ЮРИСПРУДЕНЦИЯ: МАГИСТЕРСКИЕ, ДИПЛОМНЫЕ, КУРСОВЫЕ
Консультационные услуги студентам
Консультационные услуги студентам
Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Уголовный процесс. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
СЛЕДСТВЕННАЯ ФОРМУЛА ОБВИНЕНИЯ КАК НЕПРЕРЕКАЕМЫЙ ИМПЕРАТИВ ДЛЯ ПРОКУРОРА И СУДА ПЕРВОЙ ИНСТАНЦИИ
Н.Н. КОВТУН
О материальной и процессуальной сути постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, а равно о центральной, определяющей роли данного акта на досудебном этапе производства по делу и его доминантном значении как для обеспечения прав и интересов сторон, так и для императивного установления предмета и пределов рассмотрения дела в суде первой инстанции написано, признаем, немало. Причем не только на монографическом уровне, но и в рамках бесчисленных публикаций, характеризующих исследуемое явление с единых, а порой и с принципиально различных по своему содержанию сторон. Повторяться без нужды или множить ссылки на эти, безусловно, востребованные работы - не задача данного исследования; а потому, если мы и будем апеллировать к подходам национальной уголовно-процессуальной доктрины, то лишь в контексте тех проблем, которые все чаще ставятся на обсуждение законодателя, доктрины и практики. Предмет нашего интереса - соотношение обвинения "следственного", формируемого постановлением о привлечении лица в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ <1>), обвинения "государственного", утверждаемого прокурором как публичный иск-притязание к суду первой инстанции (ст. 221 УПК РФ), и обвинения как непосредственно предмета оценки суда (п. 1 ч. 1 ст. 237, ст. 252 УПК РФ). Факультативно, как элемент необходимого анализа, следует определить субъекта распоряжения названным обвинением, а также критерии оптимальности его наличного процессуального статуса.
--------------------------------
<1> Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // СЗ РФ. 2001. N 52 (ч. I). Ст. 4921.
Оговорим и основные моменты анализа. Для предмета и целей исследования мы однозначно, не вступая в дискуссии, признаем и процессуальную, и материальную стороны обвинения, объективируемого посредством следственного акта о привлечении лица в качестве обвиняемого. Первая легализует систему процессуальных гарантий для стороны обвинения и стороны защиты и на данный момент более чем достаточно описана доктриной российского уголовно-процессуального права. Вторая заключается в том, что именно актом о привлечении в качестве обвиняемого преследуемое лицо привлекается к уголовной ответственности - на него возлагается обязанность дать ответ за совершенное преступление, подвергнуться за него государственному порицанию (осуждению), наказанию и судимости <2>.
--------------------------------
<2> См.: Ковтун Н.Н. Диалектика уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений в контексте сути, содержания и процесса реализации уголовной ответственности // Российская юстиция. 2022. N 1. С. 36 - 40.
Таким образом, формула обвинения должна содержать как полное описание фактической стороны преступного деяния (с указанием времени, места, способа и цели его совершения, формы вины и роли лица в совершении инкриминируемого деяния и т.д.), так и точную оценку этого деяния с позиций материального права. Нарастающие суждения доктрины о том, что в силу ряда факторов субъективного свойства следственное обвинение перестало соответствовать своему процессуальному и материальному назначению, выполняя сугубо служебные роли "легализации" задержания подозреваемого (ст. 91 - 92 УПК РФ), применения существенных мер процессуального принуждения (ст. 108 УПК РФ), "обоснования" следственных ходатайств к суду в порядке ст. 165 УПК РФ <3>, оставлены без обсуждения, ибо выходят за рамки исследования. По той же причине вне нашего внимания остается все более нарабатываемая практика вынесения пилотных и итоговых постановлений о привлечении в качестве обвиняемого <4>, а равно практика перманентного перепредъявления обвинения ("перепривлечения" к уголовной ответственности) в ходе предварительного расследования, без какого-либо изменения фактической или юридической стороны этого процессуального акта <5>.
--------------------------------
<3> См.: Россинский С.Б. Требование об избрании меры пресечения в отношении обвиняемого - причина скоропалительных и необоснованных обвинений // Российский следователь. 2024. N 2. С. 30 - 34.
<4> См.: Россинский С.Б. О недопустимости "пилотных" обвинений в досудебном производстве по уголовному делу // Сибирский юридический вестник. 2021. N 4. С. 121 - 128.
<5> См.: Ковтун Н.Н. Институт привлечения в качестве обвиняемого: о "депроцессуализации" и "дематериализации" его сути и содержания в уголовном судопроизводстве России // Российский журнал правовых исследований. 2020. Т. 7. N 1. С. 98 - 105.
Нас более интересуют правовые следствия этих явлений. Как известно, в последние годы доктрина все громче призывает обсуждать новации, связанные с отказом от постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого в рамках стадии предварительного расследования; изобличением исключительно такого субъекта, как подозреваемый, процессуальный статус которого в настоящий момент мало чем отличается от статуса обвиняемого; возложением обязанности по привлечению к уголовной ответственности (привлечению в качестве обвиняемого) на прокурора, который должен независимо оценить следственное утверждение-тезис о доказанной виновности и сформировать на этой основе публичный уголовный иск-притязание к суду о разрешении основного вопроса уголовного дела <6>.
--------------------------------
<6> См.: Гаврилов Б.Я. Актуальные проблемы правоприменительной практики в условиях действия УПК РФ // Уголовно-процессуальное право: понятие, источники, содержание: Материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора Д.С. Карева. М., 2006. С. 43 - 45.
Необходимо также учитывать и такой этап досудебного уголовного производства, как "действия и решения прокурора по делу, поступившему с обвинительным заключением" (гл. 31 УПК РФ). Одни авторы характеризуют его как самостоятельную часть досудебного судопроизводства России <7>. Другие рассматривают в качестве заключительного этапа стадии предварительного расследования <8>. Третьи видят в нем стадию процесса, имеющую свою процессуальную задачу; методы ее разрешения; управомоченных субъектов; элементы внутренней структуры (начальный и конечный момент, протяженность во времени, итоговые процессуальные акты) <9>.
--------------------------------
<7> См.: Уголовный процесс России: Учебник / Науч. ред. В.Т. Томин. М., 2003. С. 31.
<8> См.: Решетова Н.Ю. Функции прокурора после завершения предварительного расследования и до начала судебного разбирательства уголовного дела // Вестник Университета прокуратуры Российской Федерации. 2020. N 5. С. 44 - 50; Шаталова П.А. Действия прокурора по направлению уголовного дела в суд как отдельная стадия уголовного судопроизводства // Проблемы совершенствования российского законодательства: Сб. тезисов Всероссийской (с международным участием) научной конференции курсантов, слушателей и студентов (Барнаул, 12 - 13 апреля 2022 г.). Барнаул, 2023. С. 260 - 262.
<9> См.: Алексеев И.М. Деятельность прокурора по уголовному делу, поступившему с обвинительным заключением, как самостоятельная стадия уголовного процесса Российской Федерации // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2012. N 3. С. 65 - 70; Ковтун Н.Н. Формирование государственного обвинения как самостоятельная стадия уголовного судопроизводства России // Журнал российского права. 2019. N 9. С. 123 - 137.
Не менее дискуссионны и название этой стадии, ее назначение, а также суть деятельности прокурора и характер его итоговых актов. Например, Е.В. Сидоренко, детально анализируя коллизии, связанные с полномочиями прокурора по нормам гл. 31 УПК РФ, одновременно именует этот этап и "стадией утверждения обвинительного заключения" <10>, и стадией "изучения материалов уголовного дела в порядке ст. 221 УПК РФ" <11>. Между тем первое явно не тождественно второму. Второе есть средство для объективации акта искомого "утверждения". Достаточно очевидно и то, что эти акты не совпадают по цели и сути.
--------------------------------
<10> См.: Сидоренко Е.В. Решение прокурора по поступившему к нему делу, проблемы на практике // Уголовный процесс. 2024. N 4. С. 48 - 53.
<11> Там же. С. 52.
Неточны и акценты Н.С. Мановой, которая, характеризуя данный этап в качестве самостоятельной стадии процесса, утверждает, что суть и назначение этой стадии заключаются в предании обвиняемого суду <12>.
--------------------------------
<12> См.: Манова Н.С. Теоретические проблемы уголовно-процессуальных производств и дифференциация их форм: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 215.
Согласиться с указанным можно, во-первых, условно, а во-вторых, строго в контексте анализа тех типологических форм выдвижения обвинения - как публичного притязания-иска, - где оно объективируется лишь по факту предания обвиняемого суду. К примеру, по итогам оценки ("утверждения") независимым магистратом или решением большого жюри, что в процессуальных системах США или Англии действительно является актом предания обвиняемого суду.
Неоднозначную позицию по этому поводу занимает М.В. Белов. С одной стороны, он полагает, что предварительное расследование в форме дознания заканчивается утверждающей резолюцией руководителя органа дознания на обвинительном акте. С другой - отмечает, что возложение непосредственно на прокурора обязанности составлять обвинительное заключение явно приведет к затягиванию сроков предварительного расследования <13>. В итоге автор так и не отвечает на центральный вопрос: прокурор (с указанными правомочиями) функционирует в стадии предварительного расследования или как властный субъект иной самостоятельной стадии?
--------------------------------
<13> См.: Белов М.В. Направление уголовного дела, расследованного в форме дознания, прокурору как гарантия законности // Российский следователь. 2024. N 2. С. 12 - 15.
Ранее мы утверждали, что данный процессуальный этап однозначно является процессуальной стадией, суть и задачи которой состоят в проверке оснований для утверждения обвинительного заключения (акта) - фактически формирования государственного обвинения как публичного притязания-иска к суду. Обосновывали тезисы о том, что право привлечения лица в качестве обвиняемого должно быть делегировано прокурору как единственно управомоченному субъекту поддержания этого иска в суде. Анализировали качественные и содержательные отличия обвинения, сформированного в обвинительном заключении, от обвинения следственного - нередко формального и не обоснованного ни в фактической, ни в юридической части <14>. Казалось бы, преимущества обвинительного заключения как акта привлечения к уголовной ответственности очевидны; дело оставалось за малым - решиться.
--------------------------------
<14> См.: Ковтун Н.Н. Формирование государственного обвинения как самостоятельная стадия уголовного судопроизводства России. С. 130 - 137.
Вместе с тем известны и иные подходы. К примеру, С.Б. Россинский отрицает как материальную, так и процессуальную ценность обвинительного заключения, в том числе в контексте оценки последнего как публичного притязания-иска. По его мнению, суть этого акта сугубо "техническая": быть кратким "справочником" для прокурора или суда, с актуальными "закладками" по основным материалам дела. А если так, то нет особой нужды ни скрупулезно описывать в содержательной части этого акта всю фактическую сторону инкриминируемых преступных деяний, ни максимально точно квалифицировать их по нормам материального права, ни объективно анализировать доказательства стороны обвинения и защиты - все это "пустое", излишнее. По мнению указанного автора, уголовный иск-обвинение формируется именно постановлением о привлечении лица в качестве обвиняемого, а обвинительное заключение по делу "лишь дублирует, повторяет, "засиливает" сформулированную ранее следственную позицию" <15>. В итоге актуален возврат к тем форме и структуре обвинительного заключения, которые не требовали ни приведения основных доказательств по делу, ни их анализа, ни явно "навязанного" детального описания преступных деяний. Все это, повторимся, надуманно, ибо обвинительное заключение - не более чем "автореферат" по материалам уголовного дела, призванный к краткому "пересказу" ранее предъявленных обвинений <16>.
--------------------------------
<15> Россинский С.Б. Обвинительное заключение и подлинные процессуальные смыслы // Российский следователь. 2023. N 10. С. 10 - 14.
<16> См.: Россинский С.Б. Подходы к форме и содержанию обвинительного заключения должны соответствовать его предназначению // Российский следователь. 2024. N 9. С. 34.
Согласиться с указанным сложно. Во-первых, исследователь несколько неточно понимает суть обвинительного заключения как публичного притязания-иска. Как известно, основой последнего служит итоговое, обоснованное, утвержденное притязание обвинительной власти, обращенное к беспристрастному и независимому суду, о разрешении основного вопроса уголовного дела (о виновности и наказании). Постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого (ст. 171 УПК РФ) a priori не призвано решать эту задачу. Во-вторых, адресатом обвинительного заключения является непосредственно суд, тогда как постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого адресуется исключительно к названному субъекту и направлено на установление его процессуального статуса. В-третьих, управомоченным субъектом, отстаивающим данное публичное притязание (именем государства) в суде первой инстанции, обозначен именно прокурор, а не представители следственных органов. Как следствие, прав был В.К. Случевский, когда утверждал: "Обвинительный акт ни в каком случае не может быть уподоблен докладной записке, в которой с одинаковым беспристрастием излагаются как доказательства обвинения, так и доказательства защиты. Обвинительный акт есть слово обвинительной власти, и его содержание, по неизбежности, односторонне" <17>.
--------------------------------
<17> Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса: В 2 ч. Ч. 2. Судопроизводство. М., 2008. С. 215.
Таким образом, вывод для нас очевиден: обвинительное заключение, оцененное и утвержденное прокурором, - это акт не "технический" и ни разу не "справочный"; это акт формирования государственного обвинения по делу, адресуемого для разрешения по существу управомоченному суду, - по сути, запрос государства о признании права на наказание. Из этого вывода следует ряд сложных и дискуссионных вопросов, и все они связаны с обвинением.
Как известно, в 2007 году <18> прокурор фактически утратил властные полномочия по распоряжению обвинением на этапе предварительного следствия. Он более не вправе ни привлечь лицо в качестве обвиняемого, ни отменить, изменить или обжаловать соответствующее следственное постановление. Не обязательны для следственного органа и любые указания прокурора по сути этого акта. Закон буквален: обвинение на этом этапе есть следственное утверждение-тезис о виновности обвиняемого; прокурору лишь направляется копия этого акта, не более того. Пока оставим без комментария эти (своего рода) аналоги французской модели формирования обвинения следственным судьей по делам, подсудным суду ассизов, и согласимся с закрепленным законом порядком - в силу того, что, во-первых, речь явно идет о (публично заявленной) независимости и самостоятельности следственной власти, а во-вторых, дело на этот момент находится в производстве следственного органа, который и выступает процессуальным "хозяином" обвинения как в части предмета, так и в отношении его возможных материальных пределов.
--------------------------------
<18> См.: Федеральный закон от 5 июня 2007 г. N 87-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации" // СЗ РФ. 2007. N 24. Ст. 2830.
Вместе с тем, на наш взгляд, все кардинально меняется там и тогда, где и когда дело, оконченное расследованием, направляется с обвинительным заключением прокурору (ст. 221 УПК РФ). Здесь дело находится уже не в производстве у следователя; нормы гл. 31 УПК РФ регулируют производство и компетенцию прокурора - самостоятельную стадию формирования государственного обвинения по делу. Как результат, прокурор, по идее, должен обладать всей полнотой властных полномочий по проверке и оценке этого дела; в том числе в части, касающейся судьбы обвинения. На первый взгляд законодатель признает за прокурором эти правомочия, ибо предоставляет ему широкие дискреционные права по возвращению дела в следственный орган с указаниями в порядке п. 2 ч. 1 ст. 221 УПК РФ. Среди последних, напомним, требование прокурора об изменении объема обвинения, о квалификации действий обвиняемых в обвинительном заключении, полном или частичном пересоставлении обвинительного заключения. В основе этих требований лежат итоги независимой оценки данного акта и внутреннее убеждение прокурора относительно законности и актуальности изложения в нем несколько иной фактической стороны обвинения, иной квалификации деяний с позиций материального права. Именно в силу указанного прокурор не считает возможным утвердить и поддерживать непосредственно перед судом следственные варианты итоговых тезисов-утверждений.
Самостоятельно изменить обвинение в его фактической или юридической части прокурор, по нормам гл. 31 УПК РФ, a priori не вправе, несмотря на то что дело находится в его производстве. Остается апеллировать к следователю, который, однако (с согласия руководителя следственного органа), вправе не согласиться с требованиями прокурора и поставить их на обжалование в порядке ч. 4 ст. 221 УПК РФ. Впрочем, отстоять следственные позиции получится далеко не всегда: последнее слово, по букве закона, остается за обвинительной властью в лице Генерального прокурора Российской Федерации (ч. 4 ст. 221 УПК РФ), и обращенные к следствию указания, скорее всего, придется исполнить. Казалось бы, баланс сил, правомочий, возможностей восстановлен. Независимая процессуальная "фронда" в вопросе обвинения "окончена" одновременно с окончанием стадии предварительного расследования.
На самом деле - нет! Причиной тому - воля законодателя и позиции высших судебных инстанций России. Изменять обвинение в российском уголовном процессе можно исключительно в пределах наличной следственной формулы, которая определена постановлением о привлечении лица в качестве обвиняемого. Любое расхождение формулы обвинения в обвинительном заключении с формулой обвинения, содержащейся в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого, служит однозначным основанием к возвращению дела как от прокурора следователю (п. 2 ч. 1 ст. 221 УПК РФ), так и из суда прокурору (в дальнейшем - следователю) в силу п. 1 и 6 ч. 1 ст. 237 УПК РФ. Это же несоответствие является безусловным основанием к отмене приговора, постановленного в первой инстанции. Пленум Верховного Суда Российской Федерации недвусмысленно об этом говорит <19>. В итоге указания прокурора (сформированные в порядке п. 2 ч. 1 ст. 221 УПК РФ), Генерального прокурора РФ (ч. 4 ст. 221 УПК РФ), суда (п. 1 или 6 ч. 1 ст. 237 УПК РФ):
либо однозначно предполагают вынесение новых или отсекающих постановлений (о прекращении уголовного преследования) о привлечении лиц в качестве обвиняемых, которые призваны согласовать указанные выше моменты;
либо определяются (властно принимаются) строго в пределах формулы обвинения, изложенной в итоговом (окончательном) следственном постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого.
--------------------------------
<19> См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. N 5.
Есть и третий вариант: закон, доктрина, следственно-судебная практика снимают с обсуждения непреодолимое условие императивной согласованности указанных обвинений, обеспечивая баланс прав, обязанностей и правомочий различных ветвей государственной власти для задач и целей процесса.
Нам могут указать на инициативное право прокурора изменить обвинение в рамках стадии подготовки дела к судебному разбирательству (гл. 33 - 34 УПК РФ). Подобное право у прокурора действительно есть. Однако, во-первых, оно может быть реализовано только по итогам предварительных слушаний (ч. 5 ст. 236 УПК РФ); для единоличной формы подготовки дела к судебному разбирательству (гл. 33 УПК РФ) подобное правомочие прокурора не предусмотрено. Во-вторых, законодатель не указал предмет указанных слушаний, ибо такого самостоятельного основания для их назначения, как изменение прокурором обвинения, в нормах ч. 2 ст. 229 УПК РФ не имеется. Скорее всего, речь идет о слушаниях, связанных с разрешением вопроса о допустимости доказательств и возможным их исключением из обвинительного заключения решением суда. Это означает, что обвинение изменяется не ввиду несогласия прокурора с сутью и содержанием собственно следственных тезисов (обвинений), а по итогам решений, принятых на указанных слушаниях. В-третьих, законом не определена процессуальная форма подобного изменения обвинения. По идее, ясность в эти моменты вносит ч. 2 ст. 265 УПК РФ, именующая соответствующий документ постановлением прокурора об изменении обвинения, но она нисколько не раскрывает ни его структуру, ни содержание, ни вопрос о том, насколько обязателен акт утверждения этого постановления (по аналогии с утверждением обвинительного заключения) действительно управомоченным прокурором. Между тем именно по этому обвинению обвиняемый предается суду (ч. 1 ст. 252 УПК РФ). В-четвертых, нам, например, в принципе неизвестны примеры вынесения подобного постановления непосредственно в практике. И главное: полагаем, что даже в этом случае не снимается проблема согласования нового обвинения с обвинением, изложенным в следственном постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого. Определяющей для оценки суда остается формула окончательного следственного обвинения.
Не является выходом и отказ государственного обвинителя от обвинения по правилам ч. 7 ст. 246 УПК РФ, поскольку он не является актом несогласия прокурора с обвинением следственным; для него в законе указаны совершенно иные условия.
Таким образом, реальных возможностей по инициативному, кардинально иному формированию обвинения, в том числе в соответствии с общеизвестной идеей целесообразности уголовного преследования, в нормах УПК РФ для прокурора не предусмотрено.
Не решат проблему и настойчивые предложения процессуальной доктрины о кардинальном изменении статуса прокурора в контексте норм ст. 221 - 222 УПК РФ <20>. Даже если законодатель воспримет эти идеи и вернет прокурору право на инициативное изменение обвинения, составление нового обвинительного заключения (отвечающего внутреннему его убеждению), прокурор все равно будет связан формулой следственного постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого. В итоге дело как минимум будет властно возвращено из суда прокурору для согласования указанных формул. Последующее развитие событий всецело известно:
либо прокуратура принципиально отстаивает свое назначение в уголовном процессе и не утверждает обвинительное заключение, пока позиции сторон не будут обоюдно согласованы;
либо прокурор "сдается" и утверждает обвинительное заключение в редакции следственной формулы;
либо процессуальную самостоятельность и независимость до последнего отстаивает именно следственный орган, в силу чего и дело, и обвинение теряют какую-либо реальную судебную перспективу.
--------------------------------
<20> См.: Решетова Н.Ю. Указ. соч. С. 45 - 50; Сидоренко Е.В. Указ. соч. С. 50 - 53.
Следственные органы, как представляется, вполне осознали латентную ценность этой интересной процессуальной ловушки. Об этом свидетельствуют, например, позиции Ю.А. Цветкова, который, публично полемизируя с С.Б. Россинским относительно его понимания формы, структуры, назначения обвинительного заключения по делу, приводит весьма показательные оценки сути этого процессуального акта. В его (сугубо "следственном"!) понимании - это акт коммуникации:
между следователем, руководителем следственного органа и прокурором по согласованию воль всех троих в единое процессуальное решение (в том числе в части установления предмета и пределов судебного разбирательства);
следователем и стороной защиты - посредством которого следователь в первый и, как правило, единственный раз аргументированно и развернуто высказывается по доказанности фактической и юридической стороны дела;
следователем и государственным обвинителем как между автором сценария судебного разбирательства и актером - исполнителем своей роли на "сцене" суда;
следователем и судом по передаче предельно емкого и структурированного сообщения о результатах предварительного следствия, необходимых и достаточных для организации судебного разбирательства, постановления приговора или принятия иного судебного решения <21>.
--------------------------------
<21> См.: Цветков Ю.А. Обвинительное заключение как акт коммуникации // Уголовное судопроизводство. 2024. N 3. С. 32.
Следовало бы отказаться от сугубо субъективных оценок этого интересного понимания, но слишком уж чрезмерно, властно, "ведомственно" расставлены акценты - как в определении авторов играемого сценария и доминантных исполнителей расписанных ролей, так и в части действий всего лишь "приглашенных" актеров, призванных по мере таланта сыграть заранее прописанные репризы. Вызывает опасения и то, что именно с ведомственных ("коммуникационных"?) позиций заранее и предрешенно заявляется об исходном "сценарии" для организации (нужного?) судебного разбирательства и о постановлении заранее расписанного в этом "сценарии" приговора.
Воздержимся от дальнейшего комментария и предложим наше видение решения этой коллизии:
1) либо согласованно на законодательном и практическом уровне следует отказаться от императивного значения следственной формулы для прокурора и суда, отчетливо понимая, какой именно орган и для каких именно целей оперирует обвинением в рамках процесса, - естественно, с ограничениями в повороте к худшему, предусмотренными ч. 2 ст. 252 УПК РФ;
2) либо, опять же без какой-либо заранее установленной "предрешенности" в актах и полномочиях, оставить последнее слово по формуле должного обвинения как иска к суду за Генеральным прокурором РФ (ч. 4 ст. 221 УПК РФ);
3) либо кардинально изменить форму процесса и решить вопрос о распоряжении предварительным и итоговым обвинением как собственно публичным притязанием-иском к суду по аналогии с известными моделями, например, США, Франции, ФРГ. Благо их достоинства и недостатки также в целом известны.
Библиографический список
1. Алексеев И.М. Деятельность прокурора по уголовному делу, поступившему с обвинительным заключением, как самостоятельная стадия уголовного процесса Российской Федерации // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2012. N 3. С. 65 - 70.
2. Белов М.В. Направление уголовного дела, расследованного в форме дознания, прокурору как гарантия законности // Российский следователь. 2024. N 2. С. 12 - 15.
3. Гаврилов Б.Я. Актуальные проблемы правоприменительной практики в условиях действия УПК РФ // Уголовно-процессуальное право: понятие, источники, содержание: Материалы научно-практической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения профессора Д.С. Карева. М.: Городец, 2006. С. 43 - 45.
4. Ковтун Н.Н. Диалектика уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений в контексте сути, содержания и процесса реализации уголовной ответственности // Российская юстиция. 2022. N 1. С. 36 - 40.
5. Ковтун Н.Н. Институт привлечения в качестве обвиняемого: о "депроцессуализации" и "дематериализации" его сути и содержания в уголовном судопроизводстве России // Российский журнал правовых исследований. 2020. Т. 7. N 1. С. 98 - 105.
6. Ковтун Н.Н. Формирование государственного обвинения как самостоятельная стадия уголовного судопроизводства России // Журнал российского права. 2019. N 9. С. 123 - 137.
7. Манова Н.С. Теоретические проблемы уголовно-процессуальных производств и дифференциация их форм: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. 250 с.
8. Решетова Н.Ю. Функции прокурора после завершения предварительного расследования и до начала судебного разбирательства уголовного дела // Вестник Университета прокуратуры Российской Федерации. 2020. N 5. С. 44 - 50.
9. Россинский С.Б. О недопустимости "пилотных" обвинений в досудебном производстве по уголовному делу // Сибирский юридический вестник. 2021. N 4. С. 121 - 128.
10. Россинский С.Б. Обвинительное заключение и подлинные процессуальные смыслы // Российский следователь. 2023. N 10. С. 10 - 14.
11. Россинский С.Б. Подходы к форме и содержанию обвинительного заключения должны соответствовать его предназначению // Российский следователь. 2024. N 9. С. 33 - 38.
12. Россинский С.Б. Требование об избрании меры пресечения в отношении обвиняемого - причина скоропалительных и необоснованных обвинений // Российский следователь. 2024. N 2. С. 30 - 34.
13. Сидоренко Е.В. Решение прокурора по поступившему к нему делу, проблемы на практике // Уголовный процесс. 2024. N 4. С. 48 - 53.
14. Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса: в 2 ч. Ч. 2. Судопроизводство. М.: Зерцало, 2008. 488 с.
15. Уголовный процесс России: Учебник / Науч. ред. В.Т. Томин. М.: Юрайт-Издат, 2003. 821 с.
16. Цветков Ю.А. Обвинительное заключение как акт коммуникации // Уголовное судопроизводство. 2024. N 3. С. 29 - 33.
17. Шаталова П.А. Действия прокурора по направлению уголовного дела в суд как отдельная стадия уголовного судопроизводства // Проблемы совершенствования российского законодательства: Сб. тезисов Всероссийской (с международным участием) научной конференции курсантов, слушателей и студентов (Барнаул, 12 - 13 апреля 2022 г). Барнаул: БЮИ МВД России, 2023. С. 260 - 262.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Уголовный процесс, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.
Навигация по сайту:
Контакты:
"Горячие" документы: