ЮРИСПРУДЕНЦИЯ: МАГИСТЕРСКИЕ, ДИПЛОМНЫЕ, КУРСОВЫЕ
Консультационные услуги студентам
Консультационные услуги студентам
Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Трудовое право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
ПУБЛИЧНАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ СОВЕРШАЕМОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ: ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ И КВАЛИФИКАЦИЯ
Н.Ю. СКРИПЧЕНКО
Транслирование отдельными лицами агрессивного поведения и жестокости, оскорблений и издевательств в информационном пространстве объективизировало недостаточность правового механизма противодействия соответствующему деструктивному поведению. В частности, до августа 2024 года нормативные акты позволяли привлечь виновных к ответственности исключительно за вред, причиненный жертве противоправных посягательств. При этом профилактический эффект применяемых принудительных мер нивелировался популярностью нарушителей, обретенной за счет эпатажности распространяемого материала и приносящей высокие доходы, значительную часть которых составляют средства зрителей, финансирующих противоправные действия блогеров.
Вызвавшая широкий общественный резонанс серия стримов с летальным исходом предопределила обсуждение в Совете Федерации необходимости реализации мер по пресечению распространения деструктивного интернет-контента и выработку конкретных предложений по реформированию закона. Фокусируя внимание на негативных последствиях "нового жанра", не только выходящих за рамки вреда, причиненного частным интересам, но также искажающих социальные представления о допустимом поведении и способах заработка, способствующих формированию криминальной субкультуры и садистских наклонностей, сенаторы предложили криминализировать трансляцию в информационном пространстве правонарушающего поведения, дополнив ст. 282 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ) <1> ч. 3, содержащей соответствующий состав преступления <2>.
--------------------------------
<1> СЗ РФ. 1996. N 25. Ст. 2954.
<2> Подробнее см.: В Совфеде предложили наказывать за треш-стримы лишением свободы // https://rg.ru/2021/01/21/v-sovfede-predlozhili-nakazyvat-za-tresh-strimy-lisheniem-svobody.html (дата обращения: 30.01.2025).
Необходимость специального уголовно-правового регулирования треш-стримов стала предметом обсуждения и в научных кругах. В целом разделяя идею задействовать потенциал уголовного закона для пресечения соответствующих противоправных посягательств, ученые разошлись во мнениях относительно места нового состава в системе преступлений и содержания его криминообразующих признаков. Одни специалисты, поддержав предложение сенаторов, критически оценили конкретизацию в ч. 3 ст. 282 УК РФ цели распространения подобного контента (извлечение материальной или иной выгоды (наращивание популярности)), посчитав это ограничением сферы действия потенциального запрета <3>. Другие выразили сомнения в обоснованности отнесения нового состава к числу преступлений экстремистской направленности, выделяя общественную нравственность в качестве объекта негативного воздействия деструктивного контента, транслируемого в информационном пространстве <4>. Большинство представителей правовой доктрины полагали оптимальной моделью регулирования установление более строгих санкций за публичную демонстрацию совершаемых криминальных посягательств в информационных сетях в рамках уже существующего механизма посредством закрепления соответствующего объективного признака в числе обстоятельств, отягчающих наказание, и в числе квалифицирующих признаков популярных среди стримеров преступлений <5>.
--------------------------------
<3> См.: Полунина Е.Н., Антонова А.В. Проблемы законодательного регулирования ответственности за "треш-стрим" в Интернете // Закон и право. 2021. N 3. С. 90 - 91.
<4> См.: Грачева Ю.В., Маликов С.В. Треш-стрим: социальная обусловленность криминализации // Актуальные проблемы российского права. 2021. N 6. С. 202 - 210.
<5> См.: Берестовой А.Н. Вопросы криминализации девиантного поведения в сети Интернет (уголовно-правовой аспект) // Юристъ-Правоведъ. 2023. N 4. С. 96 - 101; Григорьев В.Н. Об усилении уголовной ответственности создателей треш-стримов // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2021. N 2. С. 36 - 40; Капитонова Е.А. Пранки, треш-стримы и другие новые формы девиантных действий, совершаемых в погоне за популярностью: проблемы квалификации // Уголовное право. 2024. N 2. С. 24 - 34; Фильченко А.П. Охрана общественной нравственности от посягательств в форме прямых трансляций противоправного поведения (треш-стримов) // Труды Академии управления МВД России. 2021. N 4. С. 90 - 100.
Последний вариант нашел поддержку в парламенте, принявшем 8 августа 2024 г. Федеральный закон N 218-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" <6>. Параллельно были приняты акты, внесшие изменения в нормативные документы позитивного регулирования и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (далее - КоАП РФ) <7>, направленные на противодействие распространению деструктивного контента в информационном пространстве. Так, в результате редактирования Федеральных законов от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" <8> и от 29 декабря 2010 г. N 436-ФЗ "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию" <9> появилось легальное определение информации, образующей предмет деструктивного контента, а также возможность блокировать распространение соответствующего материала, лишая блогера зрительской аудитории <10>.
--------------------------------
<6> СЗ РФ. 2024. N 33 (ч. I). Ст. 4914.
<7> СЗ РФ. 2002. N 1 (ч. I). Ст. 1.
<8> СЗ РФ. 2006. N 31 (ч. I). Ст. 3448.
<9> СЗ РФ. 2011. N 1. Ст. 48.
<10> См.: Федеральные законы от 8 августа 2024 г. N 219-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" // СЗ РФ. 2024. N 33 (ч. I). Ст. 4915; N 216-ФЗ "О внесении изменений в Федеральный закон "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" и отдельные законодательные акты Российской Федерации" // СЗ РФ. 2024. N 33 (ч. I). Ст. 4912.
Нарушение запрета на распространение информации, оскорбляющей человеческое достоинство и общественную нравственность, выражающей явное неуважение к обществу, содержащей изображение действий с признаками противоправных, в том числе насильственных, определено в качестве административного правонарушения, влекущего наложение штрафных санкций и конфискацию оборудования, использованного для изготовления такой информации (ч. 12 ст. 13.15 КоАП РФ). Расширение перечня деяний, наказуемых в административном порядке, обеспечило в том числе неотвратимость ответственности лиц, транслирующих в информационных сетях действия, только имитирующие издевательства и насилие (а в действительности их "жертвы" являются выгодоприобретателями и терпят "унижение", играя отведенную сценарием роль).
В п. 3 примечаний к ст. 13.15 КоАП РФ перечислены исключения - материалы, распространение которых реализует социально значимые цели и потому не подпадает под государственное порицание.
Восполняя вакуум правового регулирования, указанные нормативные изменения отличаются системностью, вызывая лишь вопрос о том, насколько обоснованно установление административного наказания для юридических лиц. Закрепив в качестве составообразующего признака мотив (хулиганский, корыстный или иные низменные побуждения), законодатель исключил корпоративного субъекта из числа лиц, подлежащих ответственности по ч. 12 ст. 13.15 КоАП РФ.
Что же касается изменений, внесенных в уголовный закон, то их анализ не только выявляет отступления от системного подхода, лежащего в основе расположения обстоятельств, отягчающих наказание, и квалифицирующих признаков (новый признак - совершение преступления с публичной демонстрацией, в том числе в средствах массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетях (включая сеть Интернет), - будучи объективным, закреплен в ч. 1 ст. 63 и в ч. 2 ст. 105, 117, 126 УК РФ в числе субъективных), но и актуализирует проблемы содержания объективной стороны новых составов, значимые для квалификации преступлений.
Во-первых, объединение в рамках одного состава действий, посягающих на жизнь, здоровье, физическую неприкосновенность и свободу соответственно, и публичной демонстрации процесса их совершения ставит вопрос о допустимости вменения рассматриваемого объективного признака лицу, размещающему деструктивный контент не в режиме реального времени, а после криминального посягательства. Отсутствие судебных решений, содержащих обвинение в совершении криминальных посягательств, охватываемых новыми запретами, исключает анализ подходов правоприменителя к реализации рассматриваемых норм.
Официальное толкование исследуемого признака, данное Пленумом Верховного Суда Российской Федерации в абз. 3 п. 22 Постановления от 15 декабря 2022 г. N 37 "О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях в сфере компьютерной информации, а также иных преступлениях, совершенных с использованием электронных или информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть Интернет <11>, допускает квалификацию "размещения на личных страницах и на страницах групп пользователей информации, запрещенной законом" как "публичной демонстрации с использованием информационно-телекоммуникационных сетей". В свою очередь, представители правовой доктрины, раскрывая содержание аналогичного признака, предусмотренного п. "г" ч. 2 ст. 245 УК РФ, полагают возможным его вменение лицам, размещающим в информационном пространстве заснятые материалы жестокого обращения с животными, и приводят примеры резонансных случаев, послуживших поводом для закрепления соответствующего признака в числе квалифицирующих состава ст. 245 УК РФ в 2017 году <12>.
--------------------------------
<11> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2023. N 3.
<12> Так, Э.Н. Жевлаков ссылается на приговор Московского районного суда г. Твери от 14 мая 2019 г. по уголовному делу N 1-128/2019. Судом установлено, что Б-в И.В. топил кота путем насильственного погружения его головы в бак с водой, а П-а В.С. снимала этот процесс на видеокамеру мобильного телефона. Затем виновные выложили видеоролик с гибелью животного в социальной сети "ВКонтакте", снабдив комментариями, как надо правильно топить котят. Подробнее см.: Жевлаков Э.Н. Экологические и альтернативно-экологические преступления, совершаемые с использованием средств массовой информации, электронных или информационно-телекоммуникационных систем // Уголовное право. 2024. N 5. С. 36.
Транслирование в социальных сетях проявлений агрессии и жестокости негативно сказывается на нравственных социальных установках. Увязывание же криминального характера деяния с обеспеченной виновным доступностью совершаемого преступления для внимания неограниченного круга лиц трансформирует конструкцию объективной стороны состава, перенося момент окончания преступления, установленный основным составом, на момент обнародования противоправного посягательства. Стремление удержать реализацию запретов в рамках положений закона о стадиях преступления влечет, на наш взгляд, ограничительное толкование рассматриваемых норм, ориентированное на вменение антистриминговых составов только лицам, ведущим прямую трансляцию совершаемых преступлений в информационном пространстве, и тем самым обесценивающее опасность отложенной демонстрации криминальных посягательств в социальных сетях, что снижает значимость изменений, внесенных в уголовный закон. Демонстрация виновным насилия непосредственно в момент его совершения предполагает иную правовую оценку, чем распространение такой информации постфактум, не в режиме реального времени, при схожести характера и криминальных посягательств и негативного влияния подобного контента на общественную нравственность.
Во-вторых, новые составы, отличаясь сложным содержанием объективной стороны, аккумулирующей разные по характеру действия, вызывают вопрос о том, как оценивать действия субъектов, выполняющих разные роли в криминальном посягательстве. Предположим, один совершает действия, непосредственно образующие суть запрета, и причиняет вред основному объекту уголовно-правовой охраны, другой же ведет прямую трансляцию этих действий в информационных сетях. Формально оба лица, выполняя объективную сторону состава, являются соисполнителями преступления, совершенного в группе. Но насколько обоснованно рассматривать "транслятора" в качестве соисполнителя убийства, учитывая характер причиняемого им вреда? Пленум Верховного Суда Российской Федерации полагает возможным <13> оценивать действия, направленные на подавление сопротивления жертвы, как соисполнительство в убийстве. Но и такое расширительное толкование закона, допускающее квалификацию как соисполнительство действий, явно выходящих за рамки объективной стороны состава убийства, не позволяет оценивать "публичную демонстрацию умышленного лишения жизни" как "совместные" (с непосредственным исполнителем) действия, направленные на лишение жизни потерпевшего, что, на наш взгляд, исключает групповой способ.
--------------------------------
<13> См.: п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 3. В названном пункте в качестве соисполнительства в убийстве называется подавление сопротивления жертвы, лишение ее возможности сопротивляться. Не находясь в причинной связи с общественно опасными последствиями напрямую, такие действия по сути являются пособничеством, но ограничительное толкование высшим судебным органом "группы лиц по предварительному сговору" допускает оценку действий, создающих необходимые условия исполнителю для выполнения объективной стороны, как соисполнительства.
Отказ от дополнительного вменения признака "совершение группой лиц по предварительному сговору" лицам, выполняющим разные роли в криминальных посягательствах, описанных новыми составами, не устраняет сомнений в обоснованности установления единой санкции за совершение разных по степени общественной опасности посягательств: действия одного лица направлены на причинение вреда личным правам человека (жизнь, здоровье, физическая свобода), другого - на общественную нравственность.
На наш взгляд, неоднородность объекта посягательства исключает единую правовую оценку действий лиц, между которыми отсутствует субъективная связь. Так, очевидец, ведущий прямую трансляцию в информационном пространстве наблюдаемого криминального посягательства, подлежит ответственности по ч. 12 ст. 13.15 КоАП РФ при условии установления составообразующих низменных побуждений, а лицо, посягающее на охраняемые уголовным законом объекты, - уголовному преследованию.
Зритель же деструктивного контента, высказывающий конкретные пожелания о способах применения насилия к жертве, материально стимулирующий совершение блогером криминальных действий, может понести наказание за подстрекательство к преступлению.
В-третьих, изощренность насилия, применяемого стримером к жертве для поддержания зрительского интереса, может образовывать "особую жестокость", влекущую более строгое наказание как квалифицирующий признак в составах убийства (п. "д" ч. 2 ст. 105 УК РФ) и истязания (п. "д" ч. 2 ст. 117 УК РФ) либо как обстоятельство, отягчающее наказание (п. "и" ч. 1 ст. 63 УК РФ).
Демонстрируемое в прямом эфире глумление над потерпевшим, унижение его человеческого достоинства может быть доступно для просмотра близким потерпевшему лицам, что с учетом толкования признака "особая жестокость", данного Пленумом Верховного Суда РФ <14>, может послужить основанием для его вменения виновному в случае, если будет доказано осознание последним того, что криминальные посягательства причиняют особые страдания близким потерпевшему лицам, дистанционно присутствующим при совершаемом насилии.
--------------------------------
<14> В соответствии с абз. 2 п. 8 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" особая жестокость может выражаться в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный сознавал, что своими действиями причиняет им особые страдания.
В-четвертых, абстрактность диспозиции ч. 1 ст. 127.2 "Использование рабского труда" УК РФ дезориентирует правоприменителя, затрудняя определение характера действий, публичная демонстрация которых будет образовывать состав п. "е" ч. 2 указанной нормы. В частности, неясно, достаточно ли для соответствующей квалификации открытого показа в социальных сетях выполняемой "рабом" работы, образующей суть использования рабского труда; условий жизни потерпевшего, свидетельствующих о его положении как раба. Очевидно, транслируемый контент должен отражать принуждение жертвы к выполнению трудовых функций, зависимое состояние потерпевшего, лишающее его возможности распоряжаться правом на труд по своему усмотрению.
Что касается действий, образующих похищение человека (ч. 1 ст. 126 УК РФ), то их нормативная неопределенность компенсирована разъяснениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации <15>, но и они не дают ответа на вопрос, можно ли вменить п. "з" ч. 2 названной статьи лицу, транслирующему в прямом эфире действия по перемещению или удержанию потерпевшего против его воли.
--------------------------------
<15> Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 декабря 2019 г. N 58 "О судебной практике по делам о похищении человека, незаконном лишении свободы и торговле людьми" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2020. N 3.
В целом следует отметить характерную для похищения человека и использования рабского труда тайность криминальных посягательств, которая исключает требуемую правилами юридической техники типичность (характерность) для признака, закрепляемого в качестве квалифицирующего <16>.
--------------------------------
<16> В доктрине уголовного права типичность (свойственность, распространенность, характерность и т.п.) увязывается с фактической или вероятностной распространенностью на практике для отражаемого в квалифицированном составе вида преступления. Подробнее см.: Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация уголовной ответственности в уголовном праве. СПб., 2002. С. 188.
В пояснительной записке к проекту Закона <17>, усилившего ответственность за совершение преступлений с публичной демонстрацией, в том числе в средствах массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетях (включая сеть Интернет), отсутствует обоснование внесения соответствующих дополнений в ст. 126 и 127.2 УК РФ. Описанные в средствах массовой информации и специальной литературе многочисленные преступления <18>, демонстрируемые посредством треш-стримов, не содержат примеров похищения человека и использования рабского труда. Изложенные обстоятельства ставят под сомнение необходимость расширения перечня квалифицирующих признаков преступлений, посягающих на физическую свободу. Выявленные же факты трансляции в социальных сетях лишения жизни и причинения вреда здоровью по неосторожности <19> ставят под сомнение обоснованность нормативных ограничений, установленных в п. "т" ч. 1 ст. 63 УК РФ и определяющих демонстрацию неправомерных действий в качестве обстоятельства, отягчающего наказание только лицам, осуждаемым за умышленные преступления.
--------------------------------
<17> Паспорт проекта Федерального закона N 506240-8 "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации" (в части усиления ответственности за совершение преступлений с публичной демонстрацией, в том числе в средствах массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетях (включая сеть Интернет))" // Документ опубликован не был. Источник - СПС "КонсультантПлюс".
<18> См., например: Пестерева Ю.С., Тимошенко С.Е. Уголовно-правовые, криминологические, криминалистические аспекты публичной демонстрации преступлений против личности в информационно-телекоммуникационной сети Интернет // Сибирское юридическое обозрение. 2024. N 4. С. 596 - 608.
<19> Например, по ст. 109 УК РФ было возбуждено уголовное дело по факту смерти 60-летнего Д., выпившего в кадре полтора литра дешевой водки. Подробнее см.: https://aif.ru/society/web/donaty_za_sadizm_kto_takie_tresh-strimery_i_kak_nayti_na_nih_upravu (дата обращения: 29.01.2025).
Не претендуя на бесспорность изложенного выше, отметим профилактическую значимость рассмотренных изменений, внесенных в уголовный закон, так как и при нулевом применении новые запреты обеспечивают общую превенцию. Практическая же востребованность новых норм создаст эмпирическую базу, обобщение которой позволит не только выработать универсальные критерии уголовно-правовой оценки девиантных действий, деструктивно влияющих на нравственные социальные установки, но и устранить вскрывшиеся дефекты нормативного регулирования.
Библиографический список
1. Берестовой А.Н. Вопросы криминализации девиантного поведения в сети Интернет (уголовно-правовой аспект) // Юристъ-Правоведъ. 2023. N 4. С. 96 - 101.
2. Грачева Ю.В., Маликов С.В. Треш-стрим: социальная обусловленность криминализации // Актуальные проблемы российского права. 2021. N 6. С. 202 - 210.
3. Григорьев В.Н. Об усилении уголовной ответственности создателей треш-стримов // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2021. N 2. С. 36 - 40.
4. Жевлаков Э.Н. Экологические и альтернативно-экологические преступления, совершаемые с использованием средств массовой информации, электронных или информационно-телекоммуникационных систем // Уголовное право. 2024. N 5. С. 32 - 39.
5. Капитонова Е.А. Пранки, треш-стримы и другие новые формы девиантных действий, совершаемых в погоне за популярностью: проблемы квалификации // Уголовное право. 2024. N 2. С. 24 - 34.
6. Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация уголовной ответственности в уголовном праве. СПб.: Юридцентр "Пресс", 2002. 300 с.
7. Пестерева Ю.С., Тимошенко С.Е. Уголовно-правовые, криминологические, криминалистические аспекты публичной демонстрации преступлений против личности в информационно-телекоммуникационной сети Интернет // Сибирское юридическое обозрение. 2024. N 4. С. 596 - 608.
8. Полунина Е.Н., Антонова А.В. Проблемы законодательного регулирования ответственности за "треш-стрим" в Интернете // Закон и право. 2021. N 3. С. 90 - 91.
9. Фильченко А.П. Охрана общественной нравственности от посягательств в форме прямых трансляций противоправного поведения (треш-стримов) // Труды Академии управления МВД России. 2021. N 4. С. 90 - 100.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Трудовое право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.
Навигация по сайту:
Контакты:
"Горячие" документы: