Модернизация Гражданского кодекса Российской Федерации. Статьи по предмету Гражданское право

Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Гражданское право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии

ЗАКАЗАТЬ

Вернуться к списку статей по юриспруденции

МОДЕРНИЗАЦИЯ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

В.А. МУСИН

Говоря о модернизации Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ), прежде всего хотелось бы сказать несколько слов о юридических лицах; и поскольку об этом подробно уже высказался В.В. Витрянский, то обратим внимание лишь на одно обстоятельство, которое появилось совсем недавно: имеется в виду возможность для юридического лица иметь несколько единоличных исполнительных органов. В общем, это не такая уж и новость. Если мы вспомним нашу сравнительно недавнюю историю, то 4 октября 1965 года Постановлением Совета Министров СССР было утверждено Положение о социалистическом государственном производственном предприятии, в пункте 90 которого было сказано, что руководящий орган - директор - совершает все сделки без доверенности в соответствии с трудовым законодательством, а пунктом 91 предусмотрено, что и его заместители могут представлять предприятие в различных инстанциях и заключать сделки без доверенности и выдавать доверенности.

Тут, правда, возникает только один вопрос: сделки - это понятие гражданско-материального права, а если мы посмотрим на процессуальные возможности заместителей - могут ли они, опираясь на то, что теперь ГК РФ допускает несколько единоличных органов у юридического лица, без доверенности представлять в суде свою организацию? Это имеет практическое значение. В случае положительного ответа заместителю достаточно представить, помимо паспорта, еще и приказ о назначении или об избрании. На наш взгляд, практика может пойти двояким путем: например, высший руководитель - генеральный директор (по-английски он называется chief executive officer) может своим приказом так или иначе распределить компетенцию, в том числе и в процессуальных вопросах, между собой и своим подчиненным заместителем. Ну а если он этого не сделает? Тогда, наверное, следует считать, что каждый из них может действовать независимо друг от друга и не только совершать от имени предприятия без доверенности сделки, но и в случае необходимости представлять предприятие в суде.
Надо сказать, что на эту позицию встал Пленум Верховного Суда Российской Федерации, который в пункте 24 Постановления от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" указал буквально следующее: если в соответствии с пунктом 3 статьи 65.3 ГК РФ в корпорации образовано несколько единоличных исполнительных органов, предполагается, что они действуют независимо по всем вопросам компетенции. Правильно: предполагается, презюмируется. Презумпция опровержимая, и высший руководитель может решить вопрос иначе, но, если он этого не сделал, очевидно, каждый может действовать независимо.
А вот еще одно уточнение, которое появилось сравнительно недавно: возможно, что несколько органов юридического лица должны будут действовать совместно. Это, несомненно, подсказано коммерческой практикой, и в первую очередь практикой работы на нашем рынке предприятий с иностранными инвестициями. Когда российский и иностранный инвесторы имеют сопоставимые по размеру доли в уставном капитале юридического лица, то на практике очень часто бывало раньше и бывает сейчас, что для того, чтобы обеспечить взаимный контроль, один назначает генерального директора, другой - его заместителя. И сделки на суммы свыше определенной величины (как правило, это оговаривается в уставе) они должны подписывать совместно. Так что это отражение практики, на наш взгляд, - отражение адекватное, и эта норма уже подтвердила свою работоспособность.
Теперь несколько слов относительно преимущественного права: раньше, как мы помним, оно было и в обществах с ограниченной ответственностью, и в закрытых акционерных обществах, теперь несколько иначе. В обществах с ограниченной ответственностью оно присутствует по-прежнему и в императивном порядке, а вот насчет непубличных акционерных обществ - там, по ГК РФ, оно может быть предусмотрено. Раньше оно не могло не быть предусмотрено, теперь может. Значит, то, что раньше было императивной нормой, сейчас трансформировалось в диспозитивную. Практика покажет, насколько это будет востребовано.
А вот еще один очень интересный вопрос - насчет возможности исключения из корпорации участника, который так или иначе ей противодействует: этого нет в публичных акционерных обществах, а в непубличных есть, и если мы заглянем в статью 67 ГК РФ, то прочтем там, что это право неотчуждаемо в том смысле, что от него отказаться нельзя, - отказ от этого права или его ограничение ничтожны. Это, уточним, в ГК РФ. Но есть еще Федеральный закон от 08.02.1998 N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" (далее - Закон об обществах с ограниченной ответственностью) и Федеральный закон от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" (далее - Закон об акционерных обществах). В Законе об обществах с ограниченной ответственностью подчеркивается, что такая возможность есть. Закон об акционерных обществах об этом не говорит. Как это следует понимать?
Конечно, в статье 3 ГК РФ сказано, что нормы остальных законов должны ему соответствовать, то есть он выше по юридической силе, по крайней мере в двух случаях. Конституционный Суд Российской Федерации (а не считаться с ним мы не можем) высказался в том смысле, что Конституция Российской Федерации не предусматривает иерархию внутри нормативных актов одного и того же уровня, и председатель Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькин <1> говорил, как это можно исправить: придать ГК РФ значение федерального конституционного закона, но законодатель пока на это не пошел. Значит, действует общий принцип lex posterior derogat legi priori - последующий закон устраняет действие предыдущего. Однако в ГК РФ сказано, что отказ от этого права или его ограничения ничтожны, и если рассматривать названную статью и эту часть статьи ГК РФ, с одной стороны, а с другой - Закон об акционерных обществах, который по этому поводу умалчивает, и толковать их в системной связи, то, полагаем, надо сказать, что молчание Закона об акционерных обществах не следует истолковывать как квалифицированное молчание законодателя, направленное на то, что данное положение на него не распространяется. По нашему мнению, эту твердую формулировку ГК РФ надо понимать следующим образом: поскольку Закон об акционерных обществах этого вопроса не регулирует, то действует правило ГК РФ о том, что и здесь отказ от этого права невозможен. Значит, теперь можно, фигурально выражаясь, выгнать противодействующего участника не только из общества с ограниченной ответственностью, но и из непубличного акционерного общества. Это правило не распространяется на публичные акционерные общества. А почему собственно? Ведь если участник будет специально противодействовать нормальной деятельности общества, то, может быть, законодательно предусмотренное исключение его из общества было бы разумным? Опять-таки, практика подскажет, стоит ли это делать.
--------------------------------
<1> Интернет-интервью с В.Д. Зорькиным: "Деятельность Конституционного Суда РФ. Решения и перспективы". 15.09.2009 // СПС "КонсультантПлюс".

Теперь немного о сделках: пункт 3 статьи 162 ГК РФ, устанавливавший, что по внешнеэкономическим сделкам несоблюдение их письменной формы влечет недействительность, утратил силу с 1 сентября 2013 года, то есть в настоящее время этого положения нет. И что же получается? Очевидно, теперь с точки зрения последствий несоблюдения письменной формы следует применять пункт 1 указанной статьи, то есть запрещается использование свидетельских показаний, но не исключено доказывать в случае спора наличие сделки и ее содержание с помощью письменных и других доказательств. С письменными доказательствами все понятно, а вот что значит "другие"? Можно ли толковать этот запрет свидетельских показаний как запрет других устных доказательств? Вопрос очень интересный. Сейчас он практически решен, по крайней мере решен в английской судебной практике, которая применяла российское материальное право: имеется в виду известный всем нам спор между Б. Березовским и Р. Абрамовичем.
В решении судьи Э. Глостер написано так: "В моем мозгу не укладывается, как это могло быть, даже в 90-е годы, чтобы в России при совершении сделок на нереальные суммы, причем не рублей, а долларов, не было никаких письменных следов, но в данном случае было именно так. И я была вынуждена полагаться на результаты перекрестного допроса сторон. Так вот: Березовский, несмотря на то что он блестяще владел английским языком, произвел на меня впечатление человека, для которого истина - это не более чем средство достижения своих целей. Я ему не верю и не полагаюсь на его показания. А вот Абрамович, который путался и иногда сам себе противоречил, что понятно для человека, который не каждый день бывает в суде, произвел на меня впечатление честного человека. Я ему доверяю и полагаюсь на его показания".
Но тут нужно учитывать, что в английском процессуальном праве нет запрета доказывать свидетельскими показаниями сделку независимо от ее сути. И еще одно действующее там правило: если сторона желает что-то сказать суду, если она благоволит появиться witness box - "принеси присягу и поступай как следует", то она попадает в положение свидетеля. Поэтому у судьи с точки зрения процессуальных моментов проблем не было. Но она применяла российское право. А по нашему праву нельзя использовать свидетельские показания, но иные - письменные и другие доказательства - возможно.
И между экспертами Березовского и Абрамовича возникла дискуссия в суде по поводу того, что означают эти "другие" доказательства. Как известно, и Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации предусматривают, с одной стороны, свидетельские показания, а с другой - объяснения сторон и иных лиц, участвующих в деле. Это тоже устные доказательства, но это не свидетельские показания. Понятно, что эксперты разошлись во мнениях, но, с нашей точки зрения, это обстоятельство как раз и показывает, что такое устное доказательство, как объяснения сторон, может быть использовано для доказательства сделки с нарушением письменной формы. И как в этом случае поступает наш суд (кстати, так поступила и Глостер)? Если показания сторон совпадают, в дальнейшем доказательств не требуется - нет спора. А если спор есть? Тогда, как и любое другое, это доказательство суд оценивает по своему убеждению. И Глостер продемонстрировала, что она убеждена в правильности показаний Абрамовича и неправильности показаний Березовского. Полагаем, что она правильно применила не только английское процессуальное, но и российское материальное право. И этот вывод может быть в известной степени использован и нашей практикой.
Далее стоит отметить очень интересные нововведения, касающиеся исковой давности, главное из которых состоит в том, что теперь разграничиваются общий срок (три года) и максимальный срок (десять лет). Кстати сказать, это правило давно - с 1963 года - было установлено в Конвенции о гражданской ответственности за ядерный ущерб. Теперь такое положение появилось и у нас. Но на практике возникает вопрос: каково соотношение между этими сроками? Течение общего срока начинается с момента, когда потерпевшие узнают не только о нарушении своего права, но и о фигуре надлежащего ответчика, - это и понятно, в противном случае иск предъявлять не к кому. Но есть 10-летний срок, который течет уже с момента нарушения права. Каково соотношение этих сроков? Опять-таки, практика покажет. Но вопросы возникают. Например, может ли в конечном счете получиться так, что общий срок выйдет за пределы десятилетнего срока?
На этот счет очень интересный ход рассуждений мы видим в Принципах УНИДРУА 2010 <2>, где в преамбуле прямо оговорено, что они могут использоваться для толкования и восполнения национального законодательства. А вот что говорится в статье 10.4 (у нас, как известно, единственным способом перерыва исковой давности является признание долга, там предусмотрено такое же правило): при признании должником права кредитора до истечения общего срока исковой давности новый срок исковой давности начинает течь со дня, следующего за днем признания (пункт 1); максимальный срок исковой давности не начинает течь заново, но может быть продлен началом нового общего срока исковой давности в соответствии со статьей 10.2 (пункт 2).
--------------------------------
<2> Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 / Пер. с англ. А.С. Комарова. М.: Статут, 2013; СПС "КонсультантПлюс".

Далее приведена иллюстрация: "B" обнаруживает дефекты в строительных работах, выполненных "A", только через девять лет после завершения работ. Дефекты не могли быть обнаружены раньше. "B" угрожает начать судебное преследование, и "A" признает дефекты. Новый максимальный срок исковой давности (общий) начинается после признания дефектов "A", таким образом, срок исковой давности сводится к 12 годам. Но это в том случае, когда путем признания перерыв наступает до истечения максимального срока. А если после?
В Принципах УНИДРУА говорится совершенно определенно (в комментариях к другому пункту): в этом случае, если признание наступает после, то прерывать нечего, давность истекла и право утрачивает исковую защиту, то есть становится натуральным обязательством. Но, опять же, это в Принципах УНИДРУА. Там нет той нормы, которая у нас сейчас установлена в пункте 2 статьи 206 ГК РФ: если по истечении срока исковой давности (не сказано какого - общего или предельного. - Прим. авт.) должник или иное обязанное лицо признает в письменной форме (выделено мной. - В.М.) свой долг, течение исковой давности начинается заново. В Принципах УНИДРУА мы этой нормы не найдем. А у нас она есть. Поэтому можно предположить, что, по нашему законодательству, если даже через двадцать лет должник признал свой долг в письменной форме, давность начинает течь сначала. Это не перерыв - это реанимация, это восстановление давности по прямому указанию закона. И, по нашему мнению (конечно, практика покажет), в этом случае истечение предельного десятилетнего срока не препятствует судебной защите, потому что здесь обязательство, которое стало натуральным ввиду истечения общего срока исковой давности и даже предельного, вновь становится юридическим и приобретает снова судебную защиту. Повторим еще раз: практика покажет.
В заключение хочется отметить, что в настоящее время в процессе подготовки находится Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации об исковой давности и, насколько нам известно из проекта, там воспроизведено правило, которое действовало и раньше, - о том, что срок исковой давности может быть заявлен только стороной спора (выделено мной. - В.М.). Из этого же принципа исходили Пленум Верховного Суда Российской Федерации и Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в совместном Постановлении от 12.11.2001 N 15 и от 15.11.2001 N 18 "О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации": раз только стороной, значит, третье лицо об исковой давности заявлять не может. Это результат буквального толкования указанной нормы. А ведь есть же еще исторический аспект: давайте вспомним Гражданский кодекс РСФСР 1964 года, где говорилось, что давность применяется судом независимо от заявления сторон. Так вот, мы считаем, что слово "только" адресовано суду, а не сторонам: суд не может по своей инициативе применить давность, если он считает, что она истекла. А в таком случае понятие "сторона" должно истолковываться в процессуальном смысле.
Существуют, как известно, две категории третьих лиц: те, которые предъявляют самостоятельные требования, - они обладают всеми функциями истца, а истец, понятно, не будет заявлять об исковой давности, поскольку это противоречит его интересам. А есть еще третьи лица на стороне истца или ответчика, и если мы заглянем и в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, и в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, то там однозначно сказано, что это третье лицо, так сказать ассистирующее стороне, пользуется правами стороны, за определенными исключениями, а исключительные правила никогда не толкуются распространительно - только буквально. Так вот в этом перечне исключений мы не найдем упоминания, что у такого лица нет права заявить об исковой давности.
А заинтересованность в подобном заявлении вполне вероятна, поскольку между этим лицом и стороной возможны регрессные обязательства, и в таком случае давность имеет большое значение. Поэтому мы считаем, что сейчас следует отойти от положения, которое было в старом Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации, и предусмотреть, что и третье лицо, действующее на какой-либо стороне, не лишено права заявить об исковой давности в том случае, когда между третьим лицом и соответствующей стороной возможны регрессные обязательства.

Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Гражданское право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.

ИА ГАРАНТ