам компании вместо учета интересов отдельного участника (участников), нарушение которых является подлинной причиной предъявляемого иска.
--------------------------------
<32> Gelter M. Why Do Shareholder Derivative Suits Remain Rare in Continental Europe? P. 847 // https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstractid=2000814.

Идея следования интересам отдельных участников корпорации при разрешении косвенных исков нашла свое отражение в практике российских судов. В первую очередь нельзя не упомянуть сформулированную в одном из обзоров практики ВС РФ правовую позицию, суть которой сводится к допущению признания сделки недействительной в случае, когда такая сделка хоть и не причиняет убытков обществу, но при этом причиняет вред отдельным участникам общества <33>.
--------------------------------
<33> Пункт 17 Обзора судебной практики по некоторым вопросам применения законодательства о хозяйственных обществах (утв. Президиумом ВС РФ 25 декабря 2019 г.). В качестве примера в Обзоре приводится ситуация, при которой мажоритарным участником был заключен договор займа с обществом в целях фактической выплаты дивидендов в пользу такого мажоритарного участника посредством выплаты процентов по договору займа, при этом миноритарный участник оставался обделенным.

Следует упомянуть часть аргументации ВС РФ, согласно которой "составной частью интереса общества являются в том числе интересы участников" <34>, что, конечно же, является некоторой хитростью. С одной стороны, Суд не отрицает, что за выражением "интерес корпорации" в действительности стоят интересы ее участников, однако буквальное прочтение указанной позиции позволяет понять, что высшая судебная инстанция намеренно оставляет некоторое пространство в объеме понятия "интерес корпорации", которое при любом удобном случае можно наполнить интересами кредиторов, работников корпорации и т.д. <35>.
--------------------------------
<34> Пункт 17 Обзора судебной практики по некоторым вопросам применения законодательства о хозяйственных обществах...
<35> Убедительная критика такого расширения круга защищаемых корпоративным правом интересов приводится Д.И. Степановым, обоснованно указывающим на возможность защиты интересов иных, помимо участников корпорации, лиц с помощью института банкротства. См.: Степанов Д.И. Указ. соч.

Представляет не меньший интерес судебная практика, демонстрирующая приверженность судов принципу приоритета интересов участника корпорации над интересами последней при разрешении диаметрально противоположных казусов - в удовлетворении косвенного иска об оспаривании сделки может быть отказано в случае, когда в результате такой сделки корпорации были причинены убытки, однако у предъявившего иск участника убытки отсутствуют <36>.
--------------------------------
<36> Особенно показательно Постановление АС Московского округа от 10 декабря 2018 г. N Ф05-20848/2018 по делу N А40-106907/2017. В рамках данного дела оспариваемая по мотиву убыточности сделка была заключена между двумя компаниями, при этом оспаривающий сделку участник обладал долей как в первой, так и во второй, ввиду чего вывод активов из одной компании в другую хоть и причинял убытки самому обществу, но не причинял убытки истцу, поскольку имущество оставалось под контролем последнего.

Кажется верным, что при представительской модели косвенного иска не видится возможным обосновать как с догматической, так и с политико-правовой точки зрения, почему при разрешении косвенного иска суд учитывает наличие или отсутствие убытков (иного нарушения прав и интересов) лица, выполняющего лишь представительские функции корпорации, при этом интересы последней находятся в некоем подчиненном положении по отношению к интересам процессуального истца (если интересы корпорации и вовсе не игнорируются).
Напротив, обращение к прямой модели косвенного иска демонстрирует теоретическую и нормативную слаженность решения: являясь прямым истцом, не участвующим в оспариваемой сделке, участник может рассчитывать на удовлетворение иска об оспаривании сделки только при установлении факта нарушения прав или интересов последнего, как того требует буквальное содержание абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ <37>. Имущественное положение корпорации при этом, как было указано выше, не подлежит учету ввиду отсутствия у последней статуса материально-правового истца.
--------------------------------
<37> "Оспоримая сделка может быть признана недействительной, если она нарушает права или охраняемые законом интересы лица, оспаривающего сделку, в том числе повлекла неблагоприятные для него последствия".

2.2. Независимость истца по косвенному иску от представителей корпорации

Очевидно, что предъявление иска, а также дальнейшие действия, связанные с распоряжением заложенным в иске притязанием, в особенности отказ от иска и заключение мирового соглашения, являются действиями, осуществляемыми хоть и в процессуальной форме, но при этом имеющими непосредственное влияние на материально-правовое положение истца <38>.
--------------------------------
<38> В процессуальной литературе можно встретить обратную позицию о том, что, например, отказ от иска влечет чисто процессуальные, но не материально-правовые последствия; см., напр.: Моисеев С.В. Принцип диспозитивности арбитражного процесса (понятие и отдельные распорядительные действия в суде первой инстанции). М.: Городец, 2008. Не оспаривая формальную правильность данного тезиса, отметим, что de facto отказ истца от иска лишает последнего возможности принудительно защищать принадлежащее ему субъективное право, в чем и заключается в заданном контексте влияние на материально-правовое положение истца.

Представительская концепция косвенного иска неминуемо наводит на вопрос о необходимости преодоления конкуренции волеизъявлений представителей <39>, поскольку от правильности решения данной ситуации во многом зависит эффективность косвенного иска в принципе.
--------------------------------
<39> Об этом явлении подробнее см.: Егоров А.В., Папченкова Е.А., Ширвиндт А.М. Представительство: исследование судебной практики. М.: Статут, 2016. С. 18.

Кажется не требующим отдельного обоснования тезис о том, что косвенный иск не имел бы никакой ценности, не будь он эксклюзивным средством защиты прав участника корпорации, т.е. таким способом защиты, возможность реализации которого не зависела бы ни от кого, кроме самого лица, предъявившего косвенный иск. Обратный подход, который допускал бы отказ от поданного участником корпорации косвенного иска волеизъявлением директора или иного представителя корпорации, превращал бы право участника на косвенный иск в не имеющее никакой ценности nudum ius, что очевидно противоречило бы смыслу косвенного иска как института.
Ввиду того, что парадигма представительской природы косвенного иска признает участника корпорации ее представителем, а также принимая во внимание, что наделение отдельных лиц полномочиями представителей не лишает самого представляемого соответствующих полномочий <40>, получается, что такой подход сталкивается с довольно трудным вопросом обоснования приоритета полномочий одного представителя над полномочиями другого. Адекватного объяснения данному феномену не наблюдается, ввиду чего правопорядок прибегает к решению проблемы посредством прямой фиксации правила о недопустимости распоряжения косвенным иском без согласия на то инициатора такого иска на уровне разъяснений Пленума ВС РФ <41>.
--------------------------------
<40> Там же. С. 17.
<41> Абзац 6 п. 32 Постановления Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации".

При восприятии концепции прямого характера косвенного иска проблема решается сама собой - подача косвенного иска признается субъективным правом являющегося материальным истцом участника корпорации. Невозможность чьего-либо вмешательства в правовую сферу участника корпорации, обладающего полнотой власти над принадлежащим ему субъективным правом на иск, в том числе невозможность отказа от предъявленного участником иска или заключения мировых соглашений по нему, отвечает всем известным частноправовым канонам и не нуждается в дополнительном обосновании.

2.3. Применение правил об исковой давности

Исковая давность - атрибут большинства субъективных гражданских прав, подлежащих судебной защите <42>. Принадлежность субъективного права конкретному лицу оказывает заметное влияние на правила об исчислении исковой давности, поскольку с личностью обладателя защищаемого права тесно связан заложенный в исковой давности субъективный элемент, который проявляется в общем правиле о том, что начало течения срока исковой давности связывается с моментом осведомленности о факте нарушения обладателя нарушенного права <43>.
--------------------------------
<42> Российское гражданское право: в 2 т. Т. 1: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права: учебник / отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2011. С. 484 - 487.
<43> Там же. С. 487.

При последовательном восприятии представительской модели косвенного иска следует признать, что исковая давность по косвенному иску должна во всех случаях исчисляться с момента осведомленности о такой сделке правообладателем, т.е. корпорацией. Несправедливость применения такого подхода, не позволяющего исчислять исковую давность без учета субъективной осведомленности добросовестных участников корпорации, вынуждает объяснять воспринятый судебной практикой подход, согласно которому исковая давность в условиях недобросовестности директора должна исчисляться с момента осведомленности участника-истца <44>, политико-правовыми соображениями <45>.
--------------------------------
<44> Данная идея (в части обращения с косвенным иском о взыскании убытков с менеджмента корпорации) была заложена еще в п. 10 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г N 62 "О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица" и в дальнейшем знаменитым Определением СКЭС ВС РФ от 26 августа 2016 г. N 305-ЭС16-3884 была экстраполирована и на иски участников об оспаривании сделок корпорации. Примечательно, что в названном Определении Суд прямо указал на то, что косвенным иском участник защищает принадлежащее ему субъективное право: "...поэтому для исчисления срока исковой давности по такому требованию имеет существенное значение момент, когда обладатель нарушенного права (участник) узнал или должен был узнать о соответствующем нарушении [курсив наш. - А.К.]". Однако данный вывод, к сожалению, не был (и, видимо, не мог быть) сделан ВС РФ категорично и без оговорок ввиду нормативного закрепления представительской концепции косвенного иска на момент вынесения судебного акта.
<45> Ерохова М.А. Косвенные и коллективные иски в АПК РФ и ГК РФ. Тезисы // https://m-logos.ru/img7Erohova_tezis_20092016.pdf.

Очевидно, что представительская модель косвенного иска не в состоянии дать удовлетворительного ответа на вопрос о том, на каком основании начало течения исковой давности по косвенному иску в условиях недобросовестности менеджмента корпорации связывается не с моментом осведомленности самой корпорации, а с момента осведомленности ее участника, являющегося всего лишь представителем корпорации. Предлагаемая в литературе идея о том, что срок исковой давности не может исчисляться с момента осведомленности недобросовестного директора в связи с тем, что, вступая в сговор, директор выходит за рамки своих полномочий и не может считаться представителем корпорации в части вменения знания о факте совершения сделки <46>, представляется влекущей чрезмерное усложнение конструкции. Возникает вопрос: почему, несмотря на признание того, что недобросовестный директор более не является представителем корпорации, последняя тем не менее связывается заключенной им сделкой? Иными словами, имеет место парадоксальная ситуация, при которой директор является представителем корпорации как бы наполовину: корпорация становится стороной заключенного директором, как ее полноценным представителем, договора, но при этом для целей исчисления исковой давности директор не признается представителем корпорации.
--------------------------------
<46> Кузнецов А.А. Исковая давность по косвенному иску участника. Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 26.08.2016 N 305-ЭС16-3884 // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. N 11. С. 14.

Напротив, подход, предлагающий признать в качестве материального истца участника корпорации, вновь отличается своей догматической стройностью и позволяет не прибегать к изобретению сложных для восприятия теорий или к излишнему политико-правовому обоснованию привязки субъективного момента течения срока исковой давности к личности участника корпорации.

2.4. Применение правила эстоппель

Правило (иногда характеризуется как принцип <47>) эстоппель (англ. estoppel) в самом общем виде заключается в недопустимости противоречивого поведения <48>. Восприятие российским правопорядком указанных идей привело к появлению норм, не позволяющих лицу оспаривать договор при условии, что предшествующее поведение такого лица свидетельствовало о том, что оно исходит из заключенности и действительности оспариваемого договора (п. 2, 5 ст. 166, п. 2 ст. 431.1 ГК РФ) <49>.
--------------------------------
<47> См., напр.: Кондрашова М.А. Соотношение эстоппеля и доктрины законных ожиданий // Вестник гражданского права. 2020. N 3. С. 199 - 200. Противоположная позиция: Грибов Н.Д. Доктрина запрета противоречивого поведения // Актуальные проблемы российского права. 2020. N 3. С. 132.
<48> Короткова В.А. Эстоппель в гражданском праве // Опыты цивилистического исследования: сборник статей. Вып. 2 / рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербаков. М.: Статут, 2018. С. 231, 234.
<49> Нам К.В. Принцип добросовестности: развитие, система, проблемы теории и практики. М.: Статут, 2019.

Применительно к косвенным искам обоснованность применения правила эстоппель, которым будет блокироваться право на оспаривание сделки, также во многом зависит от выбора прямой или представительской модели такого иска. Это объясняется тем, что основанием для отклонения иска в силу принципа эстоппель является противоречивое (а потому и недобросовестное) поведение лица, обладающего защищаемым иском субъективным гражданским правом. Исходя из этого в зависимости от того, кто признается истцом в материально-правовом смысле - корпорация или ее участник, вопрос об адресате применения норм, содержащих принцип эстоппель, будет решаться по-разному.
Так, при восприятии представительской модели следует, что субъектом, чьи действия следует проверять на предмет наличия в них непоследовательности для целей применения принципа эстоппель, будет признаваться сама корпорация, которой сторонники представительской концепции приписывают статус материального истца. Из этого вытекает, что действия участников корпорации, якобы являющихся всего лишь процессуальными истцами, не должны приниматься во внимание для целей применения данного принципа.
Несправедливость такого решения вопроса о применении принципа эстоппель очевидна, поскольку всякий раз, оспаривая заключенную и исполненную корпорацией сделку, участнику будут противопоставляться действия иного представителя корпорации (например, директора), которыми была подтверждена действительность сделки <50>. Кажется, что во всех подобных случаях у судов были бы достаточные основания для отклонения косвенного иска, что сводило бы к нулю эффективность такого средства защиты <51>.
--------------------------------
<50> На эту проблему обращалось внимание в литературе. См.: Пучков В.О. Косвенный иск как средство защиты корпоративных прав в России и за рубежом: материально-правовые проблемы // Арбитражные споры. 2017. N 3 (https://arbspor.ru/articles/671/).
<51> Не может не удивлять наличие реальных судебных актов, из которых следует, что суды применяли принцип эстоппель при разрешении косвенного иска исходя из оценки действий самой корпорации, а не ее участников, обратившихся с косвенным иском. См., напр., Постановления АС Московского округа от 5 апреля 2018 г. N Ф05-3772/2018 по делу N А40-91774/17, АС Поволжского округа от 28 ноября 2017 г. N Ф06-25875/2017 по делу N А49-3334/2016, 1 ААС от 19 октября 2020 г. N 01АП-4475/2020 по делу N А43-3052/2020.

Более того, несправедливые последствия применения принципа эстоппель в условиях возобладания представительской модели косвенного иска проявлялись бы и в обратной ситуации - недобросовестность отдельных участников, одобривших спорную сделку, не принималась бы во внимание при оспаривании сделки самими такими участниками ввиду отсутствия у последних статуса материального истца.
Совершенно иной результат достигается при рассмотрении косвенного иска как прямого иска участника корпорации, поскольку в таком случае через своего рода "фильтр" противоречивости/непротиворечивости поведения будет пропускаться поведение самого участника, являющегося истцом <52>, а не корпорации, поведение которой в большинстве случаев можно будет признать противоречивым.
--------------------------------
<52> На необходимость учета добросовестности поведения являющегося истцом участника корпорации указывал А.Г. Карапетов: "Если речь идет о необходимости в силу устава согласования сделки директора корпорации другим органом управления, решение по этому вопросу не было принято необходимым большинством голосов, но директор все же совершил сделку, оспаривание сделки участником корпорации или членом коллегиального органа управления, голосовавшими за одобрение такой сделки, может быть отклонено на основании аргумента о злоупотреблении правом и принципа эстоппель" (Карапетов А.Г. Проблемные вопросы применения ст. 174 ГК РФ // Вестник гражданского права. 2018. N 1. С. 109 - 110).

Так, являясь прямым истцом, участник корпорации, предъявляющий косвенный иск, не будет связан ранее совершенными действиями общества, поскольку такой участник реализует свое собственное субъективное право, а значит, возможность его реализации не может быть поставлена в зависимость от предшествующего поведения иного, самостоятельного и независимого, субъекта - корпорации. Правовая позиция о необходимости оценки предшествующего поведения самого участника, а не корпорации встречается во многих судебных актах <53>.
--------------------------------
<53> Например, Постановления АС Поволжского округа от 14 октября 2020 г. N Ф06-63824/2020 по делу N А06-11060/2019, АС Северо-Кавказского округа от 20 июля 2020 г. N Ф08-4739/2020 по делу N А32-32272/2019, 9 ААС от 27 января 2020 г. N 09АП-73995/2019 по делу N А40-136442/2019, 10 ААС от 23 сентября 2021 г. N 10АП-17517/2021 по делу N А41-109429/2019, 8 ААС от 27 ноября 2019 г. N 08АП-13540/2019 по делу N А70-4945/2019.

