ЮРИСПРУДЕНЦИЯ: МАГИСТЕРСКИЕ, ДИПЛОМНЫЕ, КУРСОВЫЕ
Консультационные услуги студентам
Консультационные услуги студентам
Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Уголовный процесс. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
ТРАНСФОРМАЦИЯ ДОМАШНЕГО АРЕСТА КАК МЕРЫ ПРЕСЕЧЕНИЯ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ
Е.В. МАРКОВИЧЕВА
Введение
Вопросы применения мер пресечения в отечественном уголовном процессе традиционно привлекают внимание исследователей, однако наличие значительного числа научных работ напрямую не коррелирует с количеством проблем, возникающих в правоприменительной практике в связи с избранием той или иной меры пресечения. В первую очередь это касается тех мер пресечения, которые связаны с ограничением базовых прав обвиняемого, избираемых по судебному решению. Перед органами предварительного расследования и судом стоит сложная задача, одновременно направленная на обеспечение нормального движения уголовного дела по стадиям и соблюдение прав лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование [Качалова О.В., 2018, с. 41].
Особенностью российского уголовного процесса является достаточно ограниченное число принудительных мер, образующих именно систему мер пресечения. На это обстоятельство на протяжении всего периода действия Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ) справедливо обращают внимание исследователи, подчеркивая перспективность разработки вопросов дифференциации мер процессуального принуждения, направленных на обеспечение надлежащего поведения уголовно преследуемого лица [Калиновский К.Б., 2018]. Системная ограниченность мер пресечения вполне закономерно приводит к ситуации, когда органы предварительного расследования обращаются в суд с ходатайствами об избрании в отношении обвиняемого самой строгой меры пресечения - заключения под стражу. Суд в каждом конкретном случае обязан установить возможность избрания более мягкой меры пресечения [Качалова О.В., 2017]. Но альтернативами заключению под стражу фактически являются домашний арест и запрет определенных действий. Финансовая несостоятельность обвиняемых не позволяет в большинстве случаев избирать в отношении их залог. Выбор же между домашним арестом и запретом определенных действий чаще осуществляется в пользу первого, поскольку эффективность второй меры пресечения в значительной мере зависит от контроля за ее соблюдением. По этой причине видятся необходимыми исследование эволюции домашнего ареста в системе мер пресечения и его трансформация как реальной альтернативы заключению под стражу.
Теоретические основы. Методы
Теоретическую основу исследования составили российские и зарубежные научные работы в области уголовно-процессуального права, посвященные как уголовному судопроизводству в целом, так и специфике применения домашнего ареста. Использование формально-юридического метода исследования позволило выявить закономерности трансформации меры пресечения в виде домашнего ареста.
Результаты исследования
Исторически домашний арест оформился во многих государствах скорее как вид наказания, нежели как особая мера пресечения [Hofer P.J., Meierhoefer B.S., 1987, p. 6]. В этом качестве он, скорее, растворяется в таких мерах, как более ранний судебный контроль или более поздний электронный мониторинг, которые по своей сути ближе к существующему в настоящее время запрету определенных действий. В уголовном процессе Сербии домашний арест применяется как мера пресечения, альтернативная заключению под стражу, под которой уголовно преследуемое лицо находится дома или в ином месте [Cvorovic Z., 2016, p. 19].
Таким образом, как некая мера уголовно-процессуального принуждения или вид уголовного наказания домашний арест в зарубежном уголовном судопроизводстве связан с теми или иными формами ограничения свободы. Лицо, подвергнутое домашнему аресту, может отбывать его как дома, так и в ином месте. В реалиях информационного общества домашний арест часто трансформируется в различные формы электронного контроля за обвиняемым и соблюдением им наложенных на него ограничений, что требует применения современных информационных технологий [Марковичева Е.В., 2019, с. 82]. То есть домашний арест все чаще представляет собой систему различных контролируемых запретов и ограничений, налагаемых судом в том числе на обвиняемого (подозреваемого).
Во второй половине XX в. во многих государствах наметился явный переход от собственно ограниченной изоляции обвиняемого и осужденного к осуществлению электронного мониторинга за ним. Первые теоретические исследования данной проблематики были выполнены еще в 60-е гг. прошлого века, но их практическая реализация стала возможной только двадцать лет спустя. Л.В. Головко подчеркивает, что "в развитых уголовно-процессуальных системах архаичный "домашний арест" (физическое "нахождение дома") давно уже превратился в разнообразные формы "электронного мониторинга" [Головко Л.В., ред., 2021, с. 547]. К XXI веку общество подошло к такому уровню технического прогресса, когда стража под дверями жилища не гарантирует изоляцию уголовно преследуемого лица.
