Компетенция мирового судьи: конституционно-правовые аспекты. Статьи по предмету Гражданский процесс

Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Гражданский процесс. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии

ЗАКАЗАТЬ

Вернуться к списку статей по юриспруденции

КОМПЕТЕНЦИЯ МИРОВОГО СУДЬИ: КОНСТИТУЦИОННО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ

Т.А. ВЛАДЫКИНА

Владыкина Татьяна Анатольевна, доцент Благовещенского филиала Современной гуманитарной академии, кандидат юридических наук.

Погружение в проблему. Эффективность деятельности аппарата публичной власти, ее слаженность во многом зависят от правильного определения компетенции органов, их структурных подразделений, должностных лиц. С точки зрения этимологии компетенция (лат. Competentio от compete - добиваюсь, соответствую, подхожу) - совокупность юридически установленных полномочий, прав и обязанностей. Используемое в юридической науке понятие "компетенция" не имеет точного определения, порождает неоднозначное его толкование, различное восприятие его содержания и объема. Между тем стабильность, однозначность права обусловливаются прежде всего стабильностью и однозначностью его понятий и определений.
Утративший силу Федеральный закон от 24 июня 1999 г. N 119-ФЗ "О принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации" (далее - Закон о принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти субъектов РФ) определял компетенцию органа государственной власти как совокупность полномочий органа государственной власти по предметам ведения, установленным Конституцией Российской Федерации и принятыми в соответствии с ней конституциями (уставами) субъектов Федерации. По мнению И. Завидовой, в настоящее время неоднозначность понятия "компетенция мирового судьи" связывается в первую очередь с тем, что утратил силу названный Федеральный закон N 119-ФЗ. Оставляя в стороне вопрос о научной корректности данного высказывания, обратим внимание на то, что, во-первых, причин рассуждать о том, что ныне федеральный законодатель понимает под компетенцией что-либо принципиально иное, нежели ранее, в бытность Федерального закона N 119-ФЗ, не усматривается. Во-вторых, несмотря на то что нормы вышеупомянутого Закона утратили силу, они не отменили собой положения юридической науки о сущности компетенции. В-третьих, неоднозначность содержательного наполнения и нормативного закрепления компетенции мирового судьи не может и не должна связываться исключительно с юридической судьбой норм Закона о принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти субъектов РФ.
Понятие "компетенция" в терминосистеме отраслевых юридических наук. Всякий раз, когда в центре внимания ученых оказывается какое-либо юридическое понятие, на первое место выдвигается наука, отрасль права или законодательства, в терминологический аппарат которых оно входит. Пальму первенства по изучению понятия "компетенция" закономерно удерживают право конституционное и административное. При этом одни ученые, например Ю.А. Тихомиров, дают предельно лаконичное определение понятия "компетенция", понимая под ним комплекс легально установленных способов осуществления публичных функций. Другие, скажем, С.С. Собянин, напротив, предлагают его развернутое значение через совокупную характеристику властных возможностей органов и должностных лиц государственной (иной публичной) власти, определяющую, какие управленческие действия, с какой степенью самостоятельности и в каких сферах они вправе совершать. "Там, где осуществляется публичная власть, - пишут О.Е. Кутафин и К.Ф. Шеремет, - действуют нормы о подведомственности".
Значение подведомственности многогранно. Для целей настоящей статьи подведомственность будет трактоваться в качестве "межотраслевого института права, выполняющего функции распределительного механизма юридических дел между различными юрисдикционными органами". В конституционном праве подведомственность рассматривается через обозначение предметов ведения и полномочий (ст. 71 - 73 Конституции РФ). В праве административном определение понятия "подведомственность" раскрывается через ответы на вопросы - кто ведает, кто компетентен разрешить возникший между сторонами юридических спор. В гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве исследуется подведомственность и подсудность - относимость подведомственного судам дела к ведению определенного суда. Таким образом, подсудность и подведомственность соотносятся между собой как вид и род. В данном контексте принципиальное значение имеют правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, под которыми нами, вслед за С.П. Мавриным, понимаются содержащиеся в мотивировочной части решений Конституционного Суда его аргументированные точки зрения, мнения, суждения, умозаключения или выводы, содержащие формулировки конституционно-правовых принципов, правовых идей и иных фундаментальных правовых конструкций, которыми руководствовался Конституционный Суд, принимая решения по конкретным делам. В Постановлении от 18 июля 2003 г. N 13-П "По делу о проверке конституционности положений статей 115 и 231 ГПК РСФСР, статей 26, 251 и 253 ГПК Российской Федерации, статей 1, 21 и 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с запросами Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан, Государственного Совета Республики Татарстан и Верховного Суда Республики Татарстан" (далее - Постановление Конституционного Суда РФ от 18 июля 2003 г. N 13-П) Конституционный Суд РФ указал, что из Конституции РФ вытекает принцип правосудия, в силу которого надлежащим судом для рассмотрения дела признается суд, компетенция которого определена законом, обосновывающим как разграничение видов судебной юрисдикции, так и определение предметной, территориальной и инстанционной подсудности. Необходимость определения законом надлежащего суда для каждого дела исключает нечеткое или расширительное определение судебной компетенции, допускающее ее произвольное истолкование правоприменителем. В противном случае подсудность дел не может считаться установленной законом. Таким образом, первый элемент компетенции - подведомственность. Второй элемент компетенции - властные полномочия, долженствование - детально проанализированы административистами, например Б.М. Лазаревым.
Подытоживая сказанное, подчеркнем: при образовании понятия в качестве основы для обобщения предметов обычно выделяют признаки, наиболее существенные для них, или существенные связи этих предметов с другими предметами. В силу этого само понятие зачастую определяется как отражение предметов по существенным признакам. Выявить основные существенные признаки - значит познать сущность предмета. Несмотря на отсутствие единого определения понятия "компетенция", четко выкристаллизовалось суждение о том, что компетенция состоит из двух обязательных элементов: властных полномочий и подведомственности. Представляется, что при определении компетенции мирового судьи целесообразно исходить из данных постулатов.
Содержание компетенции мирового судьи. Предметы ведения и полномочия субъектов федеративных отношений воплощаются в наборе полномочий их органов власти, правах и обязанностях носителей этой власти, в том числе и судебной. Властные полномочия мирового судьи реализуются им, во-первых, в отправлении правосудия; во-вторых, в рассмотрении дел, отнесенных к его компетенции единолично; в-третьих, в обязательности вынесенных им судебных актов для всех без исключения органов власти, общественных объединений, физических и юридических лиц, в их неукоснительном исполнении на всей территории РФ (ч. 2, 3 ст. 1, ч. 3 ст. 3 Федерального закона от 17 декабря 1998 г. N 188-ФЗ "О мировых судьях в Российской Федерации", далее - Закон о мировых судьях в РФ). В соответствии с ч. 1 ст. 4 данного Закона властные полномочия осуществляются мировым судьей в пределах конкретного судебного участка. В целом подсудность дел мировому судье определяется ст. 3 Закона о мировых судьях в РФ, ст. 23 ГПК РФ, ч. 1 ст. 31 УПК РФ, ст. 23.1 КоАП РФ.
Общеизвестно, что по способу юридического закрепления круга вопросов, подлежащих разрешению властным субъектом, в юридической науке различаются следующие перечни: а) компетенционно-рамочный; б) "закрытый"; в) "открытый"; г) с допущением других нормативных установлений. Применительно к полномочиям судьи вид такого перечня следует определять с учетом нормы ч. 1.1 ст. 3 Закона о мировых судьях в РФ, согласно которой кроме дел, перечисленных в п. 1 данной статьи, федеральными законами к подсудности мирового судьи могут быть отнесены и другие дела. Таким образом, можно предположить, что при определении компетенции мирового судьи федеральный законодатель пошел по пути формирования перечня с допущением других нормативных установлений.
В целом нормативное закрепление компетенции мирового судьи необходимо для определения как его места в судебной системе Российской Федерации, так и правовых (пространственных и предметных) возможностей по отправлению правосудия. Как справедливо заметил С.А. Авакьян, развитие федеративных отношений в нашей стране прошло ряд этапов и во многом было подвержено субъективным факторам. Характер государственного устройства современной России, отнесение мировых судей к судьям общей юрисдикции субъектов РФ, определение порядка назначения (избрания) и деятельности мировых судей, кроме федерального законодательства, также законами субъектов РФ (ч. 4 ст. 4 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации", ч. 1 ст. 1 Закона о мировых судьях РФ) породили ряд непростых вопросов нормативного закрепления компетенции мирового судьи. Будучи ограниченными строгими рамками, предъявляемыми к объему статьи, остановимся лишь на некоторых из таких неясностей, носящих принципиальный характер.
Вызывает споры порядок нормативного закрепления компетенции мирового судьи, поскольку законами ряда субъектов РФ воспроизведена ст. 3 "Компетенция мирового судьи" Закона о мировых судьях в РФ. Имеет ли право субъект РФ своим законом устанавливать компетенцию мирового судьи? М.М. Курманов и А.Р. Гарифуллина, положительно отвечая на этот вопрос, ссылаются на п. "о" ст. 71 Конституции РФ и ч. 5 ст. 76 Конституции РФ и подчеркивают, что Конституция РФ прямого запрета не предусматривает, а при принятии законов и иных нормативных правовых актов субъектов РФ ставит только одно условие - непротиворечие федеральным законам. В этом случае, продолжают свою мысль М.М. Курманов и А.Р. Гарифуллина, если субъекты РФ не наделяют своими законами мировых судей дополнительной компетенцией и не искажают предписания федерального законодательства, они не вторгаются в предметы ведения Российской Федерации и не осуществляют правовое регулирование по этим вопросам. По нашему убеждению, системный анализ положений теории права и конституционно-правовой доктрины, норм действующего законодательства и судебной практики не дает оснований для столь однозначного вывода.
При изучении властных полномочий федерального и регионального законодателей следует, на наш взгляд, исходить из такого принципа их реализации, как централизм. "Что такое централизм, каковы его перспективы в нашей стране?", - вопрошает С.А. Авакьян. И дает на поставленный вопрос лаконичный, емкий ответ: "...государство всегда - от своего возникновения до наших дней и на будущее - было, есть и останется централизованной субстанцией. Централизм органически присущ государству и объективируется в том, что определенные функции могут и должны быть присущи только ему в целом и никак не могут быть отданы территориальным единицам как частям государства".
В соответствии с п. "о" ст. 71 Конституции РФ судоустройство, уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство, гражданское, гражданско-процессуальное и арбитражно-процессуальное законодательство находятся в ведении Российской Федерации. Для целей настоящего исследования данная норма должна рассматриваться в совокупности с нормой ч. 1 ст. 76 Конституции РФ, согласно которой по предметам ведения РФ принимаются федеральные конституционные законы и федеральные законы, имеющие прямое действие на всей территории Российской Федерации. На такое единообразное действие законов в РФ нацеливает и Конституционный Суд РФ (Постановление от 16 июня 1998 г. N 19-П "По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации"). Законом о мировых судьях в Российской Федерации установлены предметы ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации в рассматриваемой сфере, в частности п. 1 ст. 1 определено, что полномочия, порядок деятельности мировых судей устанавливаются Конституцией Российской Федерации, ФКЗ о судебной системе Российской Федерации, иными федеральными конституционными законами, настоящим Федеральным законом. Законом субъекта Российской Федерации устанавливается порядок назначения (избрания) и деятельности мировых судей.
В развитие сказанного считаем необходимым озвучить мнение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ по одному из дел, в котором суд признал противоречащей федеральному законодательству ст. 3 Закона Республики Татарстан "О мировых судьях в Республике Татарстан", дословно воспроизводившую норму федерального законодательства о компетенции мирового судьи со следующей мотивировкой: по смыслу ст. 71 и 76 Конституции РФ конституции, законы и иные нормативные правовые акты республик в составе Российской Федерации не должны содержать нормы по вопросам исключительного ведения Российской Федерации. В противоречие указанным положениям Закона о мировых судьях в Российской Федерации оспариваемый Закон Республики Татарстан регулирует вопросы, которые подлежат регулированию исключительно на федеральном уровне - это полномочия мировых судей (Определение от 8 апреля 2003 г. (дело N 11-Г03-13)).
Отмечая отсутствие единообразия судебной практики по вопросу о возможности закрепления в законах субъектов норм о компетенции мировых судей, М.М. Курманов и А.Р. Гарифуллина сопоставляют выводы данного судебного акта с теми, которые содержатся в Постановлении Конституционного Суда РФ от 18 июля 2003 г. N 13-П, где, в частности, отмечается: представленными заявителями по настоящему делу судебными решениями признаны недействующими и не подлежащими применению ряд норм конституций республик в составе Российской Федерации, в которых текстуально воспроизведены статьи Конституции Российской Федерации, на том основании, что конституции, законы и иные нормативные акты республик в составе Российской Федерации в силу ст. 71 и 76 Конституции Российской Федерации не должны содержать нормы по вопросам, относящимся к ведению Российской Федерации. Решение вопроса о правомерности воспроизведения статей Конституции Российской Федерации в тексте конституций (уставов) субъектов Российской Федерации, в том числе тех, предмет которых относится к ведению Российской Федерации, ни по каким основаниям не может быть отнесено к компетенции судов общей юрисдикции, - это компетенция Конституционного Суда Российской Федерации. Анализируя данный вывод высшей судебной инстанции конституционного контроля, М.М. Курманов и А.Р. Гарифуллина пишут: "...остается только гадать, будут ли пересмотрены ранее принятые решения судов общей юрисдикции по данным основаниям". Думается, что на самом деле вопрос здесь в другом.
В юридической науке проблемам судебного контроля за нормативными правовыми актами в последнее время уделяется все больше внимания. Вместе с тем многие вопросы общетеоретического и практического характера еще далеки от разрешения. Пока достаточно сложно говорить не только о выработке общепринятого понятия судебного контроля в сфере нормотворчества, но и о наличии общих подходов в понимании этого правового явления. Что же касается анализируемого нами случая, то, как представляется, предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ явились принципиально различные правовые явления.
В первом случае - с Постановлением Конституционного Суда РФ от 18 июля 2003 г. N 13-П - камнем преткновения стало полномочие судов, осуществляющих гражданское и административное судопроизводство, проверять законность конституций и уставов субъектов Российской Федерации. По нашему мнению, это один из многочисленных примеров, когда деятельность Конституционного Суда РФ проявляется не только и не столько как сугубо юридическая, сколько как политико-правовая. По справедливому замечанию М.Н. Марченко, конституционная материя, с которой имеет дело Конституционный Суд, отнюдь не является в основе своей чисто правовой, а носит разносторонний, в том числе политический, характер. Кроме того, следует иметь в виду, что далеко не всегда можно провести четкую грань между правом, в особенности конституционным, с одной стороны, и политикой - с другой, между правовыми и политическими вопросами, рассматриваемыми в том числе в Конституционном Суде. С другой стороны, как точно подметил С.Д. Князев, реализация всех полномочий Конституционного Суда (толкование Конституции, проверка конституционности законов и иных нормативных правовых актов в порядке абстрактного нормоконтроля, разрешение споров о компетенции между органами государственной власти и др.) в конечном счете направлена на обеспечение и защиту прав и свобод человека и гражданина в соответствии с Конституцией.
Особенности конституций (уставов) субъектов Российской Федерации как учредительных по своей правовой природе нормативных правовых актов, их конституционно-правовые отличия от других нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации предопределяют и различия в порядке их судебной проверки по содержанию на соответствие Конституции Российской Федерации и федеральным законам, которые, основываясь на конституционных нормах, непосредственно затрагивают конституционный статус субъектов Российской Федерации. Эти особенности не может не учитывать федеральный законодатель, устанавливая полномочия судов по рассмотрению дел об оспаривании конституций и уставов субъектов Российской Федерации (см. ст. 3 Федерального конституционного закона Российской Федерации от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде Российской Федерации"). Важно учитывать, что в конституционном судопроизводстве существует презумпция добросовестности законодателя. В основе ее - высокая вероятность того, что, создавая правовую норму, законодатель стремился к тому, чтобы она не противоречила Конституции. Цель презумпции, если подходить к ней с точки зрения телеологии, - достижение стабильности правового регулирования.
Во втором случае речь идет об оспаривании части нормативно-правового акта субъекта РФ. По правилам подведомственности эта категория дел отнесена в наибольшем объеме к судам общей юрисдикции и подсудна в том числе Верховному Суду РФ. Однако с учетом специфики рассматриваемого дела этот легко напрашивающийся вывод - лишь первое приближение к решению проблемы.
Проверка закона субъекта РФ, воспроизводящего нормы Закона о мировых судьях в РФ, по содержанию означает осуществление судебного контроля за воспроизведенными нормативными предписаниями, которые не являлись предметом оспаривания. В судебной практике сложилась на этот счет определенная позиция, согласно которой суды общей юрисдикции в этих ситуациях отказывают в принятии заявлений либо прекращают производство по делу об оспаривании нормативного правового акта, если предметом оспаривания являются подобные нормативные положения (см., например, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 11 октября 2006 г. по делу N 78-Г06-28). Такая позиция высшего судебного органа общей юрисдикции получила закрепление в п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда от 29 ноября 2007 г. N 48 "О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части", которым судам разъясняется необходимость отказывать в принятии заявления или возвращать заявление, если предметом оспаривания является содержание той части нормативного правового акта, которая дословно воспроизводит положения другого нормативного правового акта, требование об оспаривании которого соответственно неподведомственно или неподсудно суду общей юрисдикции.
Таким образом, судебная проверка нормативного правового акта, содержащего дублирующие нормы, может производиться, если к подсудности данного суда относится и проверка законности воспроизведенных нормативных предписаний. Системный анализ норм ст. 22, 26, 27, 245, 251 ГПК РФ приводит к выводу о том, что к подсудности судов общей юрисдикции не отнесены дела об оспаривании федеральных законов, в том числе и Закона о мировых судьях в РФ. В данном контексте актуальными представляются предложения Н.В. Витрука о наиболее четком разграничении компетенции Конституционного Суда РФ, конституционных и уставных судов субъектов РФ, судов общей и арбитражной юрисдикции в области осуществления нормоконтроля, о сотрудничестве судов, а также о разработке высшими судебными инстанциями проектов соответствующих федеральных конституционных законов с последующей законодательной инициативой в Государственной Думе. О необходимости разграничения компетенции между судами, возможном влиянии Конституционного Суда Российской Федерации на законодателя говорит и С.Э. Несмеянова.
"Дефектные" нормы. Прав М.Н. Марченко, отмечающий, что отечественными и зарубежными авторами-юристами выработано много в той или иной мере отличающихся друг от друга определений понятия "законодательная техника". Однако все они в конечном счете сводятся к тому, что за основу определения данного понятия берутся правила и (или) приемы подготовки проектов законов и других тесно связанных с ними нормативно-правовых актов. Среди дефектов норм права традиционно выделяется такой, как дублирование, при котором в одних случаях текст и смысл нормы совпадают (простое дублирование). Примерами такового являются нормы о компетенции мирового судьи Закона Карачаево-Черкесской Республики от 27 ноября 2000 г. N 33-РЗ "О мировых судьях в Карачаево-Черкесской Республике", Закона Республики Северная Осетия - Алания от 23 августа 2000 г. N 18-РЗ "О мировых судьях в Республике Северная Осетия - Алания", Закона Республики Дагестан от 12 января 2000 г. N 3 "О мировых судьях в Республике Дагестан", полностью воспроизводящие нормы о компетенции мирового судьи, содержащиеся в ст. 3 Закона о мировых судьях в РФ.
В других случаях совпадают формулы норм, но буквального текстуального воспроизводства нет (смысловое дублирование) - ст. 3 Закона Республики Бурятия от 24 августа 1999 г. N 240-II "О мировых судьях в Республике Бурятия", ч. 1 ст. 3 Закона Республики Калмыкия от 27 октября 1999 г. N 37-II-З "О мировых судьях Республики Калмыкия", ч. 1 ст. 3 Закона Приморского края от 30 апреля 2002 г. N 215-КЗ "О мировых судьях в Приморском крае", ст. 3 Закона Республики Саха (Якутия) от 3 мая 2000 г. N 181-II "О мировых судьях в Республике Саха (Якутия)", ч. 1 ст. 3 Закона Ненецкого автономного округа от 27 января 2010 г. N 1-ОЗ "О мировых судьях в Ненецком автономном округе".
Дублирование обоснованно, если необходимо для придания правовой системе свойств единства и стабильности. В то же время излишнее повторение правовых предписаний увеличивает количество правовых норм в самих нормативных правовых актах, вследствие чего неоправданно возрастают и усложняются внутриструктурные отношения и связи в праве. Ссылаясь на опыт правоприменения, Н.А. Власенко убедительно показывает, что зачастую дублирование отрицательно сказывается на развитии системы права, ее конкретизации и детализации, на качестве толкования норм, юридической квалификации и в целом на эффективности правореализации.
В свете сказанного напрашивается вопрос: столь ли необходимы содержащиеся в законах субъектов РФ нормы о компетенции мирового судьи, дублирующие предписания федерального закона? Полагаем, что ответ на этот вопрос должен быть отрицательным. Анализ законов, определяющих правовой статус мировых судей ряда субъектов РФ, выявил отсутствие в них норм, определяющих компетенцию мировых судей (Белгородская область, Воронежская область, Еврейская автономная область, Забайкальский край, Кабардино-Балкарская Республика, Ленинградская область, Магаданская область, Республика Адыгея, Республика Алтай, Санкт-Петербург, Саратовская область, Свердловская область, Ульяновская область, Ямало-Ненецкий автономный округ и др.).
Допустимым представляется вариант нахождения в региональном законе нормы о том, что компетенция мирового судьи определяется федеральными законами (законодательством), как этот сделано в Законе Ханты-Мансийского автономного округа от 4 марта 2009 г. N 11-ОЗ "О порядке назначения и деятельности мировых судей в Ханты-Мансийском автономном округе - Югре", Законе Республики Хакасия от 22 февраля 2000 г. N 73 "О мировых судьях в Республике Хакасия", Законе Кемеровской области от 27 ноября 2000 г. N 85-ОЗ "О мировых судьях в Кемеровской области". Следует иметь в виду, что речь в данном случае идет о компетенции мировых судей по отправлению правосудия по уголовным и гражданским делам. В соответствии с п. 9 ч. 1 ст. 3 Закона о мировых судьях в РФ мировой судья рассматривает дела об административных правонарушениях, отнесенные к его компетенции Кодексом Российской Федерации об административных правонарушениях и законами субъектов Российской Федерации. Любопытно заметить, что в нормах законов о мировых судьях некоторых субъектов РФ сделан акцент на том, что мировой судья рассматривает административные дела, отнесенные к его компетенции федеральным законом, а региональное законодательство, устанавливающее административную ответственность, не указано.
Итоги. Для России как федеративного государства чрезвычайно важно достичь гармонии в отношениях частей и целого. "Федерация не может обладать неограниченными полномочиями по управлению страной, она обязана делиться этими полномочиями с субъектами Федерации, без чего государственная власть не может носить демократический характер". Думается, что при решении вопроса о нормативном закреплении компетенции мирового судьи целесообразно взять за основу следующую формулу. В отношении отправления правосудия по уголовным и гражданским делам: федеральный центр - правовое регулирование, субъекты РФ - правоприменение. Применительно к осуществлению правосудия по делам об административных правонарушениях: федеральный центр и субъекты РФ - не только правоприменение, но и правовое регулирование с учетом положений п. "к" ч. 1 ст. 72, ст. 76 Конституции РФ.

Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Гражданский процесс, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.

ИА ГАРАНТ