Приведем довольно убедительную аргументацию, содержащуюся в одном из таких: "Однако при применении вышеуказанных норм [речь о применении п. 5 ст. 166 ГК РФ. - А.К.] необходимо учитывать особенности настоящего корпоративного спора и тот факт, что исковые требования предъявлены членом кооператива Махмудовым Л.А., по сути, являющимся, как было изложено выше, косвенным истцом и защищающим, помимо прав и законных интересов кооператива, в том числе и свои корпоративные права" <54>.
--------------------------------
<54> Постановление 15 ААС от 5 марта 2020 г. N 15АП-24320/2019 по делу N А53-6482/2019.

Таким образом, прямая модель косвенного иска вновь одерживает верх над представительской, поскольку первая функционально направлена на оценку добросовестности поведения лиц, в действительности стоящих за корпорацией (составляющих ее "людской субстрат" <55>), что следует признать подходом, отвечающим действительному положению вещей. С косвенным иском, как правило, связана ситуация конфликта интересов разных участников (либо участников и менеджмента) корпорации, вследствие чего само по себе мысленное объединение конфликтующих между друг другом лиц воедино и решение подобных казусов с позиции самой корпорации не позволяет достичь справедливого результата (если только не прибегать очередной раз к использованию исключений и оговорок), что и было продемонстрировано.
--------------------------------
<55> Андреев В.К., Лаптев В.А. Корпоративное право современной России: монография. 2-е изд. М.: Проспект, 2017. С. 46 - 47.

2.5. Распределение судебных расходов

Хотя судебные расходы и являются институтом процессуального права, их если не юридическая, то экономическая схожесть с классическими убытками <56> позволяет судить о том, что бремя их несения кажется верным возлагать на лицо, являющееся материальным истцом, поскольку именно оно реализует собственное субъективное право, обращаясь к государству за принуждением.
--------------------------------
<56> Согласно преобладающему взгляду судебные расходы не могут быть квалифицированы в качестве классических убытков ввиду наличия специального процессуального регулирования данного института. См., напр.: Арбитражный процесс: учебник / отв. ред. В.В. Ярков. 7-е изд., перераб. и доп. М.: Статут, 2017 (СПС "КонсультантПлюс").

Действующее регулирование относит судебные расходы по косвенному иску на участника корпорации <57>, признающегося лишь представителем корпорации. Такое решение подвергалось критике ввиду невозможности догматического объяснения того, почему расходы представляемого несет его представитель <58>. Не менее убедительным является аргумент о том, что в заданной парадигме наблюдается трудно объяснимое неравенство различных представителей корпорации: в случае обращения от имени корпорации иных представителей (директора, представителя по доверенности) последние не несут судебные расходы, хоть они и выступают инициаторами иска <59>. В связи с изложенным неудивительно, что для обоснования возложения бремени несения судебных расходов на участника корпорации авторам вновь приходится прибегать к политико-правовым соображениям <60>.
--------------------------------
<57> Часть 3 ст. 225.8 АПК РФ. Хотя текст нормы ограничивает случаи подобного распределения расходов только для исков о возмещении убытков, на практике суды применяют данную норму по аналогии и к искам об оспаривании сделок. См., напр., Постановления АС Северо-Кавказского округа от 26 января 2021 г. N Ф08-11814/2020 по делу N А63-9487/2019, АС Уральского округа от 2 сентября 2019 г. N Ф09-3500/18 по делу N А34-2547/2017, 1 ААС от 29 апреля 2020 г. N 01АП-1502/2020 по делу N А43-35733/2018, 19 ААС от 3 августа 2020 г. N 19АП-4308/2019 по делу N А14-7752/2018.
<58> Белова М.Т., Макин Р.В. Судебные расходы в косвенных исках. Некоторые соображения в связи с законопроектом о внесении изменений в Закон об АО и Закон об ООО в части регулирования косвенных исков // Вестник экономического правосудия РФ. 2018. N 10 (СПС "КонсультантПлюс").
<59> Там же.
<60> Кузнецов А.А., Новак Д.В. Вопросы корпоративного права в Постановлении Пленума ВС РФ от 23.06.2015 N 25 // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. N 12. С. 47.

Не теряя лишнее время на обоснование должного, отметим лишь то, что признание участника корпорации материальным истцом также облегчило бы обоснование решения о возложении на последнего судебных расходов по косвенному иску.

2.6. Действие арбитражной оговорки

Вопрос о влиянии заключенной корпорацией третейской оговорки на подающего косвенный иск участника об оспаривании сделки, содержащей такую оговорку, долгое время был предметом дискуссий <61>. Принципиальным аспектом, вероятно, повлиявшим на разрешение вопроса о связанности участника корпорации арбитражной оговоркой при оспаривании последним сделки корпорации, содержащей такую оговорку, являлась сложившаяся в России практика недобросовестного оспаривания участниками российских хозяйственных обществ сделок в государственных судах в обход арбитражной оговорки исключительно с целью освобождения собственных компаний от обязательств перед контрагентами (особенно перед иностранными) <62>. Порочность такой практики послужила поводом для всестороннего одобрения фиксации представительской модели косвенного иска в ст. 65.2 ГК РФ, введение которой признано решением обозначенной проблемы, ведь благодаря нормам упомянутой статьи участник корпорации, наделенный статусом представителя корпорации, отныне признается связанным заключенным корпорацией арбитражным соглашением <63>.
--------------------------------
<61> Гольский Д. Арбитражная оговорка для акционера // Эж-Юрист. 2015. N 8. С. 3.
<62> Об этом см.: Карабельников Б.Р. Косвенные иски как способ узаконить нарушение российскими компаниями их собственных обязательств // СПС "КонсультантПлюс".
<63> Научно-практический постатейный комментарий к законодательству о третейских судах / под общ. ред. В.В. Хвалея. М.: РАА, 2017 (автор комментария - А.А. Горленко).

В то же время кажется, что обсуждаемая проблематика не является тесно связанной с вариативностью определения личности материально-правового истца по косвенному иску. Для обоснования того, что придание представительского характера косвенным искам участников корпораций не следует считать безусловно оправданной мерой борьбы со злоупотреблениями российских акционеров, можно привести ряд следующих доводов.
Прежде всего необходимо обратить внимание на некоторое смещение фокуса внимания с действительного источника проблемы злоупотребления со стороны участников корпорации на фактор, являющийся скорее сопутствующим условием такого злоупотребления, нежели непосредственной причиной. Речь идет об имевшей место неадекватной тенденциозности практики признания российскими судами недействительности сделок по корпоративным основаниям, что может быть объяснено рядом факторов, особенно неразвитостью прежнего регулирования вопросов недействительности крупных сделок и сделок с заинтересованностью <64> и довольно радикальным применением российскими судами доктрины публичного порядка <65>. Иными словами, лежащая в основе настоящих рассуждений посылка сводится к тому, что проблема имевшего место злоупотребления участников корпораций была во многом связана скорее с сомнительностью выносимых российскими судами решений о признании заключенных сделок недействительными, что никак не связано с решением вопроса о том, подлежит спор передаче в арбитраж или нет.
--------------------------------
<64> В частности, речь идет о существовавшей ранее презумпции недобросовестности контрагента по крупной сделке, отсутствии уведомительного порядка совершения сделок заинтересованностью, отсутствии качественного критерия крупности сделки и др. Подробнее об этом см.: Кузнецов А.А. Реформа крупных сделок и сделок с заинтересованностью. Что изменилось в регулировании // Арбитражная практика для юристов. 2017. N 1 (https://earbitr-praktika.ru/525353).
<65> Карабельников Б.Р. Указ. соч.

На последнем приведенном тезисе следует остановиться поподробнее. Прежде всего следует констатировать, что в целом вопрос о передаче возникающего из договора спора в государственный суд или арбитраж, с позиции имеющих место противоположных интересов сторон (в данном случае это интересы участника корпорации, желающего, чтобы спор был рассмотрен государственным судом, и контрагента корпорации, желающего передать спор в арбитраж), является скорее вопросом доверия к тому или иному форуму, что в принципе нельзя признать полноценным юридическим аспектом поставленной проблемы.
Понятно, что участник корпорации, пострадавший от недобросовестных действий ее мажоритария и (или) менеджмента, видит в предстоящем арбитраже заведомую небеспристрастность и предвзятость арбитров, поскольку размышления a contrario не позволят найти ответ на вопрос о том, зачем недобросовестным менеджментом такая арбитражная оговорка была включена в договор, - навряд ли участвующий в выводе активов директор ожидает от арбитража справедливости в виде удовлетворения косвенного иска участника об оспаривании сделки.
Не менее справедливым будет аналогичное рассуждение с позиции добросовестного контрагента корпорации, страдающего от злонамеренных действий участников по оспариванию арбитражной оговорки в российских государственных судах, практика которых по удовлетворению подобных исков долгое время носила массовый характер <66>.
--------------------------------
<66> Там же.

Исходя из изложенного кажется верным подходить к решению вопроса о надлежащем форуме по разрешению косвенного иска акционера в отрыве от двух изложенных выше крайностей, которыми декларируется небеспристрастность арбитража или российского государственного суда, т.е. в отрыве от метаюридического обоснования того, почему разрешение косвенного иска в государственном суде лучше, чем в арбитраже, или наоборот <67>.
--------------------------------
<67> Следует опять оговориться, что это суждение, вероятнее всего, может восприниматься сторонникам арбитража в качестве наивного, поскольку в действительности интерес стороны изъять спор из юрисдикции государственного суда во многом оправдывается именно недоверием к государственному суду (см., напр.: Международный коммерческий арбитраж: учебник / отв. ред. Т.А. Лунаева. М.: Статут, 2018 (СПС "КонсультантПлюс")). Однако непонятно, почему не заслуживает равной защиты интерес участника корпорации, не являющегося в строгом смысле слова подписантом арбитражного соглашения, в обходе не вызывающего у него доверия арбитража.

В таком случае кажется, что проблема разрешается сама по себе, - при прочих равных как государственный суд, так и арбитраж примут обоснованное решение об удовлетворении косвенного иска об оспаривании сделки (естественно, при наличии на то оснований) либо об отказе в удовлетворении такого иска (при отсутствии оснований). Однако следует признать, что было бы нечестным, если предпочтение по умолчанию было бы передано российскому форуму, а не арбитражу, по крайней мере по соображениям произвольности такого решения, чем обусловлена необходимость дополнительного обоснования того, почему участник корпорации не признавался бы по общему правилу связанным арбитражной оговоркой, а не наоборот.
Следует заострить особое внимание именно на необходимости разработки справедливого и сбалансированного общего правила, определяющего связанность участника арбитражной оговоркой корпорации, поскольку кажется, что доводы за распространение арбитражной оговорки на участника, как уже было указано, во многом заключаются в необходимости пресечения возможных злоупотреблений с их стороны. Однако следует задаться вопросом о справедливости создания полноценного общего правила, основанного исключительно на имевших место случаях злоупотребления, для решения которых могут быть разработаны специальные подходы, что небезызвестно для российских судов <68>.
--------------------------------
<68> Достаточно вспомнить знаменитое дело ООО "Разрез Ашановский", в котором суды, пресекая попытку участника материнской компании обойти заключенное акционерами дочерней компании арбитражное соглашение, связали такого участника арбитражным соглашением, причем в данном деле истец обращался с прямым иском. См. Постановление АС Восточно-Сибирского округа от 29 декабря 2018 г. по делу N А74-5847/2018.

Кроме того, исходя из состава недействительности сделок, оспариваемых по косвенному иску (т.е. по корпоративным основаниям), признание таких сделок недействительными требует установления факта недобросовестности контрагента, что означает, что в отличие от возможных случаев недобросовестности участника корпорации в виде предъявления косвенного иска исключительно с целью обхода арбитражной оговорки недобросовестность контрагента, поспособствовавшего передаче спора в арбитраж, имеет место во всех случаях, что обусловлено опять же самим составом недействительности сделки. Иными словами, добросовестность контрагента не позволяет признать сделку недействительной в принципе, что не требует дальнейшего анализа целей заключения арбитражной оговорки.
Иные доводы, подтверждающие теоретическую возможность защиты ожиданий контрагента посредством распространения оговорки на участника корпорации, сводятся, по сути, к наличию различных средств распространения оговорки на третьих лиц (неподписантов) ex ante. Нельзя оставить без внимания возможность контрагента, желающего всячески нивелировать возможные риски предъявления участниками корпорации прямых исков, связать последних отдельными арбитражными соглашениями <69> либо посредством включения соответствующей арбитражной оговорки в устав корпорации <70>, к которой в последующем присоединится контрагент.
--------------------------------
<69> Такой способ вполне реалистичен в ситуации немногочисленности участников корпорации.
<70> Об этом см.: Асосков А.В. Разрешение корпоративных споров в третейских судах: основные результаты законодательной реформы // Закон. 2017. N 5. С. 67 - 77.

Наиболее важным является тезис о том, что решение вопроса о характере статуса участника корпорации по косвенному иску (является ли он прямым истцом или представителем корпорации) может быть основанием для решения вопроса о нераспространении на него арбитражной оговорки, но при этом возможно обоснование прямо противоположного решения. Получается, что с практической точки зрения возможно решение, при котором участник корпорации, являясь прямым истцом по косвенному иску, тем не менее будет связан заключенной корпорацией арбитражной оговоркой.
Приведенные выше рассуждения не претендуют на безусловное обоснование того, что принятие общего правила, констатирующего несвязанность участника корпорации ее арбитражным соглашением, является оптимальным решением <71>. Скорее перечисленные доводы направлены на демонстрацию как минимум неоднозначности вопроса и возможности обоснования обоих вариантов решения. Такие вопросы, как известно, принято считать скорее вопросами, относящимися к вопросам политики права, ввиду чего крайняя необходимость (а вернее, желание государства) в распространении на участника корпорации, предъявляющего косвенный иск, арбитражной оговорки может быть реализована посредством закрепления соответствующего правила de lege lata, и статус истца по косвенному иску в качестве прямого истца, реализующего собственное субъективное право, этому не препятствует.
--------------------------------
<71> В то же время некоторыми авторами поддерживается данный подход. См.: Ярков В.В. Оспаривание договоров, охваченных арбитражным соглашением // Международный коммерческий арбитраж. 2005. N 3. С. 20 - 22.

3. Выводы

Отражение представительской модели косвенного иска на уровне позитивного права предопределило однозначное отношение юридического сообщества к косвенным искам как к искам, предъявляемым представителем управомоченного лица, видимо, на длительное время. Вопрос обоснованности такого решения вызывает сомнения не только с сугубо практических соображений (естественно, стоящих во главе угла), но и с догматических.
Нельзя не отметить, что классический взгляд на корпорацию сводится к признанию корпорации средством объединения имущества в целях самостоятельного участия данного имущества как единого целого в гражданском обороте <72>. Иными словами, участники корпорации используют конструкцию корпоративного юридического лица для участия в гражданском обороте через такую конструкцию, т.е. опосредованно через корпорацию, что прежде всего продиктовано целью ограничения собственной имущественной ответственности <73>.
--------------------------------
<72> См., напр.: Суханов Е.А. О систематике юридических лиц в современном российском праве // Кодификация российского частного права 2019 / под ред. Д.А. Медведева. М.: Статут, 2019. С. 83 - 97.
<73> Гражданское право: учебник / под ред. Е.А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2008. С. 176.

Как ни парадоксально, но при рассмотрении представительской модели косвенного иска возникает ситуация, которая может показаться прямо противоречащей вышеизложенным соображениям: участник корпорации является представителем корпорации, что означало бы не что иное, как то, что, предъявляя косвенный иск, корпорация действует опосредованно, т.е. через своего участника, что следует признать в качестве нонсенса, поскольку, наоборот, корпорация признается промежуточным звеном ("корпоративным щитом" <74>) между участником и имущественным оборотом.
--------------------------------
<74> Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014.

Возможно, что предъявление косвенного иска следует рассматривать как особую форму реализации принадлежащего участнику корпорации субъективного корпоративного права (законного интереса), что, однако, осуществляется особым образом - через посредство юридического лица (но не наоборот), в пользу которого происходит присуждение из соображений его имущественной обособленности и недопустимости снижения капитализации компании и обхода правил распределения прибыли посредством присуждения напрямую участникам корпорации <75>.
--------------------------------
<75> Такой феномен, заключающийся во взыскании так называемых отраженных убытков в пользу участников корпорации, практикуется в некоторых зарубежных юрисдикциях. См.: Глазунов А.Ю. Указ. соч.

Во всяком случае, даже при рассмотрении подающего косвенный иск участника корпорации в качестве посредника последней, не может отвергаться попытка обоснования такого явления в качестве своего рода "процессуальной комиссии" <76>, при которой участник корпорации, действуя от своего собственного имени и реализуя собственное субъективное право, одновременно приносит пользу корпорации, а не только самому себе. Названное соображение вполне было бы реализовано посредством исключения из текста ст. 65.2 ГК РФ указания на действие участника от имени корпорации и закрепления указания на действие в интересе корпорации <77>.
--------------------------------
<76> Об этом см.: Шевченко И.М. Идеи косвенного и группового исков в делах о банкротстве // Закон. 2021. N 2. С. 71 - 82.
<77> Именно таким образом сформулирован п. 1 ст. 53.1 ГК РФ, предусматривающий обращение участников корпорации с косвенным иском о взыскании убытков в пользу последней. Особенно показательно, что данным пунктом требование юридического лица обособляется с помощью запятой от требований его участников, что противоречит представительской концепции косвенного иска, поскольку с позиции данной концепции содержащееся в косвенном иске требование всегда принадлежит юридическому лицу.

Осуществленный анализ, демонстрирующий различные последствия восприятия прямой или представительской концепции косвенного иска, свидетельствует об удобности обоснования решений, признаваемых справедливыми, с помощью модели прямого иска, наделяющего участника корпорации статусом материального истца.
Приведенные в работе вопросы, разрешение которых представляется обоснованным при применении прямой модели косвенного иска, можно раскрыть в виде следующих тезисов:
1) при восприятии прямой модели косвенного иска отсутствует необходимость в обосновании приоритета интересов участника-истца по косвенному иску над интересами корпорации, что признается оправданным исходя из искусственного характера интересов корпорации, действительно скрывающего за собой интересы ее отдельных участников;
2) прямая модель косвенного иска является убедительным средством обоснования невозможности совершения менеджментом или иными представителями корпорации распорядительных действий в отношении предъявленного участником корпорации косвенного иска без согласия последнего;
3) принятие прямой модели косвенного иска освобождает от необходимости искусственного создания специальных правил, связывающих начало течения срока исковой давности по косвенному иску с моментом осведомленности участника корпорации, являющегося истцом, что особенно актуально в ситуации недобросовестности менеджмента корпорации;
4) прямая модель косвенного иска позволяет достичь справедливого результата при применении правила эстоппель, поскольку обоснованной является проверка противоречивости (непоследовательности) действий самого участника корпорации, нежели корпорации в лице ее представителей, что лишало бы косвенный иск эффективности;
5) возобладавший в российском правопорядке вопрос о распределении судебных расходов по косвенному иску в виде возложения бремени их несения на участника корпорации убедительнее обосновывается с помощью прямой модели косвенного иска;
6) при всей дискуссионности концепция прямого характера косвенного иска позволяет защитить участника корпорации от злоупотреблений менеджмента, заключающихся в защите убыточных для корпорации сделок от оспаривания посредством передачи спора корпорации на разрешение небеспристрастного арбитража; во всяком случае при возобладании противоположных политико-правовых мотивов, обусловливающих необходимость распространения арбитражной оговорки на участника корпорации, прямая модель косвенного иска не является к тому препятствием.
Состоятельность содержащегося в настоящей работе посыла, сводящегося к обозначению как минимум проблематичности возобладавшего в настоящее время взгляда на существо косвенного иска, подтверждается появлением в литературе критических замечаний в адрес представительской модели косвенного иска <78>.
--------------------------------
<78> Помимо ранее приведенных работ, критикующих представительскую модель косвенного иска применительно к ее отдельным аспектам, представляется необходимым обратить внимание на недавно появившуюся работу общего характера, в которой содержится обоснованная критика представительской модели косвенного иска, в том числе по не затронутым настоящим исследованием вопросам процессуального права: Беккер А., Беккер Д. Косвенные иски в корпоративном праве России: критика действующей модели и возможная смена концепции // Цивилистика. 2021. N 1. С. 140 - 181.

Список использованной литературы

Аболонин Г.О. Производные иски // Арбитражный и гражданский процесс. 2014. N 3.
Андреев В.К., Лаптев В.А. Корпоративное право современной России: монография. 2-е изд. М.: Проспект, 2017.
Арбитражный процесс: учебник / отв. ред. В.В. Ярков. 7-е изд., перераб. и доп. М.: Статут, 2017.
Асосков А.В. Разрешение корпоративных споров в третейских судах: основные результаты законодательной реформы // Закон. 2017. N 5.
Бабаев А.Б. Проблема корпоративных отношений: Очерк // Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред. В.А. Белова. М.: Юрайт, 2008.
Беккер А., Беккер Д. Косвенные иски в корпоративном праве России: критика действующей модели и возможная смена концепции // Цивилистика. 2021. N 1.
Белова М.Т., Макин Р.В. Судебные расходы в косвенных исках. Некоторые соображения в связи с законопроектом о внесении изменений в Закон об АО и Закон об ООО в части регулирования косвенных исков // Вестник экономического правосудия РФ. 2018. N 10.
Бойко Т.С. Защита прав и интересов миноритарных участников непубличного общества в праве России, США и Великобритании. М.: Статут, 2019.
Глазунов А.Ю. Отраженные убытки в корпоративном праве // Вестник экономического правосудия РФ. 2020. N 2.
Гольский Д. Арбитражная оговорка для акционера // ЭЖ-Юрист. 2015. N 8.
Гражданское право: учебник / под ред. Е.А. Суханова. М.: Волтерс Клувер, 2008.
Грибов Н.Д. Доктрина запрета противоречивого поведения // Актуальные проблемы российского права. 2020. N 3.
Гутников О.В. Корпоративная ответственность в гражданском праве: монография. М.: ИЗиСП, 2019.
Договорное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 420 - 453 Гражданского кодекса Российской Федерации / отв. ред. А.Г. Карапетов. М.: М-Логос, 2020.
Егоров А.В. Директор является представителем компании. Что это значит для оборота? // Арбитражная практика. 2015. N 1.
Егоров А.В., Папченкова Е.А., Ширвиндт А.М. Представительство: исследование судебной практики. М.: Статут, 2016.
Ерохова М.А. Косвенные и коллективные иски в АПК РФ и ГК РФ. Тезисы // https://m-logos.ru/img/Erohova_tezis_20092016.pdf.
Карабельников Б.Р. Косвенные иски как способ узаконить нарушение российскими компаниями их собственных обязательств // СПС "КонсультантПлюс".
Карапетов А.Г. Проблемные вопросы применения ст. 174 ГК РФ // Вестник гражданского права. 2018. N 1.
Кондрашова М.А. Соотношение эстоппеля и доктрины законных ожиданий // Вестник гражданского права. 2020. N 3.
Короткова В.А. Эстоппель в гражданском праве // Опыты цивилистического исследования: сборник статей. Вып. 2 / рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербаков. М.: Статут, 2018.
Кузнецов А.А. Исковая давность по косвенному иску участника. Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 26.08.2016 N 305-ЭС16-3884 // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. N 11.
Кузнецов А.А. Косвенные иски в корпоративном праве России: материально-правовой аспект // Закон. 2020. N 11.
Кузнецов А.А. Орган юридического лица как его представитель // Вестник экономического правосудия РФ. 2014. N 10.
Кузнецов А.А. Реформа крупных сделок и сделок с заинтересованностью. Что изменилось в регулировании // Арбитражная практика для юристов. 2017. N 1.
Кузнецов А.А., Новак Д.В. Вопросы корпоративного права в Постановлении Пленума ВС РФ от 23.06.2015 N 25 // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. N 12.
Ломакин Д.В. Корпоративные правоотношения: общая теория и практика ее применения в хозяйственных обществах. М.: Статут, 2008.
Маковская А.А. Реформа договорного права во Франции. Новые положения Гражданского кодекса Франции // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. N 8.
Международный коммерческий арбитраж: учебник / отв. ред. Т.А. Лунаева. М.: Статут, 2018.
Моисеев С.В. Принцип диспозитивности арбитражного процесса (понятие и отдельные распорядительные действия в суде первой инстанции). М.: Городец, 2008.
Нагоева Д.А. Проблема определения производного (косвенного) иска // Арбитражный и гражданский процесс. 2014. N 3.
Нам К.В. Принцип добросовестности: развитие, система, проблемы теории и практики. М.: Статут, 2019.
Научно-практический постатейный комментарий к законодательству о третейских судах / под общ. ред. В.В. Хвалея. М.: РАА, 2017.
Осипенко О.В. Актуальные проблемы отечественного корпоративного управления // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2018. N 5.
Осокина Г. Чьи права защищаются косвенными исками? // Российская юстиция. 1999. N 10.
Пучков В.О. Косвенный иск как средство защиты корпоративных прав в России и за рубежом: материально-правовые проблемы // Арбитражные споры. 2017. N 3.
Рогалева М.А. Косвенные иски в сфере отношений на рынке ценных бумаг // Право и экономика. 2012. N 1.
Российское гражданское право: в 2 т. Т. 1: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права: учебник / отв. ред. Е.А. Суханов. М.: Статут, 2011.
Свириденко О.М. Оспаривание сделок во вред кредиторам вне процедуры банкротства (внеконкурсное оспаривание) // Актуальные проблемы российского права. 2020. N 2.
Степанов Д.И. Интересы юридического лица и его участников // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. N 1.
Суханов Е.А. О систематике юридических лиц в современном российском праве // Кодификация российского частного права 2019 / под ред. Д.А. Медведева. М.: Статут, 2019.
Суханов Е.А. Сравнительное корпоративное право. М.: Статут, 2014.
Тузов Д.О. Иски, связанные с недействительностью сделок. Теоретический очерк. Томск: Пеленг, 1998.
Усачева К.А. Внеконкурсное оспаривание во французском праве: до и после реформы // Закон. 2017. N 12.
Чичакян Р.А. Косвенные иски: сравнительно-правовой анализ Франции, Италии и России // Вестник гражданского права. 2018. N 5.
Шевченко И.М. Идеи косвенного и группового исков в делах о банкротстве // Закон. 2021. N 2.
Ярков В.В. Косвенные иски: отдельные вопросы // Вопросы международного частного, сравнительного и гражданского права, международного коммерческого арбитража: Liber Amicorum в честь А.А. Костина, О.Н. Зименковой, Н.Г. Елисеева / сост. и науч. ред. С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова, А.И. Муранов, Е.В. Вершинина. М.: Статут, 2013.
Ярков В.В. Оспаривание договоров, охваченных арбитражным соглашением // Международный коммерческий арбитраж. 2005. N 3.
Corporate Boards in Law and Practice: A Comparative Analysis in Europe / Ed. by P. Davies, K. Hopt, R. Nowak, G. van Solinge. Oxford: Oxford University Press, 2013.
Geis G.S. Law School for Everyone: Corporate Law. The Great Courses, 2019.
Gelter M. Why Do Shareholder Derivative Suits Remain Rare in Continental Europe? // https://papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=2000814.

Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Гражданское право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.

ИА ГАРАНТ