Навигация по сайту:

• Главная
• Условия и порядок оказания услуг
• Цены и порядок оплаты
• Способы оплаты
• Гарантии
• ЗАКАЗАТЬ

Контакты:

Свяжитесь с нами:

ICQ: 197839245
e-mail: justicemaker@yandex.ru

Вопросы формирования консервативного сознания. Статьи по предмету Теория государства и права

Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Теория государства и права. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии

Вернуться к списку статей по юриспруденции

ВОПРОСЫ ФОРМИРОВАНИЯ КОНСЕРВАТИВНОГО СОЗНАНИЯ

Д.А. КРЫЛОВ

Основанием для написания данной статьи послужили события, связанные с утверждением на IX съезде партии "Единая Россия" в качестве идеологии "российского консерватизма". Со слов председателя Высшего совета партии Бориса Грызлова, речь идет о некоем "открытом консерватизме", готовом к дискуссиям и восприятию новых идей. Провозглашены были приверженность духовным традициям, великой истории, культуре страны, поддержке семейных ценностей, укреплению гарантий государственного суверенитета и поддержке малого бизнеса.
Причем из перечисленного здесь, скажем для примера, идея поддержки малого бизнеса, с точки зрения консерватизма, можно только догадываться. Малый бизнес продолжает оставаться в зачаточном состоянии. Как, впрочем, не ясно, чем "российский консерватизм" отличается от его не российских или прежних отечественных аналогов. Что является более серьезной проблемой, так как речь идет о преемственности идей. Ибо если утверждается нечто новое, тогда не понятно, в каком контексте используется понятие "консерватизм", так как сама мысль о том, что, создавая новое, охраняем лучшее, выглядит неким парадоксом. Открытым здесь остался вопрос об отношении к модернизации, по отношению к которой консерватизм всегда настроен скептически. Тогда как даже нерадикальный путь развития предполагает в конечном итоге замену существующего новыми отношениями и представлениями.
Отметим, что в недалеком прошлом члены "Единой России" еще пребывали в идейном тумане. Как заявлял Владимир Сурков, "мы, безусловно, консерваторы, но пока не знаем, что это такое" <1>. Развеялся ли туман незнания сегодня?
--------------------------------
<1> См.: Ремизов М. Консерватизм сегодня: Аналитический обзор. АПН. URL: http://www.apn.ru/publications/print1748.htm.

В первую очередь обращает на себя внимание то, что сама идея "российского консерватизма" как бы утверждается с нуля. Точнее, речь идет о сохранении традиции, утверждаемой в обществе в постсоветский период. О чем и говорит тот же В. Сурков: "То, что создано за последние полтора десятка лет, хорошо бы сохранить. Надо признать, багаж получается не такой уж большой. Тем важнее его сберечь" <2>. Все, что предшествовало современному этапу утверждения "новейшей" российской государственности, тем самым оказывается эпохой безвременья, в лучшем случае неоправданных перемен.
--------------------------------
<2> Там же.

Парадоксальность такого подхода состоит в том, что, отстаивая целостность Российского государства, современная партия власти и ее лидеры привязаны к некой исторической преемственности, которая согласно древнекитайской мысли держит своих потомков "за ноги". И это верно, так как для сторонника консервативных взглядов важна именно связь времен. Только на этих позициях оказывается возможным консервативный общественно-политический проект.
В объявленном консерватизме нет привязки к необходимому в таком случае удвоению идеального образа, повторению прошлого. Здесь мы видим скорее призрак идеи. Но возможно, что перед нами некая бессознательная форма, консервирующая собственный генезис. Ибо те цели и задачи, которые провозглашаются лидерами страны, указывают на необратимость движения вперед.
Более естественным выглядел бы консерватизм в духе противостояния известной "либеральной прививке", традиционного отрицания Запада, примата духовности над материальным. Дух Константина Леонтьева был бы доволен: "Разрушив все старое, подкопавшись под все прежние верования, демократический либерализм не дал взамен ничего созидающего и прочного... Ибо хотя вечного на земле нет ничего, но существуют явления сравнительно очень прочные. Прочно же у людей именно то, что по существу своему противоречит демократической свободе и тому индивидуализму, который она обусловливает. Смесь страха и любви - вот чем должны жить человеческие общества, если они жить хотят..." <3>.
--------------------------------
<3> Леонтьев К. Передовые статьи "Варшавского дневника" 1880 года // Русское время. Журнал консервативной мысли. 2009. N 1. Август. С. 57.

Несомненно, что подобного рода "ископаемый" консерватизм при определенной его корректировке "под современность" вполне приемлем для определенных групп общественности и политиков, сориентированных на такой же "ископаемый" патриотизм. Он отражает психологическую реакцию на издержки глобализации и эсхатологических ожиданий, проснувшихся в новом тысячелетии.
Неким общим моментом здесь оказывается паническая боязнь утраты "духовного суверенитета" и "ценностей нации". Защита истории провозглашается в качестве национальной идеи.
Консервативное сознание как бы преднамеренно оказывается в круге "вечного возвращения", выступая против темпорализации бытия. Отсюда, перефразируя Ричарда Рорти, это устойчивое желание вновь и вновь "обретать" собственную страну. Консерватизм теоретически скуден и однообразен. Ведь действительно "забывание о вечности и замена знания о предшествующей действительности надеждой на случайное будущее - не такое простое дело" <4>.
--------------------------------
<4> Рорти Р. Обретая нашу страну: политика левых в Америке XX века: Пер. с англ. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. С. 28.

Консерватизм, слабый идейно, в своем политическом измерении готов идти на подмену понятий и смысла. Отсюда его парадоксальность, когда, скажем, Ф.-Й. Штраус в 1973 г. на съезде XCC заявил о том, что быть консервативным означает "маршировать во главе прогресса". Куда более последователен консервативный философ М. Оукшот, указывающий, что "консервативный настрой состоит в том, чтобы сочувственно принимать наличное состояние общества и, соответственно, неприязненно, критически отвергать всякое изменение, всякое нововведение в нем" <5>.
--------------------------------
<5> Оукшот М. Рационализм в политике и другие статьи: Пер. с англ. М.: Идея-Пресс, 2002. С. 69.

Согласно М. Оукшоту проблема состоит не в том, любить или не любить перемены, а в необходимости приспособления к ним, поиске утрачиваемой идентичности. Ведь каждая перемена знаменует собой исчезновение чего-то: "Между тем идентичность человека (или сообщества людей) есть не что иное, как непрерывность воспроизведения некоего определенного сочетания качеств, каждое из которых есть порождение случая, ценное ровно настолько, насколько оно нам близко и знакомо" <6>.
--------------------------------
<6> Там же. С. 67.

Мыслитель не отрицает перемен, но предпочитает им знакомое и данное. И хотя мир скучнеет, так как все новое связано с остротой переживаний, но стабильность представляется более важной перед накатывающимися волнами перемен. Оправданность перемен оказывается лишь формой утверждения нового, представляемого в качестве погони за особыми переживаниями: "Мы хотим испробовать все - хотя бы раз, - каковы бы ни были последствия этого. На смену одному виду деятельности приходит другой, более "современный": устаревшие нравственно-религиозные требования подобны выброшенным на помойку автомобилям и телевизорам: глаза наши непрерывно ищут новенького". Увидеть таковое - значит представить себе, чем можно было бы заменить то, что существует в данный момент; прикоснуться - значит преобразовать. Какие бы очертания, какое бы качество ни обретал окружающий мир, все это бренно, поскольку желаниям нашим нет конца" <7>.
--------------------------------
<7> Там же. С. 71.

Мир Оукшота существует лишь при условии сохранения достаточности бытия. Неслучаен тот образ, который он приводит в качестве примера, где сохранение идентичности оказалось единственно возможным при переносе образов предыдущего на настоящее. Племя масаев, вынужденное переселиться на новую территорию, обозначило горы, реки и равнины именами своих родных гор, рек и равнин. Ученый считает, что только так и возможно сохранение собственной культуры, в том числе и от вымирания.
Принципиально важным здесь оказывается сохранение прошлого опыта, его привязка к вере отцов и могилам предков. При этом сами образы или образцы прошлого оказываются статичными, лишенными множественности смыслов. Выбирается лишь то, что соответствует создаваемой мифологии, направленной на утверждение синхронии. Здесь же присутствуют образы не сбывшегося или нереализованных исторических возможностей, которые достраивают представления об особом предначертании свыше. Забывается, что бытие сущего само не "есть" сущее, а мы, доказывая обратное, тем самым оказываемся в преддверии неопределенности <8>.
--------------------------------
<8> См.: Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. В.В. Бибихина. М.: Ad marginem, 1997.

Неопределенность настоящего, накладываясь на недоопределенность будущего, порождает внутренний конфликт. Традиция в этих условиях оказывается обреченной на продолжение, выступая в качестве сверхдетерминированности дня сегодняшнего для подавляющего числа обывателей (6, 74). Не случайно футурологи легко обнаруживают это противоречие. Опираясь на расчеты Э. Тоффлера, можно представить себе такую картину: 70% населения земли живет в прошлом (разном прошлом), 25% - в настоящем (в современности), 3% - в будущем, ну а остальные просто маргиналы - они выпадают из всякого времени. Ситуация в итоге оказывается парадоксальной: скопление, нагромождение разных времен и очень сложная (путаная) диалектика их взаимосвязи <9>.
--------------------------------
<9> Тоффлер О. Футурошок. СПб.: Лань, 1997. С. 31.

Вполне очевидно, что база для консервативного сознания остается достаточно широкой. Но этот вывод также относится и к пониманию множественности вариантов такого сознания, где даже тот или иной акцент в понимании бытия является самостоятельной позицией. Ситуационность консерватизма оказывается ключом к его описанию.
Тем не менее для тех, кто находится как бы внутри, консерватизм видится целостным течением, опирающимся на гармоническое соединение политического и социального устройства, где традиция выступает в качестве естественного природного фактора. Внутренние противоречия снимаются через рассуждения о типах консерватизма, от фундаментального до либерального, так как в любом случае речь идет о присущих традиционному обществу представлениях. Об этом, в частности, пишет современный традиционалист и консерватор А. Дугин: "И вот здесь, конечно, можно сказать, что все виды консерватизма всегда имеют общую черту. И во всех обществах это тоже универсально. Они, так или иначе, позитивно относятся к тому, что можно назвать legacy of traditional society - некой правомочности, правомерности существования традиционного общества. Как бы то ни было - мягко, либо жестко, либо в сочетании с социальными трансформациями, но - legacy of traditional society - легитимность традиционного общества ни одно из консервативных течений, ни жесткие, ни мягкие, ни те, что совсем за статус-кво, ни революционные, - этого не отрицают. Поэтому у всех консерваторов все же есть нечто общее" <10>.
--------------------------------
<10> Дугин А. Четыре консерватизма // Русское Время. Журнал консервативной мысли. 2009. Август. N 1. С. 15.

Согласимся с этим. Вот только как быть с плодами существования такого традиционного общества? Наличие традиций не равно представлению о цивилизационных успехах того или иного общества. Анахронизмы и рецидивы прошлого и так являются существенным препятствием для трансформации и адаптации сознания к измененным условиям жизни. Защитный рефлекс оказывается неизменным спутником любых инноваций, требуя коррекции и осмотрительности при принятии решений, выгода от которых неизвестна, а вред очевиден.
Внешнее выражение такого поведения подкладывается под социокультурный контекст, где менталитет оказывается в оппозиции к расколотой современности и разрушающей все диахронии. Идейная оппозиция в этих условиях рождает особый тип мысли, который движется в русле отрицания иного. Цель же - заставить общество, текучее в своем желании, не покидать стен "мира сего" и его политического устройства. Об этом очень живо и писал К. Леонтьев: "Если это ваш личный темперамент, ваша кротость, ваша доброта, - мы готовы чтить эти прекрасные личные свойства; но не возводите, ради Бога, потребностей вашего сердца в государственный и общественный принцип" <11>.
--------------------------------
<11> Леонтьев К. Передовые статьи "Варшавского дневника" 1880 года. С. 58.

На страже традиционного у философа стоит государство, призванное защищать своих подданных, таких неразумных и пристрастных, легко изменяющих заимствованным мнениям и не имеющих длительной привязанности. А дальше - отсылка к религии, где "Начало премудрости есть страх Божий": "Пока религия жива, все еще можно изменить и все спасти, ибо у нее на все есть ответы и на все утешения. А где нет утешений, там есть кара и принуждение, оправданные не притворными фразами "горькой необходимости" и т.п., а правом Божественным, вполне согласным с законами вещественной природы, ненавидящей равенство!" <12>.
--------------------------------
<12> Там же. С. 61.

Мир устроен согласно предустановленному свыше, и ничего менять не стоит, дабы не рождать страданий сверх меры. Налицо род стоицизма, возможно, первого варианта идейного консерватизма. Экзистенция подавляется во имя все замораживаемой эссенции, приземляющей стремление к свободе и самости, закладывающей людей в прокрустово ложе юридических предписаний. Здесь существует лишь настоящее, менять которое запрещено.
Попытки "заморозить" мир сродни настойчивому желанию заколдовать общественные процессы теми образами, которые нравятся и представляются правильными. Такое долженствование является непременным условием для утверждения единомыслия. Множественность же смыслов отбрасывается за ненадобностью или утаивается, а инакомыслие клеймится как ересь. Любая активность признается дозволенной, если она служит исключительно опосредованию множественности в духе единства. Это приводит к циклической потребности переживать все вновь. Привносимые различия, несомненно, разрушают преемственность опыта, который теперь фрагментарен. Но для такого типа сознания и соответствующего ему образа мышления это неважно. Перефразируя Фейербаха, скажем, что есть образ Библии, и именно он священен, хотя каждое поколение и читает сакральный текст на свой лад.
Консервативно ориентированное сознание отказывается от многозначности бытия, указывая лишь на отклонения от идеала, не видя в нем инвариантов смысла. Тем самым консервируются дорефлексивное понимание действительности, отсылки к идеализируемому опыту и некой ультимативной традиции, если хотите, ментальности. При этом умеренность выдается за базовое состояние сознания, подменяя настроением убеждения. Последние размываются или смешиваются в преддверии неясной универсальности той истины, которую смутно пытаются передать другим.
Консерватизм не может быть рассмотрен в качестве цельного идейного течения. Он выступает скорее в качестве нормы идентичности. Здесь приверженность "почве" провозглашается приоритетной, отвечающей духу национального "Я". При разорванности собственной истории провозглашаемые "ценности нации" выступают неким вариантом младоконсерватизма. Главное - мыслить национально или, точнее, в "единстве" духа. Подобного рода настроения нам известны из истории Германии, где "консервативная революция" стала прологом к формированию идеологии Третьего рейха. Выступая в 1927 г. перед студентами Мюнхенского университета, поэт Г. фон Гофманшталь говорил о начале складывания в стране всеобъемлющего, связывающего всех немцев в некую "высшую общность" духовного пространства.
Примером современных отечественных поисков консервативной правды для России могут стать изыскания самых различных мыслителей, от философов до писателей, от А.С. Панарина до А.И. Солженицына, а в радикальном аспекте от А. Дугина до М. Юрьева. Все они поборники "третьего пути". Этот путь разрабатывается ими в сугубо интеллектуальном аспекте и той традиции, которая была намечена славянофилами. Всем им можно отослать высказывание Вл. Соловьева, адресованное К. Леонтьеву: "Справедливо укоряя славянофилов за их ребяческое осуждение Запада, он сам впал в еще большее ребячество. Славянофилы были, по крайней мере, последовательны: представляя всю западную историю как плод человеческого злодейства, они имели в этом ложном представлении достаточное основание для негодования и вражды; но ожесточенно нападать на заведомые следствия естественной необходимости - хуже, чем бить камень, о который споткнулся. Не имели достаточного основания и надежды Леонтьева, связанные с завоеванием Царьграда: почему вступление русских солдат и чиновников на почву образованности, давно умершей естественной смертью, должно будет остановить уже начавшийся в России процесс уравнительного смешения, но и создать еще небывало великую консервативную культуру?" <13>.
--------------------------------
<13> Философский словарь Владимира Соловьева. Ростов н/Д: Феникс, 2000. С. 244.

Понятие ложного консерватизма совершенно не случайно беспокоило русских мыслителей. Так, в 1918 г. в своем письме "О консерватизме" Н. Бердяев предупреждает о так называемом "внешнем" и политическом консерватизме, лишенном духовной глубины: "Природа консервативного начала плохо понимается не только врагами, но и иными сторонниками его. Существует тип консерватора, который более всего сделал для скомпрометирования всякого консерватизма. В истинном сохранении и охранении должна быть преображающая энергия. Если в нем есть лишь инерция и косность, то это зло" <14>.
--------------------------------
<14> Бердяев Н. Судьба России: Сочинения. М.: ЗАО "Изд-во "ЭКСМО-Пресс"; Харьков: Изд-во "Фолио", 1999. С. 572.

Признание высшего начала открывает дверь в область меганарративов, признания особого предназначения государства и его народа. Вместе с этим боязнь идеологии, грозного оружия XX в., обескровливает любые начинания в наши дни. И в этом серьезное отличие тех, кто, исходя из политической конъюнктуры, вбрасывает в массы слова и фразы, лишенные интеллектуального и духовного напряжения. Поэтому совершенно неслучайно высказывание, сделанное сторонником консервативной традиции политическим обозревателем М. Леонтьевым: "Если же говорить о том, что "Единая Россия" действительно склонна к консерватизму, то это скорее стихийный консерватизм" <15>.
--------------------------------
<15> Леонтьев М. "Консервативный поворот" как неизбежность // Русское время. Журнал консервативной мысли. 2009. Август. N 1. С. 16.

Сам М. Леонтьев исходит из базовых ценностей, за которые принимаются православие и империя. Священное или сакральное предстают в качестве основ консервативного сознания. Наиболее значимым основанием признается Империя, служение которой объявляется долгом и задачей всех граждан. Так или иначе, идеальный платоновский полис начинает вырисовываться во всей грандиозности своего изначального проекта. Вот только как быть с правом философов на отправление власти? Вопрос на самом деле сугубо риторический. Остается область умозаключений лишь для мифа, который призван объяснить гражданам их место в социальной иерархии.
Подключение мифа в духе Платона оказывается необходимым как для оправдания праксиса как такового, так и для целеполагания, обосновывающего необходимость данного состояния. Внутренняя реальность при такой постановке проблемы должна констатироваться обязательным состоянием для сознания, а не служить обнаружению способов репрезентации чего-то, что находится вовне, в самом мире.
Вера в политические институты как в акт первородства по отношению к гражданскому обществу сформировала особый характер этатистского поведения, исключающего защиту собственно ценностей гражданского общества, но обеспечивающего безусловное право со стороны государства на вмешательство во все сферы жизнедеятельности. При этом неудачи государства и ошибки управляющего класса не вели к естественной, казалось, потребности к обретению самостоятельности. Критика деятельности государства и его институтов чаще всего сводилась и продолжает сводиться к тому, что делается слишком мало.
Оказавшись вне меганарратива, современное российское политическое сознание утверждает плоское двухмерное видение мира, определяемое ценностью государства как такового, т.е. бытия по определению без наделения его личным смыслом. Здесь нет будущего, обнаруживаемого за гранью сейчас, здесь все сегодня, которое почти неизменно для дня завтрашнего. На данном этапе политической жизни речь идет о неком варианте "фасадного" консерватизма, обеспечивающем условное единство реакций на политические и социальные преобразования. Вместе с тем стоит отметить, что борьба "за консерватизм" в России может оказаться вполне продуктивной. Получив свое развитие в политике, такая борьба способна породить столь долгожданную политическую оппозицию.



Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Теория государства и права, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.