Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Уголовное право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
ПРИЗНАК ПУБЛИЧНОСТИ ПРИЗЫВОВ К ОСУЩЕСТВЛЕНИЮ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ОПРАВДАНИЯ ТЕРРОРИЗМА (СТ. 205.2 УК РФ) В СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОМ КОНТЕКСТЕ <1>
О.В. КОСТЫЛЕВА
--------------------------------
<1> Статья рекомендована для опубликования доктором юридических наук, профессором Н.Е. Крыловой.
В отдельных составах преступлений признак публичности совершения тех или иных действий используется законодателем в качестве конститутивного. В таких случаях публичность, с одной стороны, выступает в роли одного из криминообразующих признаков, структурирующих общественную опасность деяния, тем самым обосновывая его криминализацию, с другой - позволяет в ряде случаев отграничить соответствующий состав преступления от смежных.
Указанный признак, в том числе в составе преступления, предусмотренного ст. 205.2 УК РФ, продолжает вызывать сложности как с точки зрения его теоретического осмысления, так и на правоприменительном уровне. Как представляется, публичность, будучи оценочным понятием, следует определять применительно к разным составам преступлений по-разному, исходя в том числе из объекта, охраняемого той или иной уголовно-правовой нормой.
Под публикой в толковых словарях русского языка понимаются, с одной стороны, "лица, находящиеся где-то в качестве зрителей, слушателей, посетителей", а с другой - "люди, народ, общество". В связи с этим "публичный" определяется или как "происходящий в присутствии публики", т.е. "открытый, гласный", или как "предназначенный для публики, общества", т.е. "общественный" <2>. Как представляется, именно эти два значения слова "публичный" во многом и определяют те проблемы, с которыми сталкивается правоприменитель при толковании соответствующего признака. Приведенные составляющие публичности могут быть или взаимоисключающими, или взаимодополняющими.
--------------------------------
<2> Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный: В 2 т. Т. 2. П-Я. [Электронный ресурс]. М.: Русский язык, 2000 // URL: https://www.efremova.info/word/publika.html (дата обращения: 29.06.2023).
Понимание публичности в ст. 205.2 УК РФ российской судебной практикой
С учетом сказанного, с одной стороны, публичность какого-либо деяния можно связывать с совершением его в присутствии публики (других лиц), т.е. открыто. Например, Х., отбывая наказание в исправительной колонии, в присутствии как минимум трех свидетелей склонял другого осужденного Т. к поездке в Сирию, инструктировал его относительно того, как добраться до нее, чтобы примкнуть к одной из террористических организаций. Указанные действия Х. были квалифицированы следствием и судом по ч. 1 ст. 205.1 УК РФ (склонение и вербовка лица к совершению преступления, предусмотренного ст. 208 УК РФ) <3>. Присутствие других лиц рассматривалось в этом контексте в качестве обстановки совершения преступления, которая на квалификацию по ч. 1 ст. 205.1 УК РФ не влияет.
--------------------------------
<3> Обвинительное заключение и приговор Московского окружного военного суда от 29 ноября 2017 г. по уголовному делу N 2-89/2017 // Архив 2-го Западного окружного военного суда.
Именно в таком смысле публичность чаще всего понимается в составе преступления, предусмотренного ст. 319 УК РФ, где она выступает в качестве конститутивного признака. Так, Третий кассационный суд общей юрисдикции связывает публичность оскорбления с тем, что оно наносится потерпевшему "в присутствии других людей" <4>. Еще более определенной является позиция Шестого кассационного суда: "...публичность оскорблений предполагает оскорбление в присутствии одного и более лиц" <5>. В специальной литературе встречается мнение, согласно которому публичность в указанном составе требует наличия по меньшей мере двух человек, помимо потерпевшего <6>. Нельзя вместе с тем не отметить неоднозначно трактуемую характеристику публичности оскорбления, которую предложил Пленум Верховного Суда РФ в недавно принятом Постановлении: "...высказывание или иное выражение оскорбления в присутствии потерпевшего и (или) других людей" <7>.
--------------------------------
<4> Постановление Третьего кассационного суда общей юрисдикции от 16 марта 2023 г. по делу N 77-670/2023 // СПС "КонсультантПлюс".
<5> Определение Шестого кассационного суда общей юрисдикции от 19 августа 2021 г. по делу N 77-3994/2021 // СПС "КонсультантПлюс".
<6> См.: Филиппов П.А. Преступления против порядка управления: закон, теория, практика. М., 2017. С. 190.
<7> См.: п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 1 июня 2023 г. N 14 "О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях, предусмотренных статьями 317, 318, 319 Уголовного кодекса Российской Федерации" // СПС "КонсультантПлюс".
Отголоски рассматриваемого подхода можно встретить в решениях по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 205.2 УК РФ, в частности о публичном оправдании терроризма. Так, Б., отбывая наказание в исправительной колонии, демонстрировал другим осужденным со своего мобильного телефона видеоролик, в котором содержались высказывания, оправдывающие терроризм. Из материалов дела следует, что Б. пригласил для просмотра шесть человек, а после ознакомления с видеозаписью "попросил их никому не рассказывать про то, что они видели" <8>. Согласно приговору Б. демонстрировал видео "значительному количеству приглашенных им осужденных, в жилой секции отряда в присутствии других осужденных", что, на взгляд суда, свидетельствует о "публичности его противоправных и умышленных действий". Суд отметил, что на тот момент в общежитии отряда содержалось более 100 человек <9>. Последнее замечание заставляет предполагать, что публичность была установлена судом в том числе с учетом присутствия в месте совершения деяния и других осужденных.
--------------------------------
<8> Обвинительное заключение и приговор Московского окружного военного суда от 11 января 2018 г. по делу N 2-2/2018 // Архив 2-го Западного окружного военного суда.
<9> Приговор Московского окружного военного суда от 11 января 2018 г. по делу N 2-2/2018 // Архив 2-го Западного окружного военного суда.
Кроме того, публичность иногда предлагается понимать не просто как присутствие других лиц, но также требуется, чтобы такие лица являлись посторонними. В некотором смысле напрашивается аналогия с грабежом, относительно которого уже классическим кажется указание на то, что он совершается "на виду у посторонних" и отсутствует, если "присутствующее при незаконном изъятии чужого имущества лицо... является близким родственником виновного" <10>. Так, в делах об оскорблении представителей власти суды нередко в качестве обоснования публичности указывают на присутствие именно "посторонних лиц". Под посторонними в таких случаях понимают лиц, не связанных с потерпевшим служебной деятельностью <11>.
--------------------------------
<10> См.: п. 3, 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 (ред. от 15 декабря 2022 г.) "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое" // СПС "КонсультантПлюс".
<11> См., напр.: Апелляционное постановление Камчатского краевого суда от 10 апреля 2018 г. по делу N 22к-255/2018 // СПС "КонсультантПлюс".
С другой стороны, публичность может определяться как предназначенность для публики, общественности, т.е. обращенность к ней. Именно в этом смысле понимается публичность, когда ее определяют путем указания на то, что "адресатом обращений... является общественность, т.е. персонально неопределенный круг лиц" <12>. Таким образом, определяющее значение для установления публичности в этом случае имеет направленность действий - к кому эти действия обращены. В этом смысле показательно утверждение Д.О. Чернявского, который пишет: "Обращение к конкретному лицу не может рассматриваться как публичный призыв, даже если такое обращение доступно для неограниченного круга лиц" <13>.
--------------------------------
<12> Шибзухов З.А. Уголовная ответственность за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2012. С. 31.
<13> Чернявский Д.О. Уголовно-правовая характеристика публичных призывов к нарушению территориальной целостности Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2017. С. 126.
При таком подходе публичность рассматривается не только как обстановка совершения преступления, но и как характеристика самого деяния - обращения, неразрывно связанного с его адресатом. Именно так, полагаем, следует понимать разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, который призывает суды устанавливать публичность "с учетом места, способа, обстановки и других обстоятельств дела" <14>. Таким образом, эти, прямо указанные факультативные признаки объективной стороны состава преступления, в том числе обстановка, могут свидетельствовать о публичности, но не отождествляются с ней.
--------------------------------
<14> Пункт 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. N 1 (ред. от 3 ноября 2016 г.) "О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности" // СПС "КонсультантПлюс".
Согласно рассматриваемой точке зрения направленность обращения неопределенному кругу лиц важнее, нежели фактическое число лиц, которое его восприняло. Именно об этом писал С.В. Дьяков: "Арифметический подход в оценке признания (или непризнания) публичности неприемлем. В каждом конкретном случае вопрос решается с учетом всех обстоятельств дела: места, времени, обстановки содеянного" <15>.
--------------------------------
<15> Дьяков С.В. Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства: уголовно-правовое и криминологическое исследование. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 2012. С. 68.
Два отмеченных подхода к пониманию публичности зачастую начинают сливаться и дополнять друг друга, что приводит к появлению третьего, согласно которому под публичностью понимается обращенность к другим лицам, которых должно быть не менее двух.
Так, в деле Наплавкова Судебная коллегия по делам военнослужащих Верховного Суда РФ указала, что "по смыслу закона, направленность высказываний группе лиц, т.е. двум и более адресатам" образует состав публичных призывов <16>. Суд отметил, что соответствующие высказывания произнесены Наплавковым громко, с расчетом на то, что их услышит не только непосредственный (единственный) его собеседник, но и находящиеся поблизости иные лица (при этом Судебная коллегия признала, что территория прогулочного дворика исправительной колонии общественным местом не является). Таким образом, публичность, на взгляд этой судебной инстанции, исключается по причине недостаточного количества адресатов лишь в случае, когда имеет место обращение ко всего одному лицу.
--------------------------------
<16> Апелляционное определение Судебной коллегии по делам военнослужащих Верховного Суда РФ от 15 октября 2019 г. N 203-АПУ19-15. Аналогичная позиция высказана Судебной коллегией по делам военнослужащих Верховного Суда РФ и в Кассационном определении от 11 ноября 2021 г. N 222-УД21-45-А6 // СПС "КонсультантПлюс".
Иногда такой подход корректируется уже отмеченным выше требованием - обращенности к двум или более посторонним лицам. Так, районный суд оправдал подсудимого Королева, отметив, что последний высказывался в присутствии своих знакомых, с которыми имел доверительные, а также дружеские отношения, а потому публичность оправдания терроризма отсутствовала <17>. Однако областной суд отменил приговор, усомнившись не только в правильности такого толкования, но и в соответствии выводов нижестоящего суда установленным фактам. Судебная коллегия областного суда посчитала несостоятельными выводы в той части, что Королев высказывался только в присутствии лиц, с которыми у него сложились дружеские либо доверительные отношения, "поскольку указанное опровергается показаниями данных свидетелей, факт их знакомства не может однозначно свидетельствовать о дружеских либо доверительных отношениях" <18>.
--------------------------------
<17> Кассационное определение Омского областного суда от 21 июля 2011 г. по делу N 22-3277/11 // СПС "КонсультантПлюс".
<18> Там же.
Как представляется, при столь существенных различиях понимания правоприменителем анализируемого признака полезным будет обратиться к пониманию публичности в схожих контекстах в зарубежном уголовном праве. Выбор в качестве предмета рассмотрения немецкого и французского правопорядков объясняется несколькими обстоятельствами. Во-первых, оба имеют длительную и в основе своей стабильную концепцию понимания публичности как признака соответствующих составов преступлений. Во-вторых, нельзя не отметить, что в основе уголовно-правового запрета публичного возбуждения и восхваления преступных деяний в дореволюционной России лежала германская уголовно-правовая модель. В-третьих, именно французское законодательство в первую очередь стало образцом, на который ориентировались разработчики Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма (2005) при закреплении в указанном международном договоре обязательств государств-участников по криминализации публичной апологии террористических преступлений.
Публичность призывов к совершению преступных деяний: немецкий подход
Уголовное уложение ФРГ (далее - УУ ФРГ) не предусматривает самостоятельной нормы об ответственности за публичные призывы к совершению преступлений, которые Конвенция о предупреждении терроризма относит к террористическим. С момента принятия Уголовного уложения Германской империи 1871 г. продолжает применяться общая норма (§ 111 УУ ФРГ "Публичный призыв к совершению преступных деяний"). За время своего действия она, конечно, претерпела ряд изменений, но в существе своем осталась той же. Поэтому относительно этого уголовно-правового запрета остаются актуальными как правовая доктрина, так и судебная практика, сформировавшаяся еще в конце XIX - начале XX в.
Абзац 1 § 111 УУ ФРГ гласит: "Тот, кто публично, на собрании или путем распространения материала... призывает к совершению противоправного деяния, подлежит наказанию наравне с подстрекателем..." <19>. Несмотря на то что в конце XIX в. способы осуществления публичного призыва выглядели несколько иначе, их лаконичная характеристика Ф. Листом не потеряла своей актуальности: "...во всех этих случаях публичность означает доступность восприятию для неограниченного круга лиц" <20>.
--------------------------------
<19> Головненков П.В. Уголовное уложение Федеративной Республики Германия - Strafgesetzbuch (StGB) - Научно-практический комментарий и перевод текста закона. Potsdam, 2021. С. 224.
<20> Лист Ф. Учебник уголовного права. Особенная часть / Перевод Ф. Ельяшевич. М., 1905. С. 293.
Так, согласно современным представлениям призыв происходит публично, когда он может быть непосредственно воспринят большим, неопределенным по численности, неиндивидуализированным кругом лиц <21>. Типичными примерами являются, например, выступление или раздача листовок на митинге, расклейка плакатов в общедоступных местах. При этом публичность отсутствует в тех случаях, когда лицо последовательно высказывается в адрес неопределенного числа отдельных лиц <22>.
--------------------------------
<21> См.: Strafgesetzbuch. Leipziger Kommentar: Grosskommentar. Band 5: § 110 - 145d. (2011). S. 19.
<22> Ibid. S. 19 - 20.
Появившийся позднее признак "на собрании" выполняет самостоятельную функцию лишь постольку, поскольку этот признак выходит за рамки понятия публичного собрания. Ввиду того что им охватывается совершение действий, публичность которых может оказаться сомнительной в силу закрытого характера собрания (собрание трудового коллектива, общее собрание корпорации), призывающий в этом случае должен обращаться к большому количеству людей, число которых трудно определить - это соотносится с обязательной характеристикой публичного призыва, который должен быть обращен к неопределенному числу лиц. Публичный призыв отсутствует, если он обращен к отдельным членам собрания <23>.
--------------------------------
<23> Ibid. S. 22.
Что касается распространения материала, Рейхсгерихт в своих решениях 1880-х гг. указывал, что распространение сочинений отсутствует в тех случаях, когда лицо "доверительно сообщает сочинение одному только или нескольким отдельным лицам с намерением ограничить область сообщения сочинения этими лицами и не выпускать его в обращение среди публики" <24>. Сообразно этому распространение и сегодня предполагает, что лицо передает материал (теперь в том числе в электронной форме посредством информационной или коммуникационной техники - см. абз. 3 § 11 УУ ФРГ) неопределенному кругу лиц. Передача материала одному лицу может быть достаточной, если предполагается, что оно сделает его доступным для других лиц, которые пока неизвестны <25>.
--------------------------------
<24> Цит. по: В-р А. Наказуемое распространение сочинений и изображений преступного характера // Право. Еженедельная юридическая газета. 1905. N 10. С. 726.
<25> Strafgesetzbuch. Leipziger Kommentar: Grosskommentar. Band 5: § 110 - 145d. (2011). S. 23 - 24.
Абзац 2 § 111 УУ ФРГ предусматривает наказание для случаев, когда призыв остается безрезультатным <26>. Из этого следует, что абз. 1 § 111 УУ ФРГ охватываются ситуации, когда призыв имеет последствием совершение противоправного деяния, в этом случае виновный "подлежит наказанию наравне с подстрекателем". При этом немецкая судебная практика конца XIX в. не требовала установления причинной связи между призывом и деянием, достаточно лишь того, чтобы "преступление было совершено вследствие общего возбуждения, вызванного речью" <27>.
--------------------------------
<26> См.: Головненков П.В. Указ. соч. С. 224.
<27> Цит. по: Таганцев Н.С. Курс русского уголовного права. Часть общая. Книга 1-я. Учение о преступлении. СПб., 1880. С. 69.
Важно подчеркнуть, что в абз. 1 § 111 УУ ФРГ речь идет об ответственности призывающего не как подстрекателя, а наравне с подстрекателем. Подстрекателем согласно § 26 УУ ФРГ является "тот, кто умышленно склонил другое лицо к совершению его умышленного противоправного деяния" <28> (выделено мной. - О.К.). Направленность действий виновного на неопределенный круг лиц исключает квалификацию его действий как подстрекательства, даже если у него имеется умысел на определенное индивидуальное преступление и это преступление было совершено. Чтобы расцениваться как подстрекательство, призыв должен отвечать его признакам, то есть включать "направление умысла на осуществление определенных действий одним или несколькими определенными лицами" <29>.
--------------------------------
<28> Противоправные деяния делятся в УУ ФРГ на уголовные преступления и уголовные проступки (§ 12).
<29> Лист Ф. Указ. соч. С. 294.
В. Тимерманн подчеркивает, что решающее различие между публичным призывом и подстрекательством заключается в том, что первый не требует "другого лица" в качестве объекта подстрекательского воздействия, таким образом, нет необходимости в том, чтобы было определено "другое лицо" - то, которое должно принять решение о совершении преступления <30>. Подстрекательство, в отличие от публичного призыва, направлено если не на конкретного человека, то по крайней мере на индивидуализированный круг лиц, хотя вопрос о том, когда члены аудитории считаются индивидуализированными, не решен окончательно <31>.
--------------------------------
<30> См.: Timmermann W. K. Incitement, Instigation, Hate Speech and War Propaganda in International Law. Thesis, LL.M. in International Humanitarian Law. P. 44.
<31> См.: Schulte Ph., Kanz K-M. Daumen hoch?! - Die Like-Funktion im sozialen Netzwerk Facebook aus strafrechtlicher Perspektive // Zeitschrift fur das Juristische Studium. 2013. N 1. S. 27.
Например, К. Рогалль предлагает проводить разграничение в соответствии с возможностью влияния подстрекателя на исполнителя: "Прежде всего необходимо объективно рассмотреть вопрос, мог ли подстрекатель управлять или контролировать происходящие события в требуемом объеме. Это ситуация, когда он без особых трудностей может определить исполнителя или исполнителей - если он или они ему неизвестны - и по возможности удержать их от совершения деяния" <32>. То есть круг лиц индивидуализируется тогда, когда подстрекатель может определить и удержать от преступления потенциального исполнителя, когда существует возможность прямого влияния на него.
--------------------------------
<32> Ibid.
Для подстрекательства, отмечает В. Тимерманн, необходимо личное отношение подстрекателя к исполнителю, позволяющее воздействовать на последнего. Если такие отношения есть, то адресат может быть назван определенным. Как только большое количество адресатов делает невозможным для оратора оказать личное влияние на каждого отдельного человека, действия превращаются в публичный призыв <33>. Далее немецкий юрист поясняет: при публичном подстрекательстве "говорящий не обладает возможностью лично влиять на адресата", "не в силах усилить давление, побуждающее к действию, или адаптировать его к конкретному индивидууму". Публичный подстрекатель, выражаясь метафорически, бросает спичку, не уверенный, зажжет ли она огонь. В отличие от этого, подстрекатель-соучастник в силу личных отношений с исполнителем находится в таком положении, что может подкинуть еще дров в огонь, чтобы действительно убедиться, что огонь разгорелся <34>.
--------------------------------
<33> См.: Timmermann W.K. International Speech Crimes following the Seselj Appeal Judgment // Propaganda and International Criminal Law: From Cognition to Criminality. Routledge, Abingdon, 2020. P. 112.
<34> См.: Ibid.
Поэтому и причина криминализации публичного призыва заключается не в участии в преступном деянии, которое совершается другим, а в особой опасности, связанной с подстрекательством неопределенной группы лиц. В этом состоит общеопасный характер этого преступления: "...последствия данного действия нельзя предвидеть и урегулировать. Никто не может знать, что будет с искрой, брошенной в толпу, - разгорится ли она в опустошительный пожар, или же потухнет бесследно и безвредно" <35>. Согласно господствующему мнению обсуждаемая норма (§ 111 УУ ФРГ) защищает прежде всего общественный порядок (общественное спокойствие), хотя до конца не ясно, что подразумевается под этим достаточно расплывчатым понятием <36>.
--------------------------------
<35> Ibid.
<36> См.: Eser A. The law of Incitement and the Use of Speech to Incite Others to Commit Criminal Acts: German Law in Comparative Perspective // Freedom of speech and incitement against democracy / Editors: David Kretzmer, Francine Kershman Nazan. The Hague, 2000. P. 140.
Непредсказуемость развития причинно-следственной связи, невозможность контроля призывающим поведения исполнителя влекут, в свою очередь, ослабление присущего подстрекательству требования конкретизации деяния, к которому происходит склонение, в составе публичного призыва. На этом моменте важно остановиться подробнее, поскольку подобное замечание в различных интерпретациях делается и в научных исследованиях применительно к российскому уголовному праву.
Подстрекательство, согласно немецкому уголовному праву, предполагает определенную степень конкретизации планируемого деяния с тем, чтобы его можно было распознать как конкретное событие <37>. То есть недостаточно склонять к совершению преступления определенного вида (например "Убей!" или "Укради!"), как он описан в статьях уголовного закона. Нужны индивидуализирующие характеристики - конкретный объект, место, время и другие обстоятельства. Так, по одному из дел оправданный дал совет В., который жаловался на срочную нуждаемость в деньгах: "Тогда ты должен ограбить банк или автозаправку". Через два дня В., угрожая сотруднику одного из банков оружием, изъял около 40 000 немецких марок. На взгляд Федерального Верховного Суда Германии, конкретизация была недостаточной, поскольку речь шла не о конкретном действии, а о множестве схожих возможностей - деяние описывалось все еще в общем виде.
--------------------------------
<37> См.: Petzsche A. The Penalization of Public Provocation to Commit a Terrorist Offence - Evaluating Different National Implementation Strategies of the International and European Legal Framework in Light of Freedom of Expression // EuCLR. Vol. 7, 2/2017 P. 249 - 250.
Суд посчитал, что фактическая картина в том виде, в каком она существовала в воображении обвиняемого, все еще оставалась неопределенной. Вместе с тем Суд подчеркнул, что все же нет необходимости указывать все характеристики этого преступного действия, какие-то из них могут и отсутствовать, но при этом акт все же будет надлежаще индивидуализирован. Какие и сколько таких индивидуализирующих обстоятельств должно быть указано, следует определять в каждом конкретном случае <38>.
--------------------------------
<38> Bundesgerichtshof Urt. v. 21.04.1986, Az.: 2 StR 661/85 // URL: https://www.juralib.de/entscheidungen/bgh-2-str-661/85-21.04.1986 (дата обращения: 29.06.2023).
Однако немецкие специалисты отмечают, что даже при публичных призывах противоправное деяние должно иметь определенную степень конкретизации. Простого определения вида деяния без указания времени, места и жертв недостаточно. Иное возможно, если призыв предполагает, что деяние может быть исполнено в любое время или, например, когда персонализация жертвы не важна <39>. Некоторая конкретизация деяния необходима потому, что общие пропагандистские сообщения лишают их побудительного характера <40>.
--------------------------------
<39> Fischer, StGB, 65. Auflage 2017, Paragraf 111, Randnummer 4a.
<40> См.: Petzsche A. Op. cit. P. 252 - 253.
Если установлено, что объектом подстрекательского воздействия был определенный круг лиц, но при этом иные требования, предъявляемые законом к подстрекательству (конкретизация противоправного деяния и как минимум начало его совершения), не исполняются, то привлечение к ответственности невозможно ни за публичные призывы, ни за подстрекательство. Вместе с тем неудавшееся подстрекательство определенных лиц к совершению конкретного уголовного преступления (но не уголовного проступка) квалифицируется как покушение на подстрекательство (§ 30 УУ ФРГ).
Сказанное о публичности в отношении § 111 УУ ФРГ в полной мере применимо и к § 140 УУ ФРГ, в котором предусмотрена ответственность за одобрение специально указанных в этом параграфе преступных деяний, совершенных "публично, на собрании или путем распространения материала". Одобрение должно касаться конкретного совершающегося или уже совершенного преступного деяния <41>.
--------------------------------
<41> См.: Ibid. P. 253.
Публичность апологии актов терроризма: французская альтернатива
Уголовная ответственность за публичные провокацию и апологию ряда конкретных преступных деяний предусмотрена во французском Законе "О свободе прессы" 1881 г. Его положения, касающиеся провокации и апологии актов терроризма, в 2014 г. перенесены в Уголовный кодекс Франции. Причем, в отличие от Закона 1881 г., в УК Франции требование публичности предъявляется теперь только к апологии, но не к провокации. В связи с тем что применение этого уголовно-правового запрета неизбежно затрагивает сферу свободы выражения мнения, отмечалось, что понятие публичности по-прежнему должно определяться на основании ст. 23 Закона "О свободе прессы" и сформировавшейся практики ее применения <42>.
--------------------------------
<42> Такие указания давались, в частности, Управлением по уголовным делам и вопросам помилования Министерства юстиции Франции. См.: Dervieux V. Apologie du terrorisme au sein de la fonction publique: un droit positif a adapter? // URL: https://www.dalloz-actualite.fr/node/apologie-du-terrorisme-au-sein-de-fonction-publique-un-droit-positif-adapter (дата обращения: 29.06.2023.).
Публичный характер преступного деяния в вышеуказанной норме предполагает, что оно совершается с помощью "выступлений, выкриков или угроз в общественных местах или на собраниях, либо с помощью рукописных и печатных материалов, рисунков, гравюр, картин, эмблем, изображений или любых других письменных, устных или изобразительных средств, продаваемых, раздаваемых или выставляемых в общественных местах или на собраниях, либо путем выставления объявлений или афиш на всеобщее обозрение, либо с помощью электронных средств массовой коммуникации" <43>. Раскрывая это определение, французская судебная практика исходит из того, что публичность предполагает, что слова были произнесены в общественных местах или на собраниях и имеются доказательства того, что автор намеревался, чтобы они были услышаны вне круга лиц, объединенных с ним общностью интересов <44>. Деяние не может, таким образом, быть признано публичным, если обращение направлено только на членов группы, связанной с автором общностью интересов.
--------------------------------
<43> Letter dated 19 July 2006 from the Chairman of the Security Council Committee established pursuant to resolution 1373 (2001) concerning counter-terrorism addressed to the President of the Security Council // URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N06/440/46/pdf/N0644046.pdf?OpenElement (дата обращения: 29.06.2023).
<44> Cour de cassation, criminelle, Chambre criminelle, 27 novembre 2012, 11-86.982 // URL: https://www.legifrance.gouv.fr/juri/id/JURITEXT000026708864/ (дата обращения: 29.06.2023).
Общность интересов характеризует общую принадлежность, общие стремления и цели, образующие формирование достаточно замкнутое, чтобы не восприниматься как стороннее по отношению к автору высказываний, из-за которых ему предъявляется обвинение. Общность интересов, в частности, предполагает, что участники связаны договором друг с другом, либо то, что они являются членами одной группы, учрежденной законным или подзаконным актом, либо юридическим актом, аналогичным договору <45>.
--------------------------------
<45> См.: Dervieux V. Op. cit.
Так, Апелляционный суд Лиона прекратил уголовное преследование кадрового военнослужащего, обвиняемого в публичной апологии терроризма, в связи с тем, что высказывания, произнесенные им в казарме, предназначались другим военнослужащим, т.е. лицам, которые были связаны с ним общностью интересов <46>. Вместе с тем публично высказанными были признаны слова, произнесенные в тюремном фургоне и в тюремных помещениях здания суда лицом, которое обращалось к двум конвоировавшим его жандармам <47>.
--------------------------------
<46> Cour de cassation, criminelle, Chambre criminelle, 13 decembre 2017, 17-82.030 // URL: https://www.legifrance.gouv.fr/juri/id/JURITEXT000036214047/ (дата обращения: 29.06.2023).
<47> Cour de cassation, criminelle, Chambre criminelle, 11 juillet 2017, 16-86.965 // URL: https://www.legifrance.gouv.fr/juri/id/JURITEXT000035192638/ (дата обращения: 29.06.2023).
Важно подчеркнуть, что согласно французской судебной практике ни место, ни количество услышавших спорное высказывание не имеют определяющего значения. Важно то, при каких обстоятельствах лицо произносит апологетическую речь, то есть лишь взятые в совокупности факты могут отражать намерение лица предать ее гласности. Поскольку схожие проблемы возникают и при квалификации иных преступных деяний, признаком которых является публичность, приведем еще несколько судебных решений.
Кассационный Суд Франции поддержал Апелляционный суд Кольмара, который осудил обвиняемого в публичном оскорблении на расовой почве. Публичный характер оскорбления имел место, поскольку, несмотря на то что оно было услышано, помимо потерпевшего, лишь его женой, оно совершалось при обстоятельствах, свидетельствующих о намерении предать его гласности: оскорбительные слова были произнесены громко во дворе многоквартирного дома, к которому имела доступ общественность <48>.
--------------------------------
<48> Cour de cassation, criminelle, Chambre criminelle, 8 avril 2014, 12-87497 URL: https://www.legifrance.gouv.fr/juri/id/JURITEXT000028843312/ (дата обращения: 2906.2023).
В другом деле Апелляционный суд Парижа не согласился с выдвинутым обвинением в публичном оскорблении группы лиц по признаку их происхождения. В данном случае оскорбительные слова были произнесены на мероприятии, предназначенном только для активистов партии, но открытом для прессы. Суд согласился с тем, что присутствие прессы на мероприятии само по себе не отнимает у него частного характера. Обвиняемый, когда он произносил оскорбительные слова, не видел камеру у себя за спиной, был окружен активистами, люди кричали, смеялись, из динамиков звучала музыка - все это говорит о том, что он не намерен был выступать за пределами круга лиц, объединенных общностью интересов. Кроме того, слова, подхваченные оператором, были настолько слабо слышны, что телевизионному каналу пришлось прибегнуть к субтитрам, чтобы сделать разговор понятным зрителю <49>.
--------------------------------
<49> Cour de cassation, criminelle, Chambre criminelle, 27 novembre 2012, 11-86.982 // URL: https://www.legifrance.gouv.fr/juri/id/JURITEXT000026708864/ (дата обращения: 29.06.2023).
Не так давно французские суды предприняли попытку (правда, неудачную) изменить существующий подход к пониманию публичности применительно к апологии терроризма как деяния, исключенного из Закона "О свободе прессе". Так, по одному из дел Исправительный суд Версаля отметил: "Было бы парадоксально исключать ответственность за высказывания... на том основании, что они были сделаны перед сообществом, разделяющим те же устремления, рискуя содействовать распространению идей, рассматриваемых как принципиально опасные для порядка и общественной безопасности" <50>.
--------------------------------
<50> Dervieux V. Op. cit.
В этом деле высказывания подсудимого, содержащие оправдание преступных методов и конкретных действий террористической организации, были сделаны в офисе, закрытом для общественности, среди коллег, принадлежащих, как и подсудимый, к одному государственному ведомству. Суд посчитал, что несмотря на то, что все указанные лица имели общность интересов, тем не менее обвиняемый своим поведением и характером высказываний продемонстрировал стремление покинуть эту общность и добиваться целей, абсолютно противоположных миссии государственной службы. Так, допрошенные коллеги обвиняемого показали, что он, недавно назначенный на должность стажера, был слабо интегрирован в команду, общался в перерывах только с двумя коллегами, кроме того, было сообщено о конфликтах из-за его поведения, не соответствующего государственной службе.
Вместе с тем Апелляционный суд Версаля своим решением от 3 июля 2019 г. отменил обвинительный приговор. Отказываясь вступать в открытый спор о целесообразном понимании публичности, суд ограничил свой анализ "отсутствием публичного характера" места совершения деяния и доказательством "наличия общности интересов между государственными служащими одной и той же административной службы" <51>.
--------------------------------
<51> Ibid.
Для полноты картины отметим следующее. В уголовном законодательстве Франции отдельные виды деяний наказываются при совершении их как публично, так и непублично. Например, наказанию подлежит клевета, совершенная как публично (в этом случае речь идет о проступке), так и непублично (полицейское правонарушение). В последнем случае предполагается, что порочащая информация распространяется среди лиц, объединенных общностью интересов, но при этом не предоставляется им на условиях конфиденциальности (в противном случае преступное деяние отсутствует) <52>.
--------------------------------
<52> Cour de cassation, Chambre criminelle, 14 juin 2022, 21-84.537 // URL: https://iredic.fr/2022/11/16/cour-de-cassation-chambre-criminelle-14-juin-2022-n21-84-537/ (дата обращения: 2906.2023).
Вместо заключения
Сложности толкования публичности призывов к осуществлению террористической деятельности и оправдания терроризма связаны не в последнюю очередь с тем, что отечественный уголовный закон оставляет за скобками описание форм, в которых могут реализовываться указанные деяния.
Очевидно, что общественная опасность рассматриваемых преступлений может связываться лишь с действиями по доведению до сведения других лиц определенной информации. Именно эти действия состоят в причинно-следственной связи с той опасностью, которую государство пытается предотвратить при помощи рассматриваемого уголовно-правового запрета, с угрозой осуществления преступной деятельности со стороны лиц, попавших под воздействие террористического контента. Это обстоятельство становится особенно очевидным, если взглянуть на законодательную формулировку третьего альтернативного деяния в ст. 205.2 УК РФ - пропаганды терроризма: деятельность по распространению материалов и (или) информации, направленных на формирование.
Понятие "распространение" в определении пропаганды терроризма не исключает, что потенциальным получателем соответствующих материалов или информации может являться не только неопределенный, но и определенный круг лиц (конкретное лицо или лица). Так, А.А. Кунашев справедливо обращает внимание на то, что сам текст прим. 1.1 к ст. 205.2 УК РФ ("...формирование у лица...") дает основания полагать, что распространение информации и материалов может осуществляться и в отношении одного человека <53>. Разделяет эту позицию и Судебная коллегия по делам военнослужащих Верховного Суда РФ <54>.
--------------------------------
<53> См.: Кунашев А. Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма: уголовно-правовой анализ и вопросы квалификации // Уголовное право. 2018. N 6. С. 88.
<54> См.: Обзор судебной практики Верховного Суда РФ N 3(2019) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 27 ноября 2019 г.) // СПС "КонсультантПлюс".
Именно отмеченное обстоятельство, на наш взгляд, свидетельствует о том, что публичность призывов к осуществлению террористической деятельности и оправдания терроризма никак не может связываться с одним лишь доведением соответствующих обращений (заявлений) до сведения других лиц. Таким образом, возвращаясь к первой части нашей статьи, в которой систематизированы представления о публичности призывов и оправдания терроризма в российском уголовном праве, можно констатировать, что подходы, согласно которым публичность означает присутствие двух и более лиц или обращенность высказывания к двум или более лицам, не могут быть взяты за основу. Выбор между другими подходами должен опираться на следующие рассуждения.
1. Призывы к осуществлению террористической деятельности по своему содержанию направлены на возбуждение у других лиц желания совершить то или иное преступление террористического характера, что и предопределяет их общественную опасность. Не имеет значения, носят они публичный или частный характер, обращены к посторонним или не посторонним лицам, во всех случаях речь идет не о высказывании мыслей, не о выражении мнения, а о стремлении добиться от адресата совершения уголовно наказуемых деяний.
Норма о подстрекательстве способна покрыть лишь часть таких деяний - тех, которые предполагают склонение определенного лица (лиц) к совершению определенного преступления в условиях, когда указанное преступление достигло как минимум уголовно наказуемой стадии подготовки. В этом случае также необходимо установить причинно-следственную связь между действиями подстрекателя и совершенным другим лицом (лицами) преступления.
Неудавшееся склонение согласно ч. 5 ст. 34 УК РФ квалифицируется как приготовление к преступлению. Отметим, что, несмотря на то что указанное положение уголовного закона по-разному интерпретируется доктриной и практикой <55>, речь в нем, как представляется, идет о создании условий для совершения того преступления, к которому пытались склонить потенциального исполнителя <56>, а не о приготовлении к самому подстрекательству. На сегодняшний день неудавшееся склонение к преступлениям террористического характера предусмотрено ч. 1 и 1.1 ст. 205.1 УК РФ. Тем не менее это не отменяет тех требований, которым должно отвечать наказуемое приготовление.
--------------------------------
<55> См. подробнее: Яни П.С. Сложности квалификации неудавшегося соучастия в преступлении // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2016. N 4(54). С. 55 - 58.
<56> Правильность такого подхода в 1941 г. отстаивал А.Н. Трайнин, хотя его позиция видится несколько противоречивой. См.: Трайнин А.Н. Избранные труды. СПб., 2004. С. 327.
Н.Ф. Кузнецова подчеркивала, что действия, осуществляющиеся на стадии подготовки к совершению преступления, для своей наказуемости должны создавать реальную возможность наступления преступного результата, которая зависит от содержания этих действий, от того, насколько они важны для достижения результата, а также от близости их к общественно опасным последствиям <57>. Так, отменяя обвинительный приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ отметила, что в деле нет данных о том, что были приисканы или приспособлены средства или орудия для совершения этого преступления: предложение совершить убийство двух лиц, высказанное Хлюстовым своему знакомому Б., может рассматриваться лишь как уголовно ненаказуемое обнаружение умысла <58>.
--------------------------------
<57> См.: Кузнецова Н.Ф. Избранные труды. СПб., 2003. С. 249.
<58> Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27 июля 2004 г. N 05-О04-102 // СПС "КонсультантПлюс".
В связи с этим подчеркнем, что обоснованность криминализации безуспешной деятельности по созданию условий для совершения преступления продолжает подвергаться сомнениям <59>. Полагаем, что для того, чтобы безуспешное склонение образовывало наказуемое приготовление к преступлению, должно быть доказано с присущим уголовному процессу стандартом, что узконепосредственному объекту <60> преступления угрожала реальная опасность. Чаще всего она связывается с тем, что виновный предпринимает попытку склонить определенных лиц к совершению преступления, признаки которого в существенной степени конкретизированы.
--------------------------------
<59> См.: Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. СПб., 2003. С. 113.
<60> Термин, предложенный П.С. Яни, и довольно удачный, как представляется, в обсуждаемом контексте.
В случаях же публичного призыва речь, полагаем, идет о защите прежде всего не того конкретного объекта преступления, к которому осуществлялся призыв, а, выражаясь словами С.В. Познышева, "покойного течения правовой жизни общества", при котором существует "постоянное подчинение праву, отражающееся в сознании каждого как господство права и вызывающее в большей или меньшей степени чувство безопасности" <61>. Или, как пишут немецкие специалисты, общественного порядка, мира, спокойствия.
--------------------------------
<61> Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов старого и нового Уложений. М., 1912. С. 359 - 360.
Поэтому публичность призывов к осуществлению террористической деятельности должна пониматься как их обращенность к неопределенному кругу лиц, что предполагает намерение виновного лица оказать влияние на принятие решения о совершении преступления лицами, которые не индивидуализируются на момент обращения. Речь идет о реализованном намерении обратиться к любому, кто находится в определенном месте или может ознакомиться с призывом.
При этом свидетельствовать в пользу публичного характера призыва могут место и способ его совершения, предполагаемое виновным и фактическое число лиц, которыми он был воспринят (прочитан, услышан), и прочие обстоятельства. Само по себе число ознакомившихся с призывом может способствовать доказыванию обсуждаемого признака, но не становится определяющим при решении вопроса о наличии публичности. При установлении обстоятельств, указывающих на желание лица обратиться к отдельным слушателям, квалификация призывов как публичных должна исключаться. В том числе это касается случаев призывов, осуществленных последовательно в адрес неопределенного числа отдельных лиц. Иное дело - массовая рассылка сообщений разным лицам в том случае, когда обстоятельства дела не указывают на то, что виновное лицо намеревается сохранить указанную переписку в тайне от других возможных адресатов.
Проиллюстрируем высказанную позицию на деле Б-ва, который зачитал составленный им текст, содержащий оправдывающие терроризм высказывания, а также в устной форме призвал к осуществлению террористической деятельности четырех осужденных лиц, содержащихся вместе с ним в камере следственного изолятора <62>. Полагаем, что, несмотря на то что из показаний осужденного следовало, что он составил соответствующий текст для использования при осуществлении призывов и оправдания терроризма, рассчитывал на широкое распространение его среди осужденных, отбывающих наказания в исправительных учреждениях <63>, его действия не носили публичный характер, поскольку его беседа ограничивалась лишь конкретными лицами, а листок бумаги, содержащий оправдывающие терроризм высказывания, он никому для дальнейшего распространения среди иных лиц не передавал. Поскольку действия, к которым осуществлялся призыв, носили абстрактный характер, действия Б-ва можно оценить как пропаганду терроризма <64>.
--------------------------------
<62> Обвинительное заключение по уголовному делу N 2-14/2019 // Архив 2-го Западного окружного военного суда.
<63> Приговор Московского окружного военного суда от 17 января 2019 г. по уголовному делу N 2-14/2019 // Архив 2-го Западного окружного военного суда.
<64> Такая квалификация в этом деле была невозможна, так как обвиняемый совершил вменяемые ему действия до криминализации пропаганды терроризма.
И поскольку эти вопросы были затронуты выше, нельзя не отметить следующее.
Первое. Если немецкое уголовное право не допускает квалификацию склонения неопределенного круга лиц к совершению преступного деяния как подстрекательства, то в российском уголовном праве этот вопрос дискутируется. Так, Н.С. Таганцев не исключал, что возбуждение толпы на совершение преступных деяний может рассматриваться как подстрекательство, если толпа намеренно склоняется к определенному преступлению, которое впоследствии действительно учиняется <65>. А.Н. Трайнин также указывал, что "лицо, призывающее толпу к убийству председателя сельского совета, есть подстрекатель к террористическому акту (ст. 17 и 58.8 УК РСФСР), а не агитатор в смысле ст. 58.10 УК РСФСР, хотя бы это лицо и не знало, кто конкретно явится исполнителем убийства" <66>.
--------------------------------
<65> См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 346 - 347.
<66> Трайнин А.Н. Указ. соч. С. 296.
Современная отечественная судебная практика также исходит из того, что публичный характер призывов сам по себе не исключает квалификацию таких действий как подстрекательства к совершению преступления <67>. Но как бы то ни было, в случае склонения к совершению преступления неопределенного круга лиц установление необходимой при соучастии причинно-следственной связи представляет очевидные сложности.
--------------------------------
<67> Апелляционное постановление Московского городского суда от 23 сентября 2021 г. по делу N 10-17729/2021 // СПС "КонсультантПлюс".
Второе. Публичные призывы, в отличие от подстрекательства, действительно не требуют существенной степени определенности преступного деяния в силу справедливо указываемых немецкими правоведами причин. Тем не менее это не дает оснований квалифицировать действия как публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, если какая-либо конкретизация деяния, к которому призывает лицо, вообще отсутствует. Подобные призывы могут быть оценены как пропаганда терроризма при установлении необходимых ее признаков, в первую очередь указанной в определении пропаганды коммуникативной направленности обращения.
2. Публичность применительно к оправданию терроризма не должна определяться более широко, чем к призывам к осуществлению террористической деятельности. Это связано с тем, что, в отличие от публичных призывов, оправдание терроризма, согласно доминирующей позиции судебной практики, не требует направленности действий виновного на возбуждение в других лицах желания совершить преступление террористического характера. Намерение оправдывающего может ограничиваться стремлением продемонстрировать свои особые взгляды, привлечь к себе внимание, шокировать окружающих <68>. В таких случаях оправдание терроризма остается в определенной степени выражением мнения, поэтому именно публичность в ее ограниченном понимании способна обосновать потенциальную опасность подобных высказываний. Будучи публичными, они, с одной стороны, способны нарушить общественный порядок, а с другой - вызвать неконтролируемую реакцию общественности, отдельные представители которой могут, восприняв соответствующие идеи, совершить преступление или хотя бы предпринять соответствующую попытку.
--------------------------------
<68> Отметим тем не менее, что нам близка позиция З.А. Шибзухова, полагающего, что цель призывов и оправдания должна быть едина - побуждение других лиц к совершению преступлений террористического характера. См.: Шибзухов З.А. Указ. соч. С. 106 - 107.
Библиографический список
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Уголовное право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.