Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Уголовное право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
ПОНЯТИЕ "УГОЛОВНАЯ ПОЛИТИКА" И ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ФОРМИРОВАНИЯ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В СОВРЕМЕННОМ ПРАВЕ
Е.В. СЕЛИНА
Направления политики уголовного права, которые приводят к ослаблению разного рода ограничений и наказаний в отношении граждан, принято обозначать терминами "либерализация" и "гуманизация". В литературе гуманизация и либерализация рассматриваются или как самостоятельные направления уголовной политики [4, с. 142], или как взаимозаменяющие [1].
В сравнительно-правовом аспекте употребляется также термин "реабилитация": "Определенный кризис сложившихся в начале и середине XX столетия взглядов на наказание наметился в 70-е годы, когда в западном правоведении все более отчетливо стал проявляться упадок "идеала реабилитации", и как следствие наступил конец долгой гегемонии либеральных подходов к преступлению" [2, с. 103].
Цель статьи - найти дополнительные термины, относящиеся к процессуальному праву, проанализировать правовые нормы, содержащиеся в Уголовном кодексе РФ и Уголовно-процессуальном кодексе РФ и имеющие подтекст.
Понятие уголовной политики и терминология обозначения ее направлений. Уголовная политика - это основанная на специальном научно-практическом исследовании (мониторинге применения права) система направлений трансформирования всего комплекса воздействия ("законы - подзаконные акты - толкование") уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного и относящегося к организации уголовного судопроизводства законодательства на правовое поведение, правовой выбор и выражение правовых интересов субъектов права, образующая соответствующие принципам права практические тенденции, выраженная в решениях законодателя, толковании права, данном Верховным Судом РФ, Конституционным Судом РФ, иными государственными и межгосударственными органами по охране и защите прав и свобод человека.
Либерализация и гуманизация как направления уголовной политики означают смягчение воздействия на правонарушителей, совершивших преступление, в силу разного рода событий и обстоятельств. По природе материального права смягчение воздействия на субъектов нарушения правовых запретов связано со смягчением ответственности (через дополнительные возможности освобождения от нее) и наказания. Иногда предпосылками этому служат изменения в судопроизводстве (установление оснований освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением сторон на основе расширения частного начала в уголовном судопроизводстве; уменьшение максимально возможного размера наказания в связи с согласием обвиняемого с предъявленным ему обвинением, или заключением им с органами предварительного расследования досудебного соглашения о сотрудничестве, или при вердикте присяжных заседателей о снисхождении - на основе изменений УПК РФ о введении суда присяжных) или, соответственно, новые технические достижения. Эти возможности проходят через призму понимания целей воздействия государства на правонарушителей и вводятся не изолированно, а наряду с корректирующими нормами.
В процессуальном праве многое из того, что для материального права служит предпосылками либерализации, также имеет значение (например, изобретение соответствующих технических средств помогло полноценному введению новой меры пресечения - домашнего ареста). Использовать для обозначения соответствующей тенденции термины "либерализация" и "гуманизация" представляется не вполне точным, скорее приемлема дефиниция "обустройство". Участники судопроизводства реализуют свои процессуальные права не в качестве правонарушителей, поэтому смягчение условий применения процессуальных норм напрямую связано не с политикой санкционного воздействия, а с расширением возможностей создания лучших условий для лиц, вовлеченных в сферу судопроизводства (что является неизменной целью государства и достигается по мере возможностей), например при применении мер пресечения.
За последние годы в нашем государстве сделано многое для смягчения условий заключения под стражу как путем изменения закона, так и толкованием, данным Пленумом ВС РФ и решениями КС РФ. Это - конституционное установление судебного контроля за применением этой меры (ст. 22 Конституции РФ); введение альтернативных этой мере пресечения новых мер - домашнего ареста и залога - и установление нормы об обращении в судоприменении меры пресечения - залога - самими гражданами, а не только органами государства и их должностными лицами, ведущими уголовный процесс (Федеральный закон от 07.04.2010 N 60-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации"); повышение максимального размера наказания, при котором возможно заключение под стражу, с двух до трех лет (Федеральный закон от 30.12.2012 N 309-ФЗ "О внесении изменений в статью 108 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации"); введение нормы об освобождении из-под стражи лиц, страдающих соответствующими заболеваниями (Федеральный закон от 29.12.2010 N 434-ФЗ "О внесении изменений в статью 110 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статью 24 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений"); толкование оснований заключения под стражу приближено к основаниям задержания по подозрению в совершении преступления (п. 2 Постановления Пленума ВС РФ от 19.12.2013 N 41 "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога"), а сроков содержания под стражей - применительно к рассмотрению уголовного дела в разумные сроки (п. 3 Постановления КС РФ от 22.03.2005 N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан").
Обустройство уголовного судопроизводства, помимо непосредственного усиления обеспечения неотъемлемых прав граждан, образует, в свою очередь, такие направления процессуальной политики государства, как разграничение систем и форм уголовного судопроизводства [3, с. 3]. При этом в УПК РФ присутствуют нормы, содержащие уголовно-процессуальные санкции, в том числе скрытые санкции для правоприменителя. Это разнообразные варианты оснований отмены решений и "выбраковки" результатов деятельности, связанной прежде всего с недопустимостью доказательств.
О "скрытых" санкциях УПК РФ. Содержащиеся в УПК РФ санкции в собственном смысле этого слова представляют собой взыскания за мелкие нарушения организационного характера - неявку в суд, нарушение порядка в зале суда и др. Политика обеспечения организации уголовного процесса, думается, примыкает к уголовной политике, но не составляет основы ее содержания.
Что же касается "скрытых санкций", т.е. норм, логически непосредственно не направленных на наказание должностного лица, нарушившего уголовно-процессуальное право, но практически заключающихся, помимо прочего, в "выбраковке" результатов его деятельности, то они непосредственно направлены на создание условий установления истины по уголовному делу и обеспечения прав граждан, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства. К тому же эти нормы, как правило, не однозначны в смысле учета мотивации объекта воздействия как мотивации правонарушителя, но равным образом формулируются в расчете на исключение организационной привлекательности, например, упрощений в уголовном процессе. Линия "либерализация - репрессивность" к правовым модификациям такого рода поэтому неприменима.
В особенности подобный механизм выражен в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. Прямой логический смысл этой нормы со всей очевидностью не согласуется с правилами юридической техники. Если ч. 2 ст. 75 УПК РФ (содержащая три пункта) перечисляет нарушения закона при получении доказательств, то почему в ней непосредственно названо лишь одно нарушение, которому посвящена только часть содержания п. 2, при этом ни один пункт не обошелся без указания на случаи, в которых на самом деле закон не нарушен?
При законно принятом отказе обвиняемого или подозреваемого от участия защитника, когда участие защитника не обязательно в соответствии с пунктами 2 - 8 ч. 1 ст. 51 УПК РФ, допрос законно проводится без участия защитника. А такая ситуация охвачена п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ.
То же самое можно сказать о содержании п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ: по правилам юридической техники он не содержит указаний на нарушения закона, влекущие недопустимость доказательств, и вот почему. Для того чтобы сформулировать санкцию за нарушение нормы, нужно сначала установить норму. (Например, нарушение Правил дорожного движения предполагает, что они действуют как нормативный правовой акт.) Но правило о недопустимости показаний "по слуху" впервые (и однажды) сформулировано в самой ст. 75 УПК РФ. Может создаться впечатление, что статья о недопустимых доказательствах устанавливает особые правила доказывания, нарушения которых влекут недопустимость доказательств.
Как известно, из советского периода к нам пришло представление о познавательном характере понятия допустимости доказательств, согласно которому уголовно-процессуальный закон содержит минимальные параметры обеспечения достоверности доказательств, нарушение которых, как правило, полностью исключает достоверность доказательства (например, для опознания предъявляют не менее троих человек, двоих не достаточно).
Вопрос о недопустимости доказательств стал "краеугольным камнем" нового видения уголовного судопроизводства в правовом государстве. Сегодня на первый план поставлено положение, согласно которому нарушения уголовно-процессуального закона должны влечь недопустимость доказательств, если при этом существенно пострадали права граждан: правило о недопустимости доказательств приобрело дополнительное значение санкции для органа или должностного лица, нарушившего закон.
Многолетний опыт правоприменительной следственно-судебной практики показал единообразие в понимании критерия существенности нарушения уголовно-процессуального закона (поэтому отсутствие адекватных указаний в норме о недопустимых доказательствах не приносит ощутимого вреда; следует также учесть, что посыл законодателя к судебной системе, которой также свойственна правовая политика, традиционно отличается соответствующими рамками для судейского усмотрения).
По общему правилу к таким нарушениям относятся:
- неисполнение требований закона об участии защитника, переводчика, педагога и психолога (при допросе несовершеннолетних);
- хронологические (по протяженности) и полихронические (по чередованию действий) нарушения в обеспечении прав подозреваемых и обвиняемых (ознакомление с постановлением о назначении экспертизы вместе с готовым экспертным заключением, когда поздно ходатайствовать о дополнительных вопросах, материалах, других экспертах; недостаточность времени на консультацию с адвокатом перед допросом) и др.
Смысл подтекста ч. 2 ст. 75 УПК РФ можно выразить следующим образом: "Во-первых, во-вторых и в-третьих, у подозреваемого и обвиняемого должен быть защитник". С необеспечения участия защитника всегда начинался перечень существенных нарушений уголовно-процессуального закона, который давался Пленумом ВС РФ и законодателем.
То обстоятельство, что у подозреваемого и обвиняемого теперь ничем не обеспечено право на отказ от защитника, может составить лишь предмет схоластической дискуссии. Конечно, верно то утверждение, что утрата субъектом какого-либо права или его гарантий - хрестоматийный пример репрессивного направления правовой политики. Но политика, помимо прочего - это и выбор "из двух зол меньшего". Отсутствие гарантий права обвиняемого, подозреваемого на отказ от защитника в реальности не оказывает серьезного воздействия на условия обеспечения прав уголовно преследуемых лиц по сравнению с отсутствием гарантий привлечения защитника к участию в уголовном процессе.
В то же время данная иносказательная норма, как и любая алогичность в законе, должна быть со временем исключена. Что же касается ее адресатов - должностных лиц, производящих допросы, и на правильные организационные ориентиры которых она рассчитана - то это, скорее всего, те, кто осуществляет задержание, неотложные следственные действия, но не расследование в целом. (Таким образом, политический посыл действующего УПК РФ неравномерен, рассчитан на конкретные задачи, опыт доказывания и иные профессиональные качества различных субъектов осуществления уголовного судопроизводства.) В расследовании есть масса способов при наличии индивидуальных признаков достоверности системы доказательств виновности лица (таких, например, как обнаружение "криминальной осведомленности") "обойти" препятствие, установленное п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, закрепив показания в проверке их на месте, в предъявлении для опознания, использовав полученные данные в допросах других лиц, т.е. использовать полученные сведения в качестве ориентирующей информации. При этом следует отметить, что описанные действия составляют более сложный и затратный с точки зрения средств доказывания вариант.
О новой обязанности потерпевшего в связи с изменением ст. 308 УК РФ. В качестве еще одного примера уголовно-процессуальной нормы с ярко выраженным подтекстом можно привести положения об уголовной ответственности потерпевшего за отказ от прохождения освидетельствования, от производства в отношении него судебной экспертизы в случаях, когда не требуется его согласие, или от предоставления образцов почерка и иных образцов для сравнительного исследования (ст. 308 УК РФ) и о предупреждении об этой ответственности (ч. 7 ст. 42 УПК РФ).
С точки зрения юридической техники ч. 7 ст. 42 УПК РФ страдает тем же недостатком, что и п. 2 ч. 2 ст. 75: наряду с запретом нарушения правовой нормы закон формулирует ее впервые (и единственно). Причем правило это сформулировано неполно, поскольку никаких случаев, когда не требуется согласие потерпевшего на прохождение освидетельствования либо производство в отношении него судебной экспертизы, законом не предусмотрено. Подтекстовое (направляющее к правовой активности, правовому выбору и обнаружению правовых интересов) решение здесь очевидно: побудить потерпевших проходить освидетельствования и экспертизы. При этом привлечь к уголовной ответственности по ст. 308 УК РФ за непрохождение освидетельствования или экспертизы невозможно в силу отсутствия правового механизма, устанавливающего их обязательность для потерпевшего. Таким образом, нормы, содержащиеся в ст. 308 УК РФ и ч. 7 ст. 42 УПК РФ, имеют значение психологического воздействия на потерпевшего (еще раз к вопросу о том, что политический посыл действующего УПК РФ неравномерен, рассчитан на различные группы субъектов уголовного процесса).
О процессуальных нормах в УК РФ и материально-правовых - в УПК РФ. Наличие подтекста можно предполагать в нормах, помещенных "не в свой кодекс", имея в виду нормы уголовного права, помещенные в УПК РФ, и нормы уголовно-процессуального права, представленные в УК РФ.
Примером первого варианта может служить ч. 8 ст. 448 УПК РФ, согласно которой не допускается возбуждение в отношении судьи уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного ст. 305 УК РФ, в случае если соответствующий судебный акт, вынесенный этим судьей или с его участием, вступил в законную силу и не отменен в установленном процессуальным законом порядке как неправосудный.
Данное уточнение закона последовало за решением КС РФ, признавшего взаимосвязанные положения статей 144, 145 и 448 УПК РФ и п. 8 ст. 16 Закона РФ от 26.06.1992 N 3132-1 "О статусе судей в Российской Федерации" не соответствующими Конституции РФ в той мере, в какой этими положениями допускается возбуждение в отношении судьи уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного ст. 305 "Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта" УК РФ, в случае, когда соответствующий судебный акт, вынесенный этим судьей, вступил в законную силу и не отменен в установленном процессуальным законом порядке (Постановление КС РФ от 18.10.2011 N 23-П "По делу о проверке конституционности положений статей 144, 145 и 448 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и пункта 8 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" в связи с жалобой гражданина С.Л. Панченко").
Дело в том, что понятия "неправосудный" и "незаконный, необоснованный" не равнозначны; УПК РФ не содержит правового порядка отмены приговора в качестве неправосудного. Он разделяет основания отмены приговоров и иных решений на их незаконность и (или) необоснованность, выявленную вышестоящими инстанциями, и наличие новых или вновь открывшихся обстоятельств, влекущих возобновление производства (к которым относится и установленная вступившим в законную силу приговором фальсификация доказательств, не рассчитанная УК РФ на такого специального субъекта преступления, как судья). Видимо, конструкция нормы ст. 305 УК РФ включала изначально и фальсификацию, но фальсификация не выясняется в вышестоящих инстанциях, ищущих лишь ошибки в презюмируемо подлинном материале. Также неясным остается вопрос о возможном дальнейшем обращении сторон в вышестоящие инстанции, которые могут принять правовую позицию первоначального решения.
Политическое решение здесь видится в том, что практике неизвестны столь злостные нарушения судей, как фальсификация доказательств или иных документов; в то же время есть необходимость усиления гарантий неприкосновенности судей, ограничения их от постороннего давления.
Обратный пример (нахождения процессуальной нормы в УК РФ) можно привести, обратившись к ч. 6 ст. 74 УК РФ. В ней говорится о том, что судебное разбирательство в отношении нового преступления может состояться только после вступления приговора, предусматривающего условное осуждение, в законную силу. Подтекст в том, что закон как бы не предусматривает возможности отмены решения об условном осуждении вышестоящей инстанцией, на эту отмену он не рассчитан.
Данное направление уголовно-процессуальной политики (назовем его защитная пресекательность) в УПК РФ было очень выражено полной невозможностью:
- отменить или изменить приговор или иное решение суда, вступившее в законную силу, в сторону ухудшения положения осужденного или оправданного;
- обжаловать решение суда о прекращении уголовного дела, принятое на основе отказа прокурора от обвинения;
- возвращаться к вопросу о более строгой квалификации деяния после направления уголовного дела в суд.
Первым ситуацию изменил КС РФ относительно стадии возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств - для случаев, когда наступают "отсроченные последствия" преступления, в данной ситуации гражданка была осуждена за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью" УК РФ, хотя еще до вынесения приговора потерпевший по данному уголовному делу скончался в больнице, причем смерть его, как было установлено уже после вступления приговора в законную силу, находилась в непосредственной причинно-следственной связи с нанесенной ему колото-резаной раной (Постановление КС РФ от 16.05.2007 N 6-П "По делу о проверке конституционности положений ст. 237, 413 и 418 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Курганского областного суда").
На сегодня все эти положения после решений КС РФ и последующих изменений закона полностью исключены.
Обустройство уголовного судопроизводства, помимо непосредственного усиления обеспечения неотъемлемых прав граждан, образует, в свою очередь, такие направления процессуальной политики государства, как разграничение систем и форм уголовного судопроизводства и другие [3, с. 3].
Смысл подтекста ч. 2 ст. 75 УПК РФ можно выразить следующим образом: "Во-первых, во-вторых и в-третьих, у подозреваемого и обвиняемого должен быть защитник".
Подтекстовое (направляющее к правовой активности, правовому выбору и обнаружению правовых интересов) значение последнего дополнения ст. 308 УК РФ - побудить потерпевших проходить освидетельствования и экспертизы, для них не обязательные.
Подтекст ч. 6 ст. 74 УК РФ в том, что закон как бы не предусматривает возможности отмены решения об условном осуждении вышестоящей инстанцией.
Список литературы
1. Гильт Н. Либерализация предполагает гуманизацию // Известия-Казахстан. 2011. 12 апр.
2. Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном английском праве // Правоведение. 1998. N 3. С. 103 - 112.
3. Головко Л.В. Дознание и предварительное следствие в уголовном процессе Франции. М., 1995.
4. Епихин А.Ю. Основные направления уголовной политики России на современном этапе // Вестник Удмуртского университета. Серия "Экономика и право". 2012. N 3. С. 140 - 145.
References
1. Gil't N. Liberalizacija predpolagaet gumanizaciju // Izvestija-Kazahstan. 2011. 12 apr.
2. Golovko L.V. Al'ternativy ugolovnomu presledovaniju v sovremennom anglijskom prave // Pravovedenie. 1998. N 3. S. 103 - 112.
3. Golovko L.V. Doznanie i predvaritel'noe sledstvie v ugolovnom processe Francii. M., 1995.
4. Epihin A.Ju. Osnovnye napravlenija ugolovnoj politiki Rossii na sovremennom jetape // Vestnik Udmurtskogo universiteta. Serija "Jekonomika i pravo". 2012. N 3. S. 140 - 145.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Уголовное право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.