Хотя в исторической ретроспективе отечественного уголовного процесса домашний арест фиксируется достаточно давно, долгое время он широко не применялся и был известен скорее как мера, применяемая к обвиняемым с особым социальным статусом. Российские юристы еще в начале XX в. писали относительно домашнего ареста, что "обыкновенная форма его применения - помещение жандарма или полицейского служителя в доме обвиняемого. Эта мера применялась раньше по отношению к лицам высших классов общества в случаях, где заключение под стражу было обязательно" [Люблинский П.И., 1906, с. 380]. Домашний арест рассматривался не только как исключительная привилегированная мера пресечения, но и как вид уголовного наказания, применяемый, например, в соответствии с Воинским артикулом 1715 г. к старшим офицерам.
Следует отметить и некоторую фрагментарность, а порой и противоречивость исторических сведений о применении домашнего ареста в период XVII - начала XIX в. Одно из ранних упоминаний данной меры пресечения касается домашнего ареста одного из князей Белосельских по делу о государственной измене в 1632 г. [Люблинский П.И., 1906, с. 228]. В дореволюционный период домашний арест мог применяться не в качестве меры пресечения, а в качестве наказания [Макалинский П.В., сост., 2022, с. 154].
Отметим, что Свод законов российских в 1832 г. уже рассматривал домашний арест в качестве специальной меры пресечения, применяемой наравне с полицейским надзором за обвиняемым. Домашний арест сохранился в качестве одной из мер пресечения и в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г., был направлен на пресечение уклонения обвиняемого от следствия и избирался в качестве самостоятельной изолированной меры пресечения с учетом тяжести совершенного преступления, предусмотренного за его совершение наказания и иных заслуживающих внимания обстоятельств. Но исследователи справедливо указывают на редкое избрание анализируемой меры пресечения, "в основном в отношении тяжелобольных, кормящих матерей и высокопоставленных лиц, а также при недостатке помещения в тюрьмах. Условия домашнего ареста законом не были установлены. В одних случаях у обвиняемых лишь отбирали подписку о том, что они не будут покидать жилище, в других же случаях ставили возле дома охрану" [Ткачева Н.В., 2004, с. 8].
Таким образом, домашний арест подразумевал изоляцию обвиняемого именно дома. Однако законодатель не закреплял исчерпывающего перечня обстоятельств, позволяющих избрать данную меру пресечения, и, по сути, ставил этот вопрос на разрешение судебного следователя. По объективным причинам и после судебной реформы 1864 г. данная мера пресечения не получила широкого распространения, применялась крайне редко, носила скорее привилегированный характер и избиралась в тех случаях, когда возникала необходимость в изоляции знатной особы, которую не могли содержать вместе с другими арестантами на общих основаниях.
В целом исторические сведения о применении данной меры в конце XIX - начале XX в. носят фрагментарный характер, что также косвенно свидетельствует о недостаточной распространенности домашнего ареста. П.И. Люблинский обоснованно отмечал сложность применения данной меры пресечения, ее затратность и писал по этому поводу: "...как можно было предполагать, применение этой меры на практике явилось неудобным вследствие потребности в большом количестве стражи и в недостаточной степени обеспечения. Как показывают ревизионные отчеты, эта мера является краткосрочной, обыкновенно применяемой до представления поручительства или залога к лицам, занимающим выдающееся общественное положение, или больным" [Люблинский П.И., 1906, с. 380]. Ученый акцентирует внимание на том, что, несмотря на принятое в 1900 г. Высочайше учрежденной комиссией для пересмотра законоположений по судебной части решение о сохранении данной меры пресечения в качестве исключительной, на практике она не применялась: в 1898 г. было зафиксировано всего два случая домашнего ареста, а в 1899 г. - ни одного. Анализ сложившейся ситуации позволил П.И. Люблинскому прийти к выводу о целесообразности по опыту венгерского законодателя установить обязанность привилегированных лиц, находящихся под домашним арестом, компенсировать затраты на содержание у них на дому стражи [Люблинский П.И., 1906, с. 380].
На исключительность данной меры пересечения обращал внимание известный юрист, присяжный поверенный П.В. Макалинский, писавший в руководстве для судебных следователей, что сложность в обеспечении полицией исполнения данной меры пресечения "обязывает следователей, так сказать, быть крайне скупыми на эту меру и назначать ее только тогда, когда по временным условиям невозможно применить содержание под стражей" [Макалинский П.В., сост., 2022, с. 154].
Проводя исторические сравнения, отметим, что по своей сущности домашний арест того периода существенно отличался от варианта данной меры пресечения, получившего закрепление в современном УПК РФ. Вводя в российский уголовный процесс XXI в. такую меру пресечения, законодатель фактически впервые сконструировал полноценную комплексную меру пресечения, избираемую по судебному решению, когда ограничение свободы сопровождается соблюдением целого ряда запретов. В XIX веке домашний арест сводился фактически только к ограничению свободы арестованного границами его жилища. Кратковременность его применения (до внесения залога и установления поручительства) объяснялась низкой эффективностью и затратностью обеспечения.
Хотя советское уголовно-процессуальное право 20-х гг. прошлого века смогло сохранить домашний арест как меру пресечения, он не получил широкого распространения. В УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. данная мера пресечения была сопряжена с лишением обвиняемого свободы и подразумевала его стражную или бесстражную изоляцию дома. Таким образом, советский уголовный процесс раннего периода воспринял данную меру пресечения из Устава уголовного судопроизводства практически в неизменном виде. Ее сущность сводилась к изоляции обвиняемого именно на дому с установлением стражи или без нее. Очевидно, под домом понималось место проживания обвиняемого, при этом не исключалось покидание обвиняемым дома для выполнения трудовых обязанностей или по другим уважительным причинам с разрешения следователя. Если стража не назначалась, то для обвиняемого устанавливались временные ограничения для покидания жилища. Это было первой попыткой трансформировать домашний арест в комплексную меру пресечения, состоявшую не только в изоляции лица, но и в наложении на него определенных ограничений. На практике эта мера пресечения не получила широкого распространения, в единичных случаях использовалась в отношении несовершеннолетних, которые днем посещали учебное заведение или работали, а вечером и ночью были обязаны находиться дома под надзором родителей. К 30-м годам прошлого столетия советский уголовный процесс фактически утратил данную меру пресечения.
Следующий период применения домашнего ареста в качестве меры пресечения связан уже с принятием УПК РФ 2001 г. Между тем от момента нормативного закрепления домашнего ареста до начала его активного избрания прошло не менее десяти лет, так как в первые годы действия обновленного уголовно-процессуального законодательства данная мера пресечения применялась довольно редко. Это было связано как с проблемами в нормативном регулировании, так и с неопределенностью контролирующего органа и ограниченностью технических возможностей для осуществления соответствующего мониторинга исполнения меры пресечения. Ограничивало применение домашнего ареста и отсутствие в законодательстве указания на конкретный орган, обеспечивающий исполнение данной меры пресечения и ее эффективность. Такая ситуация привела к значительной вариативности судебных решений, когда судьи возлагали обязанности по контролю за соблюдением домашнего ареста на органы милиции, следователей, органы местного самоуправления, приставов и т.д.
Изменение такой правоприменительной ситуации шло постепенно. В частности, корректировка ст. 107 УПК РФ, произведенная в декабре 2011 г. <1>, привела к уточнению сущности данной меры пресечения и определению государственного органа, ответственного за ее исполнение, - Федеральной службы исполнения наказаний Российской Федерации (ФСИН). Параллельно был предпринят ряд мер организационно-технического характера, направленных на создание условий для контроля за исполнением обвиняемым налагаемых на него правовых ограничений. Качественно домашний арест изменился после 2018 г., когда законодатель ужесточил условия нахождения под данной мерой пресечения, сочетая их с запретами, предусмотренными ст. 105.1 УПК РФ <2>.
--------------------------------
<1> Федеральный закон от 7 декабря 2011 г. N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации". Доступ из справочно-правовой системы "КонсультантПлюс".
<2> Федеральный закон от 18 апреля 2018 г. N 72-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста". Доступ из справочно-правовой системы "КонсультантПлюс".
Введение домашнего ареста в систему мер пресечения в УПК РФ было направлено на решение целого ряда задач, связанных в первую очередь с обеспечением гуманизации уголовного судопроизводства, сокращением случаев избрания наиболее строгой меры пресечения - заключения под стражу. В большинстве современных государств, и Россия здесь не является исключением, домашний арест позволяет в определенной мере снизить нагрузку на учреждения, в которых обвиняемые содержатся под стражей. Организационные проблемы, связанные с переполненностью следственных изоляторов, ограниченными возможностями для встречи обвиняемых с защитниками, для их допроса следователями, негативно сказываются на эффективности уголовного судопроизводства, повышают риск нарушения прав и свобод участников процесса. В этом аспекте домашний арест может быть рассмотрен как определенная альтернатива заключению под стражу. В современном уголовном процессе домашний арест может обеспечивать и некую "экономию принуждения" [Муравьев К.В., 2020, с. 73].
Возрождение после столетнего перерыва в уголовно-процессуальном законе "новой" меры пресечения практически сразу же породило ряд научных исследований, посвященных значению и сущности домашнего ареста в современном российском уголовном процессе. Отметим, что сразу же акцент в изучении был сделан на комплексности данной меры процессуального принуждения и несводимости ее исключительно к изоляции обвиняемого [Овчинников Ю.Г., 2006, с. 10].
По общему правилу местом изоляции обвиняемого (подозреваемого) при применении к нему меры пресечения в виде домашнего ареста выступает жилое помещение, понимаемое в уголовно-процессуальном смысле. Следует сказать о том, что вопрос о пригодности жилого помещения для реализации целей домашнего ареста также стал предметом научной дискуссии, так как первоначально законодатель не конкретизировал место нахождения лица, в отношении которого избрана данная мера пресечения.
В частности, В.М. Быков и Д.В. Лисков предлагали допустить в качестве места отбытия домашнего ареста не только постоянное жилище, но и место временного проживания [Быков В.М., Лисков Д.В., 2004, с. 12]. Такой подход согласуется с широкой трактовкой жилища в уголовном процессе, но на пути его практического воплощения всегда стояли непроцессуальные факторы, связанные с обеспечением необходимого уровня контроля за соблюдением лицом под домашним арестом наложенных на него ограничений.
Объективные сложности в применении данной меры пресечения привели к тому, что по прошествии практически десяти лет действия УПК РФ ученые-процессуалисты отмечали, что "домашний арест был введен в уголовное судопроизводство как альтернатива мере пресечения в виде заключения под стражу, однако за девять лет действия закона опыт применения этой меры пресечения минимален, теоретические исследования, следственная и судебная практика показали низкую практическую значимость домашнего ареста в системе мер пресечения" [Цоколова О.И., 2012, с. 43].
Определенные вопросы долгое время вызывало и отсутствие четкого указания в нормах УПК РФ на срок содержания лица под домашним арестом.
Закономерным следствием этого стало признание Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 6 декабря 2011 г. N 27-П положений ст. 107 УПК РФ, не конкретизирующих срок домашнего ареста, не соответствующими Конституции Российской Федерации. Реагируя на жалобу заявителя, Конституционный Суд указал: "Положения статьи 107 УПК Российской Федерации - как сами по себе, так и во взаимосвязи с другими положениями данного Кодекса - порождают неопределенность в вопросе и о продолжительности домашнего ареста, и о порядке его продления, и о сроке, по истечении которого дальнейшее продление невозможно, и тем самым позволяют устанавливать временные пределы ограничения конституционного права на свободу и личную неприкосновенность в произвольном порядке и исключительно по правоприменительному решению" <3>.
--------------------------------
<3> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 6 декабря 2011 г. N 27-П "По делу о проверке конституционности статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Эстонской Республики А.Т. Федина". Доступ из справочно-правовой системы "КонсультантПлюс".
Лаконичность первоначальной редакции ст. 107 УПК РФ вызвала к жизни предложения ученых о необходимости разработки специального закона [Дьяконова Л.В., 2010, с. 7], регламентирующего порядок применения домашнего ареста. Но российский законодатель не пошел по этому пути и в итоге ограничился лишь корректировкой норм, закрепленных в гл. 13 УПК РФ.
В целом уголовно-процессуальные нормы, регламентирующие порядок применения меры пресечения в виде домашнего ареста, претерпели существенные изменения и дополнения за все время действия УПК РФ. Параллельно формировалась определенная судебная практика, учитывающая и позиции Конституционного Суда Российской Федерации.
Обсуждение и заключение
В современном российском уголовном судопроизводстве домашний арест представляет собой меру пресечения, которая может быть избрана только по судебному решению. Такой подход законодателя обоснован, поскольку применение анализируемой меры в значительной степени ограничивает основополагающие конституционные права. В первую очередь это касается ограничения права на свободу и личную неприкосновенность. Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно выражал свою позицию по данному вопросу, подчеркивая важность создания специальных гарантий судебной защиты при принятии решений, связанных с ограничением свободы и личной неприкосновенности, поэтому судебный порядок избрания данной меры пресечения является полностью оправданным.
В частности, как указал Конституционный Суд в Постановлении от 22 марта 2018 г. N 12-П, "по смыслу приведенных положений Конституции Российской Федерации, всякое ограничение права на свободу и личную неприкосновенность в связи с необходимостью изоляции лица от общества, применяемое в виде меры процессуального принуждения либо на основе норм материального права, должно обеспечиваться судебным контролем и другими правовыми гарантиями справедливости и соразмерности такого ограничения, исходя из его законодательно установленных пределов" <4>.
--------------------------------
<4> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2018 г. N 12-П "По делу о проверке конституционности частей первой и третьей статьи 107 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.А. Костромина". Доступ из справочно-правовой системы "КонсультантПлюс".
Отметим, что просуществовавший до весны 2018 г. подход законодателя к неполной изоляции обвиняемого (подозреваемого) неоднозначно воспринимался и правоприменителями, и научным сообществом, что связано было не с процессуальными факторами, а с организационно-контролирующими. И произошедший в 2018 г. переход в сторону большей строгости домашнего ареста был обусловлен именно этими причинами. Однако следует помнить, что в условиях развивающегося цифрового общества даже круглосуточное содержание лица в собственной квартире не всегда может обеспечить его полную изоляцию, предотвратить нежелательное для уголовного судопроизводства поведение. Комбинирование полной изоляции с определенными запретами в нормативной модели должно решить эту задачу, но на практике добиться ее идеальной реализации по-прежнему не удается. Полагаем, что большинство причин, по которым суды гораздо реже, чем заключение под стражу, избирают именно домашний арест, лежит в непроцессуальной плоскости. При том что в его современном виде домашний арест сопряжен с максимально возможным выключением обвиняемого из социума, ограничением его контактов, возможности скрыться или иным путем препятствовать уголовному судопроизводству, эффективный контроль за соблюдением данной меры пресечения и "неблагоприятная" жилищная ситуация тормозят ее распространение. Что касается собственно процессуальных факторов, то именно строгость домашнего ареста и необходимость полной изоляции также не способствуют ее более частому избранию. Суду, например, приходится учитывать состояние здоровья обвиняемого, поскольку в современной редакции закон предусматривает получение только экстренной, но не плановой медицинской помощи, его возраст, так как система запретов не позволит, например, несовершеннолетнему продолжить обучение, и целый ряд других факторов. Комплексный характер домашнего ареста, сочетание полной изоляции с существенными запретами не позволяют прогнозировать и существенное увеличение случаев его избрания после внесения дополнений в ст. 99 УПК РФ Федеральным законом от 13 июня 2023 г. N 217-ФЗ <5>, поскольку в его современном виде вряд ли его можно признать той процессуальной мерой, которая "позволит продолжить осуществление предпринимательской деятельности и (или) управление принадлежащим имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности".
--------------------------------
<5> Федеральный закон от 13 июня 2023 г. N 217-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации". Доступ из справочно-правовой системы "КонсультантПлюс".
Таким образом, в настоящее время домашний арест должен рассматриваться в тесной связи с вновь введенной в российский уголовный процесс мерой пресечения - запретом определенных действий. Это оправданно в силу того, что нахождение обвиняемого (подозреваемого) под домашним арестом сопряжено с исполнением установленных судом запретов. Часть 1.1 ст. 97 УПК РФ предоставляет суду право комбинировать с запретом определенных действий одну из двух мер пресечения: домашний арест и залог. Эта связь прослеживается и на уровне ч. 7 ст. 107 УПК РФ, прямо указывающей на право суда установить запреты, предусмотренные п. 3 - 5 ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ. При этом, как указано в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 41 <6>, "суд не вправе подвергать подозреваемого или обвиняемого запретам и (или) ограничениям, не предусмотренным частью 7 статьи 107 УПК РФ". Судебная практика, столкнувшаяся с необходимостью избрания по своей сути комбинированной меры пресечения, первоначально демонстрировала вариативные подходы и в настоящее время еще не пришла к определенным единым стандартам правоприменения [Качалова О.В., 2022, с. 67].
--------------------------------
<6> Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 г. N 41 (ред. от 11 июня 2020 г.) "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий". Доступ из справочно-правовой системы "КонсультантПлюс".
В то же время сочетание домашнего ареста с рядом запретов представляет собой малодифференцированную и негибкую систему. Полагаем, что следует поддержать авторов, которые обоснованно ставят вопрос о дальнейшем развитии системы запретов в рамках мер процессуального принуждения, что, в том числе, обеспечит более гибкое применение домашнего ареста [Рудич В.В., 2021, с. 27 - 28]. Видится необходимым анализ сложившихся нормативных и правоприменительных подходов к избранию домашнего ареста, что в итоге и может стать предметом продуктивной научной дискуссии, направленной на поиск новых подходов к избранию анализируемой меры пресечения.
Список источников
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Уголовный процесс, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.
Навигация по сайту:
Контакты:
197839245
"Горячие" документы: