Антикоррупционный правовой механизм: межотраслевые коллизии. Статьи по предмету Правоохранительные органы Российской Федерации

Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Правоохранительные органы Российской Федерации. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии

ЗАКАЗАТЬ

Вернуться к списку статей по юриспруденции

АНТИКОРРУПЦИОННЫЙ ПРАВОВОЙ МЕХАНИЗМ: МЕЖОТРАСЛЕВЫЕ КОЛЛИЗИИ

С.М. ИНШАКОВ, В.А. КАЗАКОВА

В противодействии коррупции правовые меры играют ключевую роль. При этом коррупционные деяния не всегда находились под запретом. Например, такой феномен, как "кормление", был символом золотого века коррупционеров в России. Осмысление общественной опасности этого негативного явления стало импульсом установления правового запрета. "Принятие денег (взяточничество) лишь со временем приобрело отрицательный оттенок и стало уподобляться лихоимству, подкупу, коррупции, совращению и тому подобному" <1>. Лихоимцы и мздоимцы оказались под угрозой строгого наказания.
--------------------------------
<1> Правовые основы противодействия коррупции: международные и национальные стандарты и инициативы: монография: в 2 т. Т. 1 / под общ. ред. Т.Я. Хабриевой, Р.А. Курбанова. М., 2021. С. 15.

Однако принятие правовой нормы, содержащей соответствующую диспозицию и санкцию, - мера необходимая, но недостаточная. На этой основе происходит осмысление того, что право может эффективно моделировать общественные отношения лишь в системе с иными мерами. Эту систему следует определить как антикоррупционный механизм, в котором правовой элемент играет решающую роль. В свою очередь, антикоррупционный правовой механизм, будучи подсистемой более масштабного социального феномена, представляет систему норм уголовного и административно-деликтного права, уголовного и административного процесса, уголовно-исполнительного права. Помимо норм, этот механизм охватывает и специфику практики их реализации в ходе дознания, предварительного расследования, судебного разбирательства и исполнения судебных решений.
Система правовых норм - это главный элемент правового механизма, так как эффективность его функционирования зависит от основания, платформы, позволяющей устойчиво работать остальным конструкциям, а не балансировать в поисках равновесия.
В борьбе с коррупцией доминантой этой системы являются нормы уголовного права. Не случайно определение коррупции, представленное в Федеральном законе от 25 декабря 2008 г. N 273-ФЗ "О противодействии коррупции", заключается в перечислении основных коррупционных преступлений, таких как "злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами".
Первостепенное значение уголовного законодательства в противодействии коррупции подтверждается и наличием Указания Генеральной прокуратуры России N 738/11, МВД России N 3 от 25 декабря 2020 г. "О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности", в котором содержатся критерии коррупционных преступлений, позволяющие отнести к таковым значительную долю деяний должностных лиц, использующих свое служебное положение в корыстных целях.
Внимание к уголовно-правовым нормам борьбы с коррупцией проявляется в Национальном плане противодействия коррупции на 2021 - 2024 годы (далее - Национальный план), утвержденном Указом Президента РФ от 16 августа 2021 г. N 478. По сравнению с предыдущими национальными планами (2010, 2012, 2014, 2016 и 2018 гг.) уголовно-правовым мерам придается гораздо большее значение. В частности, этому посвящен разд. V "Применение мер административного, уголовного и уголовно-процессуального воздействия и уголовного преследования", который сформулирован в развитие позиций предыдущих национальных планов и содержит конкретные мероприятия, направленные на уточнение ряда положений и исправление имеющихся противоречий в законодательстве. Это касается:
ст. 289 УК РФ, в которой предлагается дифференцировать ответственность, усилив ее для лиц, занимающих государственную должность Российской Федерации, государственную должность субъекта РФ или главы органа местного самоуправления;
ч. 1 и 4 ст. 204.1 и ч. 1 и 5 ст. 291.1 УК РФ, санкции которых содержат предпосылки назначения несправедливых наказаний за эти деяния, когда наказуемость обещания или предложения посредничества во взяточничестве выше, чем самого посредничества в этих преступлениях. На настоящий момент эти меры в УК РФ не реализованы.
Начало специальной военной операции 24 февраля 2022 г. породило новые вызовы в том числе в борьбе с коррупцией, что не могло быть учтено в Национальном плане 2021 г., но тем не менее потребовало принятия и реализации уголовно-правовых новаций. В частности, приоритетным стало обеспечение защиты государственного оборонного заказа. Если в 2017 г. в УК РФ были введены две статьи, содержащие запрет злоупотребления должностными полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа в отношении специального субъекта - должностного лица (ст. 285.4) и злоупотребления полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа в отношении специального субъекта - лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации (ст. 201.1), то в 2022 г. в Уголовный кодекс вошли еще четыре статьи в развитие норм вышеназванных уголовно-правовых запретов в отношении оборонного заказа:
201.2 "Нарушение условий государственного контракта по государственному оборонному заказу либо условий договора, заключенного в целях выполнения государственного оборонного заказа";
201.3 "Отказ или уклонение лица, подвергнутого административному наказанию, от заключения государственного контракта по государственному оборонному заказу либо договора, необходимого для выполнения государственного оборонного заказа";
285.5 "Нарушение должностным лицом условий государственного контракта по государственному оборонному заказу либо условий договора, заключенного в целях выполнения государственного оборонного заказа";
285.6 "Отказ или уклонение должностного лица, подвергнутого административному наказанию, от заключения государственного контракта по государственному оборонному заказу либо договора, необходимого для выполнения государственного оборонного заказа.
Все шире проникающая в уголовное законодательство административная преюдиция обнаруживает тенденцию к сближению этих двух публичных отраслей права. При этом нормы, содержащиеся в КоАП РФ, существенно увеличивают сеть правовых запретов, накладываемых на общественные отношения, которые могут быть подвержены коррупционным деформациям со стороны недобросовестных чиновников. Вышеприведенные нормы - тому подтверждение. Нередко в качестве квалифицирующего признака административных правонарушений законодатель использует признак повторности (ч. 2, 4 ст. 19.7.10 "Непредставление сведений или представление заведомо недостоверных сведений в орган, осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций" КоАП РФ). Но в этих случаях повторность административного правонарушения не превращает его в преступление. Отношение к "воскрешению" административной преюдиции среди специалистов различное, чаще отрицательное <2>, чем положительное <3>; большинство считают, что в том виде, в котором оно представлено сейчас, - это нарушение межотраслевых связей и принципов деликтных отраслей права, так как признак общественной опасности деяния подменяется признаком общественной опасности личности <4>.
--------------------------------
<2> См., например: Лопашенко Н.А. Административной преюдиции в уголовном праве - нет! // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2011. N 3 (23). С. 64 - 71; Коробеев А.И. Уголовно-правовая политика современной России: проблемы установления межотраслевых связей // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. М., 2022. С. 56 - 61.
<3> См.: Богданов А.В. Административная преюдиция в уголовном праве России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019.
<4> См., например: Анисимов В.Ф., Акинина Н.Ю. Обоснованность уголовно-правовых норм с административной преюдицией // Вестник Томского государственного университета. 2018. N 435. С. 206; Пудовочкин Ю.Е. Уголовное и административно-деликтное право: актуальные проблемы и перспективы взаимодействия // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. С. 108 - 113.

Таким образом, не все новации публичного законодательства удачно его дополняют, что, вероятно, связано с поспешным законотворческим процессом, не учитывающим необходимость соблюдения структурности права и юридической техники. Это отмечают многие правоведы, приходя к выводу о наличии "активного и бессистемного правотворчества, основанного чаще на поводах, а не на основаниях для юридических новелл. В результате растет рассогласованность юридических правил, в том числе различной отраслевой принадлежности" <5>. За неполный 2022 г. в КоАП РФ внесены изменения семью федеральными законами, а в УК РФ - двенадцатью. Часто возникают коллизии как между нормами одного законодательства, так и межотраслевые.
--------------------------------
<5> Береза О.А., Бойко А.И. Особенности уголовного права как его идентификационный признак и результат межотраслевого взаимодействия // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. С. 23.

Если раньше можно было говорить о разграничении преступлений и административных правонарушений по признаку наличия в первых и отсутствия во вторых общественной опасности, то сейчас подобные утверждения представляются устаревшими. Вряд ли можно согласиться со следующей позицией, высказанной в литературе в 2022 г.: "Нормы КоАП РФ применяются при отсутствии в деянии общественной опасности. При появлении таковой вступают в действие нормы УК РФ. Возникновение общественной опасности связывается либо с размером причиненного ущерба, либо с совершением деяния при наличии квалифицирующих обстоятельств" <6>. Последствия административных правонарушений в современном КоАП РФ иногда весьма тяжкие, что дает возможность избежать уголовной ответственности, а для правоприменителей создает предпосылки исключения ее по коррупционной схеме. Так, в ч. 3 ст. 6.3 "Нарушение законодательства в области обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия населения" КоАП РФ предусмотрены последствия в виде смерти человека.
--------------------------------
<6> Яковлева Л.В. Уголовное и административное право: современные проблемы взаимосвязи // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. С. 317.

Прослеживается явная тенденция дополнения КоАП РФ деяниями, описание которых дословно совпадает с преступлениями. При этом субъектом такого административного правонарушения признается юридическое лицо. Таких примеров немало, в частности ст. 19.28 "Незаконное вознаграждение от имени юридического лица" КоАП РФ и преступления, связанные со взяточничеством и коммерческим подкупом (ст. 291, 291.2, 204, 204.2 УК РФ).
Причина этого - отсутствие уголовной ответственности юридических лиц по российскому праву. Однако вряд ли стоит считать удачным выходом игнорирование общественной опасности деяния путем объявления его как преступлением, так и административным правонарушением.
Там, где в качестве субъектов указаны не только юридические лица, должностные лица, но и граждане, не всегда ясно, к какой ответственности их следует привлечь - к административной или уголовной. Оговорка в статьях КоАП РФ "если эти действия не содержат признаков уголовно наказуемого деяния" ясности в квалификацию не вносит. Так, диспозиция в ст. 20.3.3 "Публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных Сил Российской Федерации..." КоАП РФ по описанию практически не отличается от диспозиции ч. 1 ст. 207.3 "Публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации" УК РФ. Также идентичны по содержанию ч. 3 ст. 6.3 "Нарушение законодательства в области обеспечения санитарно-эпидемиологического благополучия населения, повлекшие причинение вреда здоровью человека или смерть человека" КоАП РФ и ч. 2 ст. 236 "Нарушение санитарно-эпидемиологических правил, повлекшее по неосторожности смерть человека" УК РФ. По КоАП РФ для гражданина за это правонарушение предусмотрено предупреждение или наложение административного штрафа в размере от 100 до 500 руб., по УК РФ фактически за то же самое, но уже названное преступлением, - штраф в размере от 1 млн до 2 млн руб. или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет, либо ограничение свободы на срок от двух до четырех лет, либо принудительные работы на срок от трех до пяти лет, либо лишение свободы на тот же срок. Невнятное разграничение преступления и правонарушения, а точнее - его отсутствие, при разбросе меры воздействия от предупреждения до пяти лет лишения свободы - весьма коррупциогенное решение законодателя, имеющее широкое распространение. Так, И.А. Подройкина отмечает, что "устанавливая возможность назначения гражданам административных наказаний, по своим размерам равных или даже существенно превосходящих уголовные наказания, законодатель тем самым стирает четкую грань между ними" <7>.
--------------------------------
<7> Подройкина И.А. К проблеме соотношения уголовного и административного наказания // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. С. 107.

Указанные недостатки оказывают негативное влияние на практику привлечения к ответственности на основе норм публичного законодательства. Жалобы лиц, привлекаемых к ответственности, побуждают вышестоящие судебные инстанции к рассмотрению таких уголовных и административных дел и вынесению решений. Так, в Постановлении КС РФ от 17 мая 2022 г. N 19-П по делу о проверке конституционности ч. 1 ст. 4.5 КоАП РФ сказано: "Осуществляя правовое регулирование оснований и порядка применения мер административной ответственности за совершение административных правонарушений, законодательная власть связана вытекающими из статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации критериями необходимости, пропорциональности и соразмерности ограничения прав и свобод граждан, а также обязана соблюдать гарантированное статьей 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации равенство всех перед законом, означающее, что любое административное правонарушение, как и санкции за его совершение, должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, - каждый мог предвидеть административно-правовые последствия своих действий (бездействия)". Эту проблему поднимают многие авторы, исследующие вопросы межотраслевой ответственности. В частности, Е.В. Рогова считает, что в КоАП РФ и УК РФ таких пограничных составов около 100, что порождает затруднения и ошибки в квалификации <8>. Можно по-разному относиться к тенденции смешения этих правовых запретов: от абсолютно негативного <9> до отрицания существования административной ответственности как самостоятельного явления и признания ее разновидностью уголовной <10>. Однако трудно не согласиться с тем, что объективно этот процесс давно идет. Он не раз становился предметом рассмотрения Конституционного Суда, который вынужден был применить новый термин для отграничения преступлений от иных правонарушений, придав первым признак криминальной общественной опасности <11>.
--------------------------------
<8> См.: Рогова Е.В. Уголовный проступок в системе межотраслевой дифференциации ответственности // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: матер. XVI Междунар. науч.-практ. конф. М., 2019. С. 402.
<9> См., например: Смирнов А.М. О недопустимости выделения уголовного проступка как вида уголовного правонарушения // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: матер. XVI Междунар. науч.-практ. конф. М., 2019. С. 408.
<10> См.: Есаков Г.А. От административных правонарушений к уголовным проступкам, или о существовании уголовного права в "широком" смысле // Библиотека криминалиста. 2013. N 1 (6). С. 37 - 45.
<11> См. п. 4 Постановления КС РФ от 27 февраля 2020 г. N 10-П по делу о проверке конституционности ст. 324 УК РФ.

В тесном сопряжении с функционированием антикоррупционного правового механизма находятся нормативные акты, страдающие таким дефектом, как коррупциогенность. Анализ действующего законодательства и судебной практики дает немало оснований полагать, что во всех его отраслях имеются коррупциогенные нормы <12>. Наиболее опасно это в уголовном, уголовно-процессуальном, уголовно-исполнительном законодательстве, когда речь идет о нарушении принципов неотвратимости ответственности, равенства граждан перед законом и других проявлениях беззакония.
--------------------------------
<12> См., например: Козлов А.П. Коррупциогенность некоторых норм УК РФ и проблемы их правоприменения // Теория и практика общественного развития. 2016. N 4. С. 103 - 106; Коррупциогенные факторы в законодательстве об ответственности за финансово-экономические правонарушения / под ред. Ю.В. Николаевой. М., 2019.

Коррупциогенность в уголовном праве может проявляться в противоречивых положениях уголовного и уголовно-процессуального законодательства, необоснованно широких полномочиях судебных и досудебных инстанций при решении вопросов привлечения к уголовной ответственности, освобождения от уголовной ответственности и наказания, выборе вида и размера наказания и т.п. Так, ч. 2 ст. 398 УПК РФ предусматривает возможность как отсрочки, так и рассрочки уплаты штрафа, "если немедленная уплата его является для осужденного невозможной". Между тем ст. 46 УК РФ, которой руководствуется суд при назначении штрафа, допускает лишь его рассрочку, что делает норму УПК РФ частично фиктивной. Статья 31 УИК РФ, регламентирующая порядок исполнения наказания в виде штрафа, также содержит информацию лишь о рассрочке. Несмотря на то что существует такой инструмент борьбы с устранением коррупциогенных факторов нормативной базы, как антикоррупционная экспертиза <13>, разработаны соответствующие методики и рекомендации, в этом отношении мало что меняется в положительную сторону. Наоборот, внесение поспешных изменений в законодательство имеет нередко обратный эффект.
--------------------------------
<13> См. Постановление Правительства РФ от 26 февраля 2010 г. N 96 "Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов".

В качестве наиболее ярких примеров таких норм, принятых в целях совершенствования законодательства, можно привести введенную в УК РФ ч. 6 ст. 15, сломавшую безусловный императив законодателя на четырехзвенную категоризацию преступлений. Получив возможность изменять категорию тяжести на предыдущую в сторону уменьшения, суд таким образом приобрел не вполне ясные критерии влияния на освобождение от уголовного наказания и уголовной ответственности, изменение вида режима содержания, снижение сроков отбытия наказания для получения возможности ходатайства об условно-досрочном освобождении и необоснованно широкие полномочия во многих других случаях принятия решений о судьбе лиц, совершивших преступления. Поскольку формулировка указанной нормы создала много дополнительных неоднозначных толкований иных норм Уголовного кодекса, потребовались соответствующие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, которые он дал в Постановлении от 15 мая 2018 г. "О практике применения судами положений части 6 статьи 15 Уголовного кодекса Российской Федерации". Тем не менее и ученые-правоведы, и судебная практика приходят к мнению о не совсем легитимных указаниях, содержащихся в этом Постановлении, а также о коррупциогенности рассматриваемой нормы, когда суды обязываются рассматривать вопрос о наличии условий изменения категории преступления, т.е. нарушение законодательной классификации становится на практике правилом, а не исключением: "Аксиоматическим в отечественной правовой системе является положение о том, что суд призван применять нормы уголовного закона, при необходимости - толковать их, но не отменять правовые нормы или изменять их содержание (включая нормы-определения). Между тем ч. 6 ст. 15 УК РФ, рассматриваемая в совокупности с другими частями этой статьи, по сути означает наделение законодателем суда правом отступить от буквы закона, который четко определяет каждую из четырех категорий преступления" <14>. Мера ответственности виновного существенно снижается при переходе оценки тяжести преступления с категории тяжкого к средней тяжести. Практика применения ч. 6 ст. 15 УК РФ подтверждает тезис о коррупциогенности этой нормы. Так, из 7 597 лиц, в отношении которых была изменена категория преступления, доля осужденных за тяжкие преступления составила 83,9% (по данным статистики за 2020 г. и первое полугодие 2021 г.) <15>.
--------------------------------
<14> Никулин С.И. Вопросы применения ч. 6 ст. 15 УК РФ. URL: https://wiselawyer.ru/poleznoe/58484-voprosy-primeneniya. См. также: Коротких Н.Н. К вопросу о применении части 6 статьи 15 Уголовного кодекса Российской Федерации // Юридическая наука и практика. 2019. Т. 15. N 3. С. 79 - 84; Костылева О.В., Крылова Н.Е. Изменение категории преступления на менее тяжкую: критический анализ правовых позиций Пленума Верховного Суда Российской Федерации // Закон. 2018. N 10. С. 105 - 113.
<15> См.: Сводные статистические сведения о деятельности федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей за 2020 год и первое полугодие 2021 года. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79.

Безусловно коррупциогенным явилось исключение Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. N 162-ФЗ из перечня наказаний конфискации имущества (п. "ж" ст. 44 УК РФ). Несмотря на оценку этого шага законодателя как ошибочного <16>, есть все основания полагать, что это сознательная новация, направленная на охрану преступных капиталов. Восстановление конфискации имущества Федеральным законом от 27 июля 2006 г. N 153-ФЗ в качестве иной меры не компенсировало эффект от нее как меры наказания. Теперь конфискации подлежит не все имущество или его часть, определяемые судом за исключением входящего в перечень имущества, не подлежащего конфискации, как это было до 8 декабря 2003 г., а лишь деньги, ценности и иное имущество (далее - имущество), полученное в результате совершения ряда преступлений, перечисленных в ч. 1 ст. 104.1 УК РФ; имущество и доходы, в которые оно было преобразовано; имущество, используемое или предназначенное для финансирования терроризма, экстремистской деятельности, организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации); орудия, оборудование или иные средства совершения преступления; транспортное средство в связи с совершением преступлений, предусмотренных ст. 264.1, 264.2, 264.3 УК РФ. Ограничение объема имущества, подлежащего конфискации, сферой полученного от совершения преступления или доходами от него осложняет эту меру необходимостью отделения преступных доходов от правомерных и доказывания принадлежности его виновному, а не иным лицам.
--------------------------------
<16> См.: Краснов Ю.К. Институт конфискации имущества в уголовном праве России: уроки борьбы с доходами, полученными преступным путем, в оценке Верховного Суда РФ // Право и управление. XXI век. 2018. N 2 (47). С. 22 - 30.

Глава о конфискации имущества как об иной мере состоит из трех статей, в которые за период с 27 июля 2006 г. по настоящее время внесены изменения более чем 20 федеральными законами, направленными на расширение этой меры и устранение противоречий с уголовно-процессуальным законодательством. Законодатель специально обратил внимание правоприменителя на необходимость возмещения причиненного преступлением ущерба (ст. 104.3 УК РФ). Однако, согласно новейшим исследованиям, "в масштабах Российской Федерации ущерб от коррупционных преступлений измеряется десятками миллиардов рублей. При этом размер добровольно погашаемого ущерба не превышает 10%" <17>. Тем не менее конфискация имущества ежегодно применяется к менее чем 5% осужденных за коррупционные преступления. В целом эффективность всех наказаний за коррупционные преступления достаточно низка, и, в частности, современная конфискация имущества не сравнима с конфискацией имущества как видом наказания, что практически единодушно отмечается специалистами-правоведами <18>. Ситуация несколько улучшилась в 2021 г., когда применение конфискации имущества по сравнению с 2020 г. выросло на 32%, но 60% из 3 463 случаев ее назначения приходится на преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, причем конфискации подлежат в основном орудия совершения преступления, а не преступные доходы <19>. Характерным и типичным примером иллюзорности результативности этой меры в качестве иной служит дело бывшего министра экономического развития России А.В. Улюкаева, осужденного за получение взятки к восьми годам лишения свободы и штрафу в размере 130 млн руб. После выплаты штрафа его имущество, арестованное в целях обеспечения возможной конфискации, было ему возвращено. Стоимость возвращенного имущества (более 10 объектов недвижимости, многомиллионные валютные и рублевые счета и т.д.) с лихвой компенсировала его наказание и никак не сказалась на финансовом благополучии коррупционера <20>.
--------------------------------
<17> Иванова А.А. Эффективность уголовного наказания за коррупционные преступления // Lex russica. 2022. Т. 75. N 6 (187). С. 63.
<18> См.: Босхолов С.С., Татарников В.Г. Парадоксы законодательного регулирования уголовной ответственности за преступления коррупционной направленности // Пролог: журнал о праве. 2021. N 2. С. 66 - 78; Тюшнякова О.В. Анализ конфискации имущества: история и современность // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. 2010. N 72. С. 79 - 90; Клейменов М.П., Клейменов И.М., Пустовит Р.В. Практика назначения наказания за коррупционные преступления // Правоприменение. 2018. Т. 2. N 2. С. 70 - 79; Кулакова М.Н. Предупреждение коррупционных преступлений: правовые и организационно-управленческие основы: дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2021.
<19> См.: Баргаев Д.К. Современное состояние уголовно-правовой конфискации имущества // Полицейская и следственная деятельность. 2022. N 2. С. 56.
<20> См.: Куденко А. Суд снял арест со счетов и имущества Улюкаева. URL: https://ria.ru/20190214/1550872370.html.

Зарубежный законодатель идет к повышению эффективности конфискации имущества разными путями, ряд которых заслуживают внимания. Так, в соответствии с Законом о доходах от преступлений 2002 г. Великобритании преступные доходы связываются не с конкретным преступлением, а с систематичностью аналогичных преступлений, установлением преступного образа жизни, его длительностью, констатацией того, что совершенное коррупционное преступление является частью преступной деятельности виновного. Размер подлежащего конфискации имущества по общему правилу представляет собой сумму, равную выгоде ответчика от соответствующего поведения.
По статье 131 УК Франции предусмотрена конфискация имущества как вид дополнительного наказания, в том числе одного или нескольких транспортных средств (ст. 131-4), одной или нескольких единиц оружия (ст. 131-7), вещи, которая служила или была предназначена для совершения преступного деяния, или вещи, которая получена в результате преступного деяния (ст. 131-10), а также любого другого движимого имущества или при невозможности изъятия - его стоимости (ст. 131-21).
В законодательстве Норвегии предусмотрена специальная конфискация (любой доход от преступления), но вместе с тем возможна и так называемая расширенная конфискация, т.е. изъятие всего имущества, в отношении которого виновный не может доказать его законное происхождение. При этом изъятию подлежит также стоимость всего имущества нынешней или бывшей супруги виновного, если оно не приобретено до заключения брака или после расторжения брака.
Условием расширенной конфискации при этом выступают:
значительный доход от преступления;
совершение одного или нескольких оконченных или неоконченных деяний, наказуемых по совокупности тюремным заключением на срок от шести лет;
повторное в течение до пяти лет совершение оконченного или неоконченного деяния, наказуемого тюремным заключением на срок от двух лет, после наложения штрафа за преступление со значительным доходом.
Таким образом, институт конфискации имущества в России для возможности его использования в качестве инструмента борьбы с коррупцией целесообразно расширить в нескольких направлениях:
возложение бремени доказывания законности происхождения имущества на обвиняемого;
разрыв связи конфискуемого с доходом от преступления и признание основанием конфискации установление преступного образа жизни;
снятие ограничений по перечню преступлений, влекущих применение конфискации имущества, законодательно определив возможность такой меры к виновным в любых преступлениях коррупционной направленности;
возврат конфискации имущества к статусу дополнительного наказания.
Достаточно традиционным для российского Уголовного кодекса является значительная вариация в размерах санкций за конкретные преступления. Например, с 27 июля 2009 г. лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в качестве дополнительного наказания может назначаться в пределах до 20 лет. При этом нижний предел в этих санкциях, как правило, отсутствует. В лишении свободы расстояние в 8 - 12 лет от минимума до максимума по одному составу является скорее правилом, чем исключением. В то же время есть три состава, где лишение свободы предусмотрено до 15 лет без указания нижней границы (ч. 4 ст. 111 "Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего", ч. 2 ст. 164 "Хищение предметов, имеющих особую ценность", с квалифицирующими обстоятельствами и ч. 3 ст. 186 "Изготовление, хранение, перевозка или сбыт поддельных денег или ценных бумаг, совершенные организованной группой" УК РФ), и один состав с безальтернативной санкцией до 20 лет лишения свободы (ч. 1 ст. 356.1 "Применение запрещенных средств и методов ведения войны" УК РФ). Это лишь один из примеров необоснованно широких возможностей судейского усмотрения, отсутствия системности в назначении наказания, нежелания законодателя снизить коррупциогенность уголовного законодательства, хотя в литературе есть вполне обоснованные предложения о создании более справедливой концепции назначения наказаний с конкретными его алгоритмами <21>.
--------------------------------
<21> См., например: Дядькин Д.С. Теоретико-методологические основы назначения уголовного наказания: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009.

Отсутствие дифференциации уголовной ответственности в зависимости от общественной опасности прослеживается как в первоначальной редакции Уголовного кодекса, так и в новациях последних лет. В качестве примера можно указать на одинаковую наказуемость деяния как с наступившими серьезными последствиями, так и с их угрозами (ч. 1 ст. 205 "Террористический акт", ч. 2 ст. 225 "Применение запрещенных средств и методов ведения войны", ч. 1 ст. 236 "Нарушение санитарно-эпидемиологических правил", ч. 4 ст. 272 "Неправомерный доступ к компьютерной информации", ч. 3 ст. 273 "Создание, использование и распространение вредоносных компьютерных программ", ч. 2 ст. 274 "Нарушение правил эксплуатации средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации и информационно-телекоммуникационных сетей" УК РФ).
Как показывает проведенное исследование, законодательное основание антикоррупционного механизма требует "капитального ремонта" с установлением логичных междисциплинарных связей с учетом основания криминализации - общественной опасности деяния, категоризации правонарушений по прозрачным критериям, ясным не только для законодателя, но и для правоприменителя и граждан - субъектов административно-правовых и уголовно-правовых отношений, выстраивания адекватной системы наказуемости административно-правовой и уголовно-правовой природы. Отдельные проблемы связаны с устранением противоречий с уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным законодательством, а также укреплением принципа законности в следственно-судебной практике. Но приведение законодательства в стройную систему, повышающую действенность правовых норм и обеспечивающую эффективное противодействие коррупции, в этой системе первично.

Список литературы

1. Анисимов В.Ф., Акинина Н.Ю. Обоснованность уголовно-правовых норм с административной преюдицией // Вестник Томского государственного университета. 2018. N 435.
2. Баргаев Д.К. Современное состояние уголовно-правовой конфискации имущества // Полицейская и следственная деятельность. 2022. N 2.
3. Береза О.А., Бойко А.И. Особенности уголовного права как его идентификационный признак и результат межотраслевого взаимодействия // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. М., 2022.
4. Богданов А.В. Административная преюдиция в уголовном праве России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019.
5. Босхолов С.С., Татарников В.Г. Парадоксы законодательного регулирования уголовной ответственности за преступления коррупционной направленности // Пролог: журнал о праве. 2021. N 2.
6. Дядькин Д.С. Теоретико-методологические основы назначения уголовного наказания: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009.
7. Есаков Г.А. От административных правонарушений к уголовным проступкам, или О существовании уголовного права в "широком" смысле // Библиотека криминалиста. 2013. N 1 (6).
8. Иванова А.А. Эффективность уголовного наказания за коррупционные преступления // Lex russica. 2022. Т. 75. N 6 (187).
9. Клейменов М.П., Клейменов И.М., Пустовит Р.В. Практика назначения наказания за коррупционные преступления // Правоприменение. 2018. Т. 2. N 2.
10. Коробеев А.И. Уголовно-правовая политика современной России: проблемы установления межотраслевых связей // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. М., 2022.
11. Коротких Н.Н. К вопросу о применении части 6 статьи 15 Уголовного кодекса Российской Федерации // Юридическая наука и практика. 2019. Т. 15. N 3.
12. Коррупциогенные факторы в законодательстве об ответственности за финансово-экономические правонарушения / под ред. Ю.В. Николаевой. М., 2019.
13. Костылева О.В., Крылова Н.Е. Изменение категории преступления на менее тяжкую: критический анализ правовых позиций Пленума Верховного Суда Российской Федерации // Закон. 2018. N 10.
14. Краснов Ю.К. Институт конфискации имущества в уголовном праве России: уроки борьбы с доходами, полученными преступным путем, в оценке Верховного Суда РФ // Право и управление. XXI век. 2018. N 2(47).
15. Кулакова М.Н. Предупреждение коррупционных преступлений: Правовые и организационно-управленческие основы: дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2021.
16. Лопашенко Н.А. Административной преюдиции в уголовном праве - нет! // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2011. N 3 (23).
17. Подройкина И.А. К проблеме соотношения уголовного и административного наказания // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. М., 2022.
18. Правовые основы противодействия коррупции: международные и национальные стандарты и инициативы: монография: в 2 т. Т. 1 / под общ. ред. Т.Я. Хабриевой, Р.А. Курбанова. М., 2021.
19. Пудовочкин Ю.Е. Уголовное и административно-деликтное право: актуальные проблемы и перспективы взаимодействия // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. М., 2022.
20. Рогова Е.В. Уголовный проступок в системе межотраслевой дифференциации ответственности // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы XVI Междунар. науч.-практ. конф. М., 2019.
21. Смирнов А.М. О недопустимости выделения уголовного проступка как вида уголовного правонарушения // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: матер. XVI Междунар. науч.-практ. конф. М., 2019.
22. Тюшнякова О.В. Анализ конфискации имущества: история и современность // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. 2010. N 72.
23. Яковлева Л.В. Уголовное и административное право: современные проблемы взаимосвязи // Уголовное право в системе межотраслевых связей: проблемы теории и правоприменения: материалы XIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 26 - 27 мая 2022 г. М., 2022.
24. Козлов А.П. Коррупциогенность некоторых норм УК РФ и проблемы их правоприменения // Теория и практика общественного развития. 2016. N 4.

Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Правоохранительные органы Российской Федерации, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.

ИА ГАРАНТ