Метаморфозы юридического языка в виртуальном пространстве. Статьи по предмету Теория государства и права

Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Теория государства и права. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии

ЗАКАЗАТЬ

Вернуться к списку статей по юриспруденции

МЕТАМОРФОЗЫ ЮРИДИЧЕСКОГО ЯЗЫКА В ВИРТУАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

М.В. ЗАЛОИЛО

Введение. С развитием и активным внедрением цифровых технологий в различные области жизнедеятельности происходят ощутимые трансформации правовой сферы, призванной отражать реальные явления и процессы общественной жизни <1>. В немалой степени это касается языка права - направления теории правотворчества, которое получило классическое обоснование в фундаментальных трудах <2> и актуализируется в условиях инноваций, обусловленных цифровизацией и технологизацией как ведущими трендами современного общественного и государственного развития <3>.
--------------------------------
<1> См., в частности: Научные концепции развития российского законодательства: монография / под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова. 8-е изд. М., 2024. С. 28 - 43; Хабриева Т.Я., Черногор Н.Н. Будущее права. Наследие академика В.С. Степина и юридическая наука. М., 2020. С. 88 - 104.
<2> См.: Язык закона / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1990; Пиголкин А.С. Юридическая терминология и пути ее совершенствования // Ученые записки. Вып. 24. 1971. С. 18 - 34; Чернобель Г.Т. Теоретические основы упорядочения юридической терминологии // Проблемы совершенствования советского законодательства. Труды ВНИИСЗ. Вып. 27. 1983. С. 51 - 63; Боголюбов С.А. Юридическая терминология: вопросы синонимии // Проблемы совершенствования советского законодательства. Труды ВНИИСЗ. Вып. 40. М., 1987. С. 25 - 35.
<3> См., например: Язык правотворчества в условиях цифровизации общественных отношений: сб. науч. тр. / под общ. ред. Д.А. Пашенцева, М.В. Залоило. М., 2019.

Ключевыми в этом смысле стали понятия "виртуальное (кибернетическое, интернет-) пространство", "виртуальная реальность", "цифровые технологии", которые видоизменяют коммуникации и взаимодействия между людьми. Привычными становятся такие термины, как цифровые права, цифровые активы, криптовалюты, ведутся дискуссии о наделении правосубъектностью искусственного интеллекта. Появляется понятие электронного нормативного правового акта. Правовые предписания, веками формулируемые на естественном языке, обретают форму кода. Создается алгоритмическое, машиночитаемое и (что онтологически еще более сложно) машиноисполняемое право. Прогнозируется появление цифрового закона. Взаимосвязь между субъектами обеспечивают сложные информационные системы - цифровые платформы, изначально нацеленные на решение проблем бизнеса и создающие цифровую структуру рынка. Визитной карточкой современной юридической деятельности становится технологизация, а юридические технологии тесно сплетаются с цифровыми, образуя LegalTech (цифровые технологии в сфере права). Наконец, разрабатывается концепция метавселенной - высшей формы взаимодействия в постоянно действующем виртуальном пространстве.
В юридическом языке задействуются правовые средства и средства лингвистики, таким образом он подпадает под их обоюдное влияние. Неправильно было бы противопоставлять юридический язык общелитературному. Однако нельзя не заметить, что законодательство с лингво-стилистической стороны имеет своеобразный, самостоятельный стиль литературной речи. Соотношение между языком в целом и юридическим языком - это соотношение между общим и частным. Можно утверждать, что юридический язык - это система, в которой язык является способом внешнего выражения правовых предписаний, доведения их до адресата.
Разработка проблем юридической терминологии - одно из важных направлений влияния юридической теории на практику. Степень совершенства, точность, ясность закона в определенной степени зависят от языка, уровня развития языковых норм. Поэтому чем более совершенным и разработанным является юридический язык, тем больше возможностей предоставляется для достижения высокого качества нормативных правовых актов и эффективности правового регулирования.
В контексте виртуального пространства, где функционирует собственная терминология, в том числе юридическая, можно рассуждать как минимум в двух направлениях. Речь идет, во-первых, о юридических терминах, отображающих те или иные юридические понятия виртуального пространства, а во-вторых, о специфике формулирования и языкового изложения правовых предписаний в сфере цифровизации, виртуального пространства.
В связи с этим должны быть выработаны и рекомендации: для совершенствования собственно юридических терминов, обозначающих те или иные специальные понятия; для формулирования правовых предписаний, юридических норм.

Язык права в терминах виртуального пространства. Виртуальное пространство, стоящее в заголовке настоящей статьи, представляет собой в целом разработанный термин. Тождественными ему являются термины "киберпространство", "интернет-пространство", по крайней мере так они используются в доктрине, подменяя друг друга, будучи при этом производными от понятия "виртуальная реальность". Авторство последнего словосочетания приписывается специалисту в области визуализации данных и биометрических технологий Дж. Ланье и относится к 1987 г. <4>. Его понимание виртуальной реальности сводилось к технологии, которая использует специальные приспособления для того, чтобы создавать новую реальность, доступную многим <5>. Однако в наши дни "совершается вторничная терминологизация гуманитарными науками виртуального и виртуальной реальности", при этом авторские терминологии часто заметно различаются <6>. Несмотря на очевидные технологические корни, своим появлением термин "виртуальная реальность" обязан не только развитию современных информационно-коммуникационных технологий, но и смене парадигм, благодаря чему осуществляется переосмысление реальности, которая в постнеклассическом измерении рассматривается как сложная, нелинейная <7>.
--------------------------------
<4> См.: History of Virtual Reality. URL: https://www.vrs.org.uk/virtual-reality/history.html.
<5> См.: Virtual reality. An interview with Jaron Lanier // Whole Earth Review. Fall 1989. P. 110; Частиков А. Архитекторы компьютерного мира. Джарон Ланье - отец виртуальной реальности. URL: https://history.wikireading.ru/387591?ysclid=lbxg61tow68624146.
<6> См.: Таратута Е.А. Социальный смысл виртуальной реальности: автореф. дис. ... канд. филос. наук. СПб., 2003. С. 6.
<7> См.: Елхова О.И. Онтологическое содержание виртуальной реальности: автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Уфа, 2011. С. 10.

В философии виртуальная реальность признается преимущественно симулятивной практикой и рассматривается как "специфическая сфера конструирования социальной реальности" <8>, "замещение реальности ее симуляционным образом, смоделированным современными техническими средствами" <9>. Высказывается мнение, что виртуальная реальность способна как отображать действительность, так и преображать ее, формируется в качестве нового типа материи, искусственно созданной человеком, в полной мере обладающей признаками самостоятельной формы: "субстратом и субстанцией, структурами пространства и времени, специфическим отношением с сознанием и взаимодействует с другими формами материи по объективным законам природы и общества субстратом и субстанцией" <10>.
--------------------------------
<8> Таратута Е.А. Указ. соч. С. 12.
<9> Елхова О.И. Указ. соч. С. 10.
<10> См.: Орлов С.В. Виртуальная реальность как искусственно созданная форма материи: структура и основные закономерности развития // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. 2016. N 1 (11). С. 25.

В рамках технического направления развивается компьютерно-техническая трактовка виртуальной реальности (погружение и навигация субъекта в искусственно созданной при помощи компьютеров трехмерной среде, а также манипулирование ее объектами) <11>. Представления психологии о виртуальной реальности базируются на основании концепции "конструирования реальности" человеческим сознанием, а в качестве "ключа" в виртуальные миры предлагается рассматривать явление "осознанных сновидений" <12>.
--------------------------------
<11> Там же. С. 16.
<12> Там же. С. 17.

Однако с позиций научного знания место виртуальной реальности до конца не определено, иногда говорят даже о материи иного формата: современные исследования в сфере квантовой физики предлагают различные гипотезы существования Вселенной, в рамках которых порой проскальзывают идеи о пересечении понятий реальности и виртуальности <13>.
--------------------------------
<13> См.: Beane S.R., Davoudi Z., Savage M.J. Constraints on the universe as a numerical simulation // The European Physical Journal A. 2014. Vol. 50. DOI: 10.1140/epja/i2014-14148-0.

Термин "виртуальная реальность" активно используется в обыденном смысле в качестве обобщающего понятия "для обозначения всех тех сфер, которые завязаны на использовании информационно-телекоммуникационных технологий и прежде всего Интернета" <14>. Таким образом, сейчас его принято понимать как все то, что происходит в Интернете. Однако, как полагает М.А. Рожкова, в этом контексте правильнее говорить о "цифровой среде, которая включает в себя информационные и коммуникационные технологии, в том числе Интернет, мобильные и связанные с ними технологии и устройства, а также цифровые сети, банки данных, контент и услуги" <15>. Кроме того, именно виртуальное пространство как удобная и доступная среда коммуникации инициировало повсеместный переход к "цифре" <16>.
--------------------------------
<14> Рожкова М.А. Виртуальная реальность и Метавселенная: предмет правового исследования. URL: https://zakon.ru/blog/2022/1/12/virtualnaya_realnost_i_metavselennaya_predmet_pravovogo_issledovaniya_virtual_reality_and_metaverse.
<15> Там же.
<16> См.: Солдаткина О.Л. Цифровое право: особенности правовой среды и субъекты // Государство и право. 2019. N 12. С. 113 - 123.

В зарубежной доктрине виртуальное пространство, или киберпространство, понимается как феномен, обладающий собственной юрисдикцией, не соотносимый с территориальными границами государств, неоднородный и фрагментированный; транснациональное автономное сообщество (сообщества). Вход в киберпространство, идентифицируемый техническими средствами, является юридическим актом, служащим основанием для применения киберправа <17>. Широкую известность приобрело определение киберпространства, сформулированное в 1997 г. Верховным судом США: "совокупность инструментов, создающих уникальную среду, расположенную вне какого-либо определенного географического места, но доступную для всех в любой точке мира с имеющимся доступом в Интернет" <18>.
--------------------------------
<17> См.: Johnson D.R., Post D.G. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace // Stanford Law Review. 1996. Vol. 48. P. 1367 - 1402.
<18> Цит. по: Мажорина М.В. Киберпространство и методология международного частного права // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. N 2. С. 233.

В конце 1990-х гг. исследователи обращали внимание на то непреклонное обстоятельство, что киберпространство стало неотъемлемой частью повседневной жизни людей, а для все большего их числа некоторые виды деятельности в реальном мире становятся и будут становиться маргинальными <19>. Растущая активность человека в киберпространстве трансформирует социальные и культурные нормы, влияет на язык <20>, создает новые сообщества, проводит новые границы и даже может рассматриваться как изменение определения "я". Это, по мнению ученых, оказывает влияние и на восприятие права, бросает вызов его сложившейся парадигме <21>. Здесь уместно вспомнить, что еще в 1996 г. в связи с формированием интернет-пространства прогнозировалась социально-правовая революция, выход законодательных новаций далеко за пределы киберпространства и распространение их на все сферы жизни общества <22>.
--------------------------------
<19> См.: Elkin-Koren N., Salzberger E.M. Law and economics in cyberspace // International Review of Law and Economics. 1999. No. 4. P. 553.
<20> См.: Gibbons L.J. No Regulation, Government Regulation, or Self-Regulation: Social Enforcement or Social Contracting for Governance in Cyberspace // Cornell Journal of Law and Public Policy. 1997. Vol. 6. Iss. 3. P. 475 - 551.
<21> См.: Elkin-Koren N., Salzberger E.M. Op. cit. P. 553, 578.
<22> См.: Cavazos E.A., Morin G. A new legal paradigm front cyberspace? The effect of the information age on the law // Technology in Society. 1996. Vol. 18. Iss. 3. P. 359, 370.

Для правовой регламентации киберпространства практически неприменимы стандартные формы правового регулирования, сложности кроются также в разграничении наднационального и внутригосударственного регулирования <23>. С распространением категории "правовой порядок" на виртуальное пространство принципиально меняется сам концепт правопорядка <24>. Одной из наиболее инновационных характеристик киберпространства было признано то, что его нормы разрабатываются снизу вверх, а границы между частным и публичным не так четки, как в невиртуальном мире <25>. В работах зарубежных авторов (Д. Пост, Дж. Рейденберг, П. Полански и др.) подчеркивается, что регулирующее отношения в киберпространстве киберправо является автономной системой норм, созданных вне воли какого-либо государства, но на основе структуры или архитектуры программного обеспечения киберпространства; в основе киберправа лежит концепция правового обычая, а само оно формируется в том числе на основании типовых законов и контрактов <26>. Истоком такой позиции стала "Декларация независимости киберпространства" Дж. Барлоу, в которой автор провозглашает интернет-пространство "новой областью чистой свободы", где невозможно и неприемлемо влияние государства на общественные отношения, в которых субъекты сами, без участия властных структур из реального мира, способны самостоятельно заниматься правотворчеством и правоприменением с помощью "Золотого правила" <27>.
--------------------------------
<23> См.: Правовое пространство и человек: монография / отв. ред. Ю.А. Тихомиров, Е.В. Пуляева, Н.И. Хлуденева. М., 2012. С. 38, 191.
<24> См.: Липень С.В. Концепты правопорядка: история и современность // Legal Bulletin. 2022. Т. 7. N 1. С. 14.
<25> См.: Elkin-Koren N., Salzberger E.M. Op. cit. P. 579.
<26> См.: Acker R. Choice-of-Law Questions in Cyberfraud // University of Chicago Legal Forum. 1996. Iss. 1. Art. 13. P. 437 - 469; Polanski P. Customary Law of the Internet: in the Search for a Supranational Cyberspace Law. The Hague, 2007; Reidenberg J. States and Internet Enforcement // University of Ottawa Law and Technology Journal. 2003. Vol. 1. P. 213 - 230.
<27> См.: Barlow J.P. A Declaration of the independence of cyberspace. 08.02.1996. URL: https://www.eff.org/cyberspaceindependence.

Традиционно в юридической науке много внимания отводится отклонениям в праве и средствам реакции на них <28>. В последние годы в поле зрения юридической доктрины находится проблематика позитивных отклонений в праве. Например, концепция правового регулирования Ю.А. Тихомирова наряду с традиционными индикаторами действия права в виде нарушений законов включает позитивные показатели и отклонения от нормативной модели <29>. Применительно к виртуальному пространству принято говорить об "онлайн-отклонениях" от правовых норм, которые эффективно реализуются в обычном, традиционном правовом пространстве <30>.
--------------------------------
<28> См.: Нанба С.Б., Помазанский А.Е., Цомартова Ф.В. Позитивные отклонения в праве // Журнал российского права. 2015. N 5. С. 27 - 28.
<29> См.: Тихомиров Ю.А. Правовое регулирование: теория и практика. М., 2008. С. 29, 133 - 134; Тихомиров Ю.А. Прогнозы и риски в правовой сфере // Журнал российского права. 2014. N 3. С. 12; Тихомиров Ю.А. Коллизионное право и отклонения в правовой сфере // Право и политика. 2013. N 3. С. 363 - 370.
<30> См.: Reed C., Murray A. Rethinking the Jurisprudence of Cyberspace. Cheltenham, 2018.

Имеется и иная точка зрения. В частности, Д. Менте, выдвинувший так называемую теорию интернациональных пространств, полагает, что наиболее правильным решением при правовом воздействии на Интернет является специальное правовое регулирование киберпространства. В частности, им проводится аналогия наиболее оптимального правового регулирования отношений в Интернете с правовым режимом Антарктики, космоса, т.е. пространств, на которые не распространяется суверенитет какого-либо одного государства <31>.
--------------------------------
<31> См.: Menthe D.C. Jurisdiction in Cyberspace: A Theory of International Spaces // Michigan Telecommunications and Technology Law Review. 1998. Vol. 4. Iss. 1. P. 69 - 103.

В отечественной доктрине в связи с наступлением "цифрового будущего" была высказана идея о создании основного закона цифрового общества - цифровой конституции, которая "способна дать необходимую основу согласия, творческий импульс и эффективные механизмы для становления нового социального порядка в новой реальности - киберпространстве" <32>.
--------------------------------
<32> Шахрай С.М. Цифровая конституция. Основные права и свободы личности в тотально информационном обществе // Вестник Российской академии наук. 2018. Т. 88. N 12. С. 1076 - 1077.

Виртуальное пространство не имеет территориальных границ. Построенное на технологии, предполагающей преодоление любых барьеров в распространении и хранении информации, оно не позволяет установить полный контроль над потоками информации и потому существенно усложняет способность государства поддерживать свою суверенную власть <33>. В связи с этим в доктрине правомерно ставится вопрос об информационном (цифровом) суверенитете государства в условиях колоссальной зависимости современного общества от цифровых ресурсов <34>, его соотношении с национальным и технологическим суверенитетом <35>.
--------------------------------
<33> См.: Johnson D.R., Post D.G. Op. cit. P. 1370.
<34> См.: Мажорина М.В. Международное частное право в условиях глобализации: от разгосударствления к фрагментации // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2018. N 1. С. 198.
<35> См.: Степанов П.В. Подходы к пониманию цифрового суверенитета России // Журнал российского права. 2024. N 4. С. 37 - 51; Залоило М.В. Правовые проблемы обеспечения технологического суверенитета // Journal of Digital Technologies and Law. 2024. Т. 2. N 3. С. 500 - 520.

Развитие виртуального пространства обусловливает появление новых понятий, в частности являющихся цифровыми воплощениями своих традиционных аналогов из мира офлайн. Так, для описания новой цифровой реальности в российском праве ключевым понятием стала цифровая платформа, широко используемая в нормативных правовых актах и документах стратегического планирования <36>.
--------------------------------
<36> См., например, Постановление Правительства РФ от 13 мая 2022 г. N 867 "О единой цифровой платформе в сфере занятости и трудовых отношений "Работа в России", Концепцию общего регулирования деятельности групп компаний, развивающих различные цифровые сервисы на базе одной "Экосистемы". URL: https://www.economy.gov.ru/material/file/cb29a7d08290120645a871be41599850/koncepciya_21052021.pdf?ysclid=lzg58mt2uu316987771.

Прогнозируется, что во всех сферах общественной жизни в ближайшем будущем в структуру отношений (взаимодействий субъектов социальной реальности) будет встроена "инфраструктура" - платформа, т.е. участие платформы в правоотношениях будет иметь массовый характер, притом в тех случаях, в которых ранее ее использование не то что не предполагалось, а даже не мыслилось <37>. В некоторых работах можно встретить упоминание о "платформах правосудия", "платформизации правосудия", появлении "платформенного права", или "права платформ", электронных помощников судьи для вынесения приговоров и проч. <38>.
--------------------------------
<37> См.: Габов А.В. Цифровая платформа как новое правовое явление // Пермский юридический альманах. 2021. N 4. С. 73 - 74.
<38> См., например: Булгакова Е.В., Денисов И.С., Булгаков В.Г. Киберправосудие // Администратор суда. 2018. N 4. С. 13 - 16; Мажорина М.В. Цифровые платформы и международное частное право, или Есть ли будущее у киберправа? // Lex russica. 2019. N 2. С. 107 - 120; Рагимов И.М.-оглы, Аликперов Х.Д.-оглы. "Электронные весы правосудия" (цели, возможности, преимущества) // Уголовное судопроизводство. 2019. N 3. С. 8 - 14; Харитонова Ю.С. Платформизация правосудия: опыт Китая и будущее судебных систем мира // Вестник арбитражной практики. 2020. N 3. С. 3 - 11.

При этом в официальных документах, равно как и в доктрине, сущность цифровой платформы еще не определена. Это понятие не является единым и устоявшимся, часто используют его аналоги - "онлайн-платформа", "интернет-платформа", "цифровая онлайн-платформа", а также "агрегаторы" и "маркетплейсы", которые либо относят к платформам, либо квалифицируют как самостоятельные феномены. Сущность цифровой платформы раскрывается исключительно широко, что позволяет понимать под ней значительный круг удаленных взаимодействий <39>. В то же время имеют место попытки свести понятие платформы исключительно к бизнес-модели взаимодействия (обмену товарами и услугами) <40>.
--------------------------------
<39> См.: Срничек Н. Капитализм платформ / пер. с англ. и науч. ред. М. Добряковой. 2-е изд. М., 2020. С. 41; Доклад ОЭСР 2019 г. "An Introduction to Online Platforms and Their Role in the Digital Transformation". URL: https://www.oecd-ilibrary.org/science-and-technology/an-introduction-to-online-platforms-and-their-role-in-the-digital-transformation_53e5f593-en.
<40> См.: Моазед А., Джонсон Н. Платформа: Практическое применение революционной бизнес-модели / Пер. с англ. М., 2019. С. 12. Например, в упомянутой выше Концепции общего регулирования деятельности групп компаний, развивающих различные цифровые сервисы на базе одной "Экосистемы", цифровая платформа определена как бизнес-модель, позволяющая потребителям и поставщикам связываться онлайн для обмена продуктами, услугами и информацией (цифровыми сервисами), включая предоставление продуктов/услуг/информации собственного производства.

Однако риски платформизации (изменение отношений собственности, неравенство в доступе к услугам, предоставляемым теми или иными платформами, высвобождение большого числа квалифицированных кадров, существенная дифференциация и даже поляризация общества и многие другие) требуют решения важных стратегических вопросов в правовой сфере, где платформенное право вторгается в государственную монополию на создание правовых норм, создаются многочисленные квазиюрисдикционные органы по разрешению споров и т.д. Это требует должного нормативного описания новых явлений, определения эффективных существующих правовых средств (или установления новых). Описание платформы в праве критически важно для принятия адекватных, релевантных правовых решений (на каком уровне регулировать те или иные новые отношения и проч.), отделения платформы от остальных экономических и юридических феноменов.
С начала 2020-х гг. широкую известность приобретает термин "метавселенная" <41>, концепция которой строится на романе-антиутопии Н. Стивенсона "Снежная катастрофа" 1992 г., по сюжету которого люди бегут из рушащегося реального мира в виртуальный <42>. Роман изображает метавселенную как пространство виртуальной реальности (VR), которое использует Интернет, и дополненную реальность (AR) с помощью аватаров и программных агентов <43>.
--------------------------------
<41> См.: Батурин Ю.М. От Интернета до виртуальной Земли и метавселенной (краткая история информационных технологий на критическом рубеже). М.; Саратов, 2022.
<42> См.: Dwivedi Y.K., Hughes L., Abdullah M. et al. Metaverse beyond the hype: Multidisciplinary perspectives on emerging challenges, opportunities, and agenda for research, practice and policy // International Journal of Information Management. 2022. Vol. 66. P. 1 - 55.
<43> См.: Joshua J. Information Bodies: Computational Anxiety in Neal Stephenson's Snow Crash // Interdisciplinary Literary. Studies. 2017. Vol. 19. No. 1. P. 17 - 47.

Метавселенная описывается как новая итерация интернета, которая использует гарнитуры виртуальной реальности, технологию блокчейн и аватары в рамках новой интеграции физического и виртуального миров <44>. Метавселенная концептуализируется как интерактивная, иммерсивная и совместная виртуальная мировая окружающая среда <45>. Предполагается, что она призвана заменить собой Интернет, хотя, например, известный теоретик метавселенной М. Болл считает, что она является квазиправопреемницей мобильного Интернета (который, в свою очередь, тоже не изменил базовую архитектуру Интернета), преобразовывает его, меняет его роль в жизни человека <46>. Метавселенная помещает человека (всех людей) в "воплощенную", или "виртуальную", или "3D", версию Интернета, причем на почти постоянной основе. Другими словами, предполагается постоянное нахождение "внутри" Интернета (а не доступ к нему) вместе со всеми другими пользователями в режиме реального времени <47>. Неверным было бы отождествление метавселенной с виртуальной реальностью. Вместе с тем нередко звучат обобщающие тезисы о метавселенной как следующем этапе развития Интернета, в котором пользователи будут взаимодействовать при помощи технологий виртуальной и дополненной реальности <48>. Работа над созданием метавселенных уже началась (Meta Platforms, образованная на базе Facebook, платформа Mesh, представленная Microsoft для взаимодействия в смешанной реальности, и др.). Одновременно значительный академический интерес в междисциплинарных областях вызвали массовые многопользовательские онлайн-ролевые игры (massively multiplayer online role-playing games (MMORPG)) <49> - прообраз метавселенных.
--------------------------------
<44> См.: Mark in the metaverse. Facebook's <*> CEO on why the social network is becoming "a metaverse company". 22.07.2021. URL: https://www.theverge.com/22588022/mark-zuckerberg-facebook-ceo-metaverse-interview. (Принадлежит компании Meta, которая признана экстремистской организацией и запрещена в России.)
<45> См.: Kim J. Advertising in the Metaverse: Research agenda // Journal of Interactive Advertising. 2021. Vol. 21. No. 3. P. 141 - 144.
<46> См.: Ball M. Framework for the Metaverse. 29.01.2021. URL: https://www.matthewball.vc/all/forwardtothemetaverseprimer.
<47> Ibid.
<48> См.: Жуков В.А. Право и этика метавселенной // Закон. 2022. N 7. С. 149.
<49> См.: Duan H., Li J., Fan S., Lin Z., Wu X., Cai W. Metaverse for Social Good: A University Campus Prototype // Proceedings of the 29th ACM International Conference on Multimedia (MM'21). New York, 2021. P. 153 - 161.

Определение метавселенной, выработанное М. Боллом, звучит следующим образом: "Это масштабируемая и совместимая сеть визуализируемых в реальном времени 3D-виртуальных миров и сред, которые могут синхронно и постоянно восприниматься практически неограниченным числом пользователей с индивидуальным ощущением присутствия и непрерывностью данных, таких как личность, история, права, объекты, коммуникации и платежи" <50>.
--------------------------------
<50> Ball M. What It Is, Where to Find it, and Who Will Build It. 13.01.2020. URL: https://www.matthewball.vc/all/themetaverse.

Ключевыми показателями метавселенной являются восемь основных категорий: аппаратное обеспечение, сеть, вычислительные мощности, виртуальные платформы, инструменты и стандарты обмена, платежи, контент, услуги и активы метавселенной, поведение пользователей. Каждый из этих сегментов имеет решающее значение для ее развития <51>.
--------------------------------
<51> Ibid.

Таким образом, метавселенная - это уже не просто виртуальное пространство или совокупность фрагментарных и не связанных между собой виртуальных миров, а параллельная цифровая вселенная, виртуальный мир будущего, населенный цифровыми аватарами реальных людей. Сейчас мы находимся на начальном этапе ее формирования, а предполагаемые сроки ее создания составляют от 5 до 10 лет. Предполагается, что будет сформирована сеть взаимосвязанных виртуальных миров, где люди взаимодействуют с цифровым контентом и друг с другом, образуя экосистему, соединяющую цифровой и физический миры за счет комбинации дополненной и виртуальной реальности, перехода от 2D-версии Интернета (с двухмерной компьютерной графикой) к общему 3D-пространству, Интернет в котором характеризуется интероперабельностью и синхронностью.
Вместе с тем констатируется, что широкое внедрение метавселенных создает множество проблем, связанных с управлением, этикой, безопасностью, приемлемым поведением, неприкосновенностью частной жизни и потенциальным лишением гражданских прав отдельных групп населения, не имеющего доступа к необходимой инфраструктуре для доступа в метавселенную <52>.
--------------------------------
<52> См.: Fernandez C.B., Hui P. Life, the Metaverse and Everything: An Overview of Privacy, Ethics, and Governance in Metaverse // 2022 IEEE 42nd International Conference on Distributed Computing Systems Workshops (ICDCSW). Bologna, 2022. P. 272 - 277. DOI: 10.5210/fm.v21i6.6791.

Трансформации юридического языка в виртуальном пространстве. Далее предстоит ответить на вопросы: имеется ли своя, специальная юридическая терминология в виртуальном пространстве и будет ли она в дальнейшем присутствовать в метавселенной? Или речь идет об общеюридической терминологии, которая используется в праве в целом, в других правовых пространствах? В цитируемой выше монографии "Правовое пространство и человек" были названы несколько видов правовых пространств: конституционное, гражданское, уголовное, административное, экологическое и другие отраслевые правовые пространства, политико-правовое, международно-правовое, киберпространство, правовое пространство Российской Федерации и правовое пространство ее субъектов, единое правовое пространство, наднациональное правовое пространство. Очевидно, каждое из них характеризуется и спецификой юридического (и в целом литературного) языка ввиду особенностей, возникающих в этих сферах общественных отношений.
Юридический язык в виртуальном пространстве, с одной стороны, подвержен тем же трансформациям, которые происходят в правовой сфере под влиянием цифровизации. Он дополняется терминами и понятиями, ранее не употреблявшимися в аспекте юриспруденции либо новыми для всех отраслей научного знания. Ученые-юристы и юристы-практики заговорили на другом языке, заметно отличающемся от употребляемого правоведами еще совсем недавно. Не случайно академик В.С. Нерсесянц отмечал, что история юридической науки являет собой историю новых понятий права и формирующихся на их основе новых юридических теорий, новых концепций права и государства <53>.
--------------------------------
<53> См.: Проблемы общей теории права и государства: учебник / под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 2004. С. 16 (автор - В.С. Нерсесянц).

Между тем меняется ли он кардинальным образом? Ведь человеческому языку (в целом) свойственно развитие с развитием общества. Полагаем, что на данном этапе - еще нет. Прежде всего юридический язык усложняется с углублением правовой регламентации тех или иных отношений, в нашем случае - виртуального пространства. Но если цельной правовой картины виртуального пространства не создано, нельзя в полной мере говорить о том, что сложился его специфический юридический язык, хотя тенденция его формирования налицо.
Кроме того, правомерно говорить и об обратном воздействии юридического языка на общество, а конкретно - на сферу виртуального пространства. Ведь именно право регулирует использование языка, его развитие, взаимоотношение языков (здесь уместно вспомнить такие примеры, как отмена латыни как официального языка в 1629 г. во Франции, реформа русской графики и орфографии в 1918 г. и проч.).
Современный юридический язык виртуального пространства можно охарактеризовать следующим образом:
1) прежде всего он обладает межотраслевым характером, что справедливо в отношении как отраслей права и законодательства, так и отраслей научного знания. Иными словами, юридический язык виртуального пространства есть сплетение юридического языка разных отраслей права и законодательства в силу цикличного характера цифрового правового массива, а также в него активно проникает специфическая терминология других наук, в первую очередь информатики;
2) технические в большинстве своем термины, используемые в сфере виртуального пространства, попав в нормативный правовой акт, не становятся собственно юридическими, однако приобретают специальную юридическую функцию. Вместе с тем они сохраняют свое исходное значение, продолжая использоваться для обозначения изначально неюридического понятия.
В связи с этим актуализируется проблема доступности нормативных правовых актов, использующих такие термины, для понимания рядовыми гражданами. Еще в конце XIX - начале XX в., когда техницизмы масштабно начали вторгаться в российское законодательство, высказывались предложения запретить использование в законодательстве научно-технической терминологии. Эти идеи нашли отражение в законопроектной деятельности того времени, а именно в принятых в 1913 г. Правилах изложения законопроектов <54>. Конечно, сейчас это было бы неосуществимо и нецелесообразно, однако представляется необходимым соблюдать меру в использовании тех или иных понятий;
3) обновление юридического языка - процесс естественный, постоянный, требующий нередко активного применения иноязычных семиотических средств, что обусловлено в том числе процессами научно-технического прогресса, цифровизации. В рассматриваемой сфере как нигде сильно заимствование юридической терминологии виртуального пространства не только из других наук, но и из других языков, в основном английского в силу доминирующих на цифровом рынке акторов <55>.
--------------------------------
<54> См.: Язык закона... С. 92.
<55> Здесь можно рассуждать об уместности использования соответствующей терминологии, особенно если вспомнить Федеральный закон от 28 февраля 2023 г. N 52-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "О государственном языке Российской Федерации" (в части совершенствования механизмов обеспечения статуса русского языка как государственного языка Российской Федерации и осуществления контроля за соблюдением норм современного русского литературного языка). Согласно Закону не допускается употребление слов и выражений, не соответствующих нормам современного русского литературного языка (в том числе нецензурной брани), за исключением иностранных слов, которые не имеют общеупотребительных аналогов в русском языке и перечень которых содержится в нормативных словарях. Он призван защитить русский язык от чрезмерного употребления иностранных слов, а кроме того, вводит обязательную лингвистическую экспертизу проектов нормативных актов на предмет их соответствия нормам и правилам русского языка.

Заметным явлением виртуального пространства в последние годы стали интернет-мемы, среди которых особый интерес для юридической науки составляют те, которые распространяются в профессиональном сообществе юристов, выступая средством виртуальных правовых коммуникаций. Термин "интернет-мем" сложился в связи с концепцией Р. Докинза, обосновавшего в 1970-е гг. культурную эволюцию посредством передачи от одного индивида другому мельчайших информационных паттернов - мемов, способных к воспроизведению и распространению подобно генам в процессе естественного отбора <56>.
--------------------------------
<56> См.: Залоило М.В. Концепция мема (меметика) и первичные механизмы социокультурной эволюции права // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2024. Т. 17. N 3. С. 32 - 56.

В преломлении к интернет-коммуникациям теория меметики претерпела некоторые трансформации, позволяющие выделить в ее составе цифровую меметику как междисциплинарную область научного знания, исследующую способы передачи сетевой информации посредством креолизованных медиаобъектов, отличающихся лаконичностью оценки социальных явлений и процессов в вербальной и невербальной формах или в их сочетании и вирусным характером распространения в сети Интернет.
Интернет-мемы рассматриваются в доктрине не только как жанр чего-либо комического, но и с точки зрения их влияния на формирование культуры, программирование и кодирование поведения индивидов и их сообществ, распространения правовых и деструктивных паттернов поведения <57>. Исследование интернет-мемов профессионального сообщества юристов составляет специальную задачу в выявлении специфики лингвоюридических трансформаций в виртуальном пространстве, прежде всего на предмет выявления закономерностей, тенденций и перспектив их влияния на формирование правовой культуры и рисков распространения обманных медиа-смыслов и насаждения юридической антикультуры.
--------------------------------
<57> См.: Романов А.А., Романова Л.А., Морозова О.Н. Роль меметической информации в формировании "обманных" медиасмыслов // Мир лингвистики и коммуникации. 2015. N 4. С. 5 - 13.

Задачи формирования понятийного юридического аппарата виртуального пространства. В связи с развитием цифровизации правовой сферы возникают новые вызовы, которые призвана решить не только законотворческая практика, но и юридическая наука:
необходимость однозначного определения юридических понятий и терминов виртуального пространства, применимого для всех без исключения юридических наук. Здесь надо иметь в виду, что понятие едино, тогда как термин может обозначать и разные понятия, быть многозначным, термин может остаться прежним, тогда как обозначаемое им понятие может претерпевать изменения <58>;
отсутствие легальных дефиниций многих употребляемых в правовых актах терминов в сфере цифровизации. Их наличие или отсутствие во многом зависит от субъективной воли законодателя, но нужны ориентиры. Если термин требует пояснения, то он нуждается в дефиниции в акте наибольшей юридической силы;
употребление одних и тех же понятий и терминов в разных смыслах;
неправомерный выход за содержательные пределы конкретизации понятий в подзаконных актах (искажение смысла понятия, содержащегося в законе, при его подзаконной конкретизации);
несистемное изменение терминологии законодательства.
--------------------------------
<58> См.: Язык закона... С. 63.

В связи с этим задачами первостепенной важности для юридического языка виртуального пространства являются концептуальное теоретическое обоснование этих категорий, понятий и терминов, используемых как теорией права, так и отраслевыми юридическими науками, а также терминологическая унификация.
Выработка единой терминологии обеспечивает рациональную организацию правотворческого процесса и оптимальное правоприменение за счет единообразного понимания содержания непротиворечивых правовых норм. Примеры успешной доктринальной унификации юридических дефиниций известны <59>. При этом речь идет не только о переосмыслении традиционных юридических категорий, которые получают новое звучание и новые смыслы в условиях технологической трансформации, но и о новых категориях, только входящих в юридический оборот.
--------------------------------
<59> См.: Глоссарий юридических терминов евразийской и латиноамериканской интеграции: словарь-справочник / сост. Н.В. Власова и др. М., 2017; Глоссарий юридических терминов по антикоррупционной тематике: словарь-справочник / сост. Н.А. Власенко, А.М. Цирин, Е.И. Спектор и др. М., 2016; Цифровое право: глоссарий понятий / под общ. ред. В.В. Блажеева, М.А. Егоровой. М., 2020.

Формирование понятийного юридического аппарата виртуального пространства охватывает задачи:
разработки вводимых в обиход новых правовых понятий и терминов, которые отражают меняющиеся явления объективной действительности;
семантического углубления уже имеющихся понятий и терминов, обогащения их новыми существенными признаками, новым содержанием, их уточнения, конкретизации;
отказа от терминов, которые не отвечают современным потребностям правового регулирования, отражают несуществующие общественные отношения <60>;
совершенствования переводческой деятельности. Оптимально будет избегать крайностей при переводе иностранных терминов в сфере виртуального пространства (излишне не русифицировать, а также обойтись без простого транслитерирования (транскрибирования), где это возможно).
--------------------------------
<60> См.: Абрамова А.И. Кодификация российского законодательства: современность и перспективы развития // Журнал российского права. 2016. N 12. С. 35 - 36.

Таким образом, юридическая терминология в сфере виртуального пространства должна отвечать требованиям точности и ясности юридических формулировок; их четкого языкового воплощения; отказа от двусмысленности и многозначности; правильного и единообразного употребления юридической терминологии в сфере виртуального пространства по всему законодательству или по его крупным разделам <61>; системности; логической и предметной направленности; оптимальной информативности, экономичности использования языковых средств; соответствия терминов понятиям, точного и недвусмысленного отражения содержания юридического понятия; сочетания стабильности юридической терминологии виртуального пространства с ее подвижностью; стилистической правильности юридических терминов.
--------------------------------
<61> Принцип единства терминологии должен соблюдаться при внесении изменений в законодательство с учетом системности права.

В перспективе это все должно привести к дальнейшему упорядочению цифровых законодательных дефиниций с применением технологий искусственного интеллекта, больших данных, способных "провести первичный анализ и учет имеющихся нормативных правовых актов, определить для каждого термина его контекст, систематизировать содержащиеся в них термины" <62>, в последующем - к легальному (законодательному) закреплению юридического цифрового тезауруса.
--------------------------------
<62> Козлов Д.В. Цифровизация как инструмент создания юридического тезауруса // Хозяйство и право. 2020. N 12. С. 17.

Такая правосистематизирующая деятельность в области юридического языка виртуального пространства потребует определенной модернизации правил юридической техники для формирования однородности структуры нормативных актов в целях упрощения поиска нужной нормы <63>. Важно обеспечить единый смысл правовых понятий, их определенность, доступность для понимания, создать единый понятийный аппарат, в том числе в машиночитаемой форме.
--------------------------------
<63> Там же. С. 18.

Основной фонд юридической терминологии содержится в наиболее важных законодательных актах. Источником основополагающих юридических терминов является Конституция. Частой практикой является включение специальной статьи о понятиях в законодательные акты. Также возможен другой вариант - принятие специального акта, в котором определяется серия терминов.
В 2024 г. Федеральный закон от 1 июня 2005 г. N 53-ФЗ "О государственном языке Российской Федерации" был дополнен положениями, предусматривающими создание в России федеральной государственной информационной системы "Национальный словарный фонд" - единого цифрового ресурса, интегрирующего данные словарей русского языка за последние три столетия <64>. Таким образом планируется обеспечить безвозмездный доступ заинтересованных лиц, организаций и органов власти к информации об исторической динамике и современном состоянии норм русского литературного языка с использованием сети Интернет.
--------------------------------
<64> См. Федеральный закон от 22 апреля 2024 г. N 93-ФЗ "О внесении изменения в Федеральный закон "О государственном языке Российской Федерации". Изменения вступают в силу 1 января 2025 г.

В области юриспруденции в целом и цифрового права в частности основополагающий систематизирующий нормативный правовой акт отсутствует. Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций РФ приступило к разработке концепции проекта цифрового кодекса Российской Федерации. Вместе с тем в проекте концепции цифрового кодекса лишь частично решается задача кодификации отношений, связанных с цифровизацией.
Идеи о необходимости принятия акта такого рода, содержащего разноотраслевое регулирование общественных отношений, возникающих по поводу внедрения и использования цифровых технологий, полностью закрывающего потребность в юридическом нормировании всего комплекса отношений в соответствующей области, высказывались уже давно.
Однако циклический характер цифрового правового массива <65>, включение в его состав актов различной отраслевой принадлежности, юридической силы, документов стратегического планирования и прочих программных актов усложняют подготовку, согласование и принятие Цифрового кодекса. Разработка кодифицированного акта предполагает максимальное сосредоточение релевантных норм права в одном нормативном правовом акте. Поэтому при выборе такого варианта систематизации цифрового правового массива, как кодификация, возникают проблемы конкретного содержательного наполнения Цифрового кодекса:
об исключении соответствующих правовых норм, регламентирующих гражданско-правовые, информационные, финансовые, налоговые и прочие аспекты цифровизации из соответствующих профильных нормативных правовых актов и объединении их в Цифровом кодексе; либо
о закреплении в Цифровом кодексе лишь тех аспектов, которые не нашли правовой регламентации в действующих базовых отраслевых нормативных правовых актах; либо
о закреплении в Цифровом кодексе общих положений цифрового правового массива, формулировании определений понятий и терминов цифровой экономики, общих для всех отраслей права и законодательства, правовых институтов, наряду с сохранением отдельных федеральных законов, специально принятых для правового оформления цифровой экономики.
--------------------------------
<65> См.: Хабриева Т.Я. Циклические нормативные массивы в праве // Журнал российского права. 2019. N 12. С. 5 - 18.

В связи с этим справедлив выдвинутый нами ранее прогноз о консолидации цифрового правового массива в форме системообразующего (базового) закона в этой области, а также укрупненных нормативных правовых актов (федеральных законов), обособляющих ряд структурных элементов цифрового правового массива - по вопросам искусственного интеллекта, иных цифровых технологий, цифровых платформ и т.п. <66>. Именно предложенный базовый закон должен содержать унифицированный понятийно-терминологический аппарат в области правовой регламентации цифровизации и виртуального пространства.
--------------------------------
<66> См.: Пашенцев Д.А., Залоило М.В., Дорская А.А. Смена технологических укладов и правовое развитие России: монография. М., 2021. С. 143 - 144 (автор - М.В. Залоило).

Заключение. Проведенное исследование продемонстрировало необходимость обеспечения единого смысла правовых понятий, их определенности, доступности для понимания, создания единого понятийного аппарата, в том числе в машиночитаемой форме. Юридико-терминологическая унификация в условиях цифровизации позволит обеспечить системность, внутреннюю согласованность российского законодательства, его пропорциональность уровню технологического развития и соответствие интересам всех членов общества и государства, рациональную организацию правотворческого процесса и оптимальное правоприменение за счет единообразного понимания содержания непротиворечивых правовых норм, избежать избыточности дефинитивных предписаний, дублирований, противоречивости, некорректности, неправомерной конкретизации. В перспективе - дальнейшее упорядочение цифровых законодательных дефиниций с применением технологий искусственного интеллекта, Big Data, а также легальное (законодательное) закрепление юридического цифрового тезауруса. Правосистематизирующая деятельность в области правовых понятий потребует определенной модернизации правил юридической техники для формирования однородности структуры нормативных актов в целях упрощения поиска нужной нормы.

Список литературы

1. Acker R. Choice-of-Law Questions in Cyberfraud // University of Chicago Legal Forum. 1996. Iss. 1. Art. 13.
2. Beane S.R., Davoudi Z., Savage M.J. Constraints on the universe as a numerical simulation // The European Physical Journal A. 2014. Vol. 50. DOI: 10.1140/epja/i2014-14148-0.
3. Cavazos E.A., Morin G. A new legal paradigm front cyberspace? The effect of the information age on the law // Technology in Society. 1996. Vol. 18. Iss. 3.
4. Duan H., Li J., Fan S., Lin Z., Wu X., Cai W. Metaverse for Social Good: A University Campus Prototype // Proceedings of the 29th ACM International Conference on Multimedia (MM'21). New York, 2021.
5. Dwivedi Y.K., Hughes L., Abdullah M. et al. Metaverse beyond the hype: Multidisciplinary perspectives on emerging challenges, opportunities, and agenda for research, practice and policy // International Journal of Information Management. 2022. Vol. 66.
6. Elkin-Koren N., Salzberger E.M. Law and economics in cyberspace // International Review of Law and Economics. 1999. No. 4.
7. Fernandez C.B., Hui P. Life, the Metaverse and Everything: An Overview of Privacy, Ethics, and Governance in Metaverse // 2022 IEEE 42nd International Conference on Distributed Computing Systems Workshops (ICDCSW). Bologna, 2022. DOI: 10.5210/fm.v21i6.6791.
8. Gibbons L.J. No Regulation, Government Regulation, or Self-Regulation: Social Enforcement or Social Contracting for Governance in Cyberspace // Cornell Journal of Law and Public Policy. 1997. Vol. 6. Iss. 3.
9. Johnson D.R., Post D.G. Law and Borders - The Rise of Law in Cyberspace // Stanford Law Review. 1996. Vol. 48.
10. Joshua J. Information Bodies: Computational Anxiety in Neal Stephenson's Snow Crash // Interdisciplinary Literary. Studies. 2017. Vol. 19. No. 1.
11. Kim J. Advertising in the Metaverse: Research agenda // Journal of Interactive Advertising. 2021. Vol. 21. No. 3.
12. Menthe D.C. Jurisdiction in Cyberspace: A Theory of International Spaces // Michigan Telecommunications and Technology Law Review. 1998. Vol. 4. Iss. 1.
13. Polanski P. Customary Law of the Internet: in the Search for a Supranational Cyberspace Law. The Hague, 2007.
14. Reed C., Murray A. Rethinking the Jurisprudence of Cyberspace. Cheltenham, 2018.
15. Reidenberg J. States and Internet Enforcement // University of Ottawa Law and Technology Journal. 2003. Vol. 1.
16. Абрамова А.И. Кодификация российского законодательства: современность и перспективы развития // Журнал российского права. 2016. N 12.
17. Батурин Ю.М. От Интернета до виртуальной Земли и метавселенной (краткая история информационных технологий на критическом рубеже). М.; Саратов, 2022.
18. Боголюбов С.А. Юридическая терминология: вопросы синонимии // Проблемы совершенствования советского законодательства. Труды ВНИИСЗ. Вып. 40. М., 1987.
19. Булгакова Е.В., Денисов И.С., Булгаков В.Г. Киберправосудие // Администратор суда. 2018. N 4.
20. Габов А.В. Цифровая платформа как новое правовое явление // Пермский юридический альманах. 2021. N 4.
21. Елхова О.И. Онтологическое содержание виртуальной реальности: автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Уфа, 2011.
22. Жуков В.А. Право и этика метавселенной // Закон. 2022. N 7.
23. Козлов Д.В. Цифровизация как инструмент создания юридического тезауруса // Хозяйство и право. 2020. N 12.
24. Липень С.В. Концепты правопорядка: история и современность // Legal Bulletin. 2022. Т. 7. N 1.
25. Мажорина М.В. Киберпространство и методология международного частного права // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2020. N 2.
26. Мажорина М.В. Международное частное право в условиях глобализации: от разгосударствления к фрагментации // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2018. N 1.
27. Мажорина М.В. Цифровые платформы и международное частное право, или Есть ли будущее у киберправа? // Lex russica. 2019. N 2.
28. Моазед А., Джонсон Н. Платформа: Практическое применение революционной бизнес-модели / Пер. с англ. М., 2019.
29. Нанба С.Б., Помазанский А.Е., Цомартова Ф.В. Позитивные отклонения в праве // Журнал российского права. 2015. N 5.
30. Орлов С.В. Виртуальная реальность как искусственно созданная форма материи: структура и основные закономерности развития // Философия и гуманитарные науки в информационном обществе. 2016. N 1 (11).
31. Пиголкин А.С. Юридическая терминология и пути ее совершенствования // Ученые записки. Вып. 24. 1971.
32. Правовое пространство и человек: монография / отв. ред. Ю.А. Тихомиров, Е.В. Пуляева, Н.И. Хлуденева. М., 2012.
33. Проблемы общей теории права и государства: учебник / под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 2004.
34. Рагимов И.М.-оглы, Аликперов Х.Д.-оглы. "Электронные весы правосудия" (цели, возможности, преимущества) // Уголовное судопроизводство. 2019. N 3.
35. Солдаткина О.Л. Цифровое право: особенности правовой среды и субъекты // Государство и право. 2019. N 12.
36. Срничек Н. Капитализм платформ / пер. с англ. и науч. ред. М. Добряковой. 2-е изд. М., 2020.
37. Степанов П.В. Подходы к пониманию цифрового суверенитета России // Журнал российского права. 2024. N 4.
38. Таратута Е.А. Социальный смысл виртуальной реальности: автореф. дис. ... канд. филос. наук. СПб., 2003.
39. Тихомиров Ю.А. Коллизионное право и отклонения в правовой сфере // Право и политика. 2013. N 3.
40. Тихомиров Ю.А. Правовое регулирование: теория и практика. М., 2008.
41. Тихомиров Ю.А. Прогнозы и риски в правовой сфере // Журнал российского права. 2014. N 3.
42. Хабриева Т.Я. Циклические нормативные массивы в праве // Журнал российского права. 2019. N 12.
43. Хабриева Т.Я., Черногор Н.Н. Будущее права. Наследие академика В.С. Степина и юридическая наука. М., 2020.
44. Научные концепции развития российского законодательства: монография / под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова. 8-е изд. М., 2024.
45. Харитонова Ю.С. Платформизация правосудия: опыт Китая и будущее судебных систем мира // Вестник арбитражной практики. 2020. N 3.
46. Чернобель Г.Т. Теоретические основы упорядочения юридической терминологии // Проблемы совершенствования советского законодательства. Труды ВНИИСЗ. 1983. Вып. 27.
47. Шахрай С.М. Цифровая конституция. Основные права и свободы личности в тотально информационном обществе // Вестник Российской академии наук. 2018. Т. 88. N 12.
48. Язык закона / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1990.
49. Язык правотворчества в условиях цифровизации общественных отношений: сб. науч. тр. / под общ. ред. Д.А. Пашенцева, М.В. Залоило. М., 2019.
50. Залоило М.В. Правовые проблемы обеспечения технологического суверенитета // Journal of Digital Technologies and Law. 2024. Т. 2. N 3.
51. Залоило М.В. Концепция мема (меметика) и первичные механизмы социокультурной эволюции права // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2024. Т. 17. N 3.
52. Романов А.А., Романова Л.А., Морозова О.Н. Роль меметической информации в формировании "обманных" медиа-смыслов // Мир лингвистики и коммуникации. 2015. N 4.
53. Пашенцев Д.А., Залоило М.В., Дорская А.А. Смена технологических укладов и правовое развитие России: монография. М., 2021.

Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Теория государства и права, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.

ИА ГАРАНТ