Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Уголовное право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
ПРЕДЕЛЫ ОГРАНИЧЕНИЯ СВОБОДЫ СЛОВА СРЕДСТВАМИ УГОЛОВНОГО ПРАВА: ПРОБЛЕМЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ КОНСТРУКЦИИ СТАТЬИ 282 УК РФ
С.М. ОЛЕННИКОВ
Свобода мысли и слова, свобода выражения мнений и убеждений - необходимые условия самовыражения человека, формирования его активной жизненной позиции, осознания им собственной значимости и ценности, удовлетворения потребности быть услышанным и слышать других людей. Кроме того, основы формирования гражданского общества и ответственного гражданина, способного самостоятельно участвовать в общественной жизни и государственных делах. Наконец, указанные свободы - фундамент подлинной демократии, когда каждый имеет не только право высказать собственное мнение, но и возможность выслушать всех, кто желает поделиться своими взглядами, когда никакая идеология не признается в качестве обязательной для всех. В то же время указанные свободы не являются абсолютно неприкосновенными. Хотя социальная природа человека и порождает необходимость их признания, именно жизнь в обществе требует от него соотносить свои поступки, в том числе высказывания, с интересами других людей <1>. Основной Закон нашей страны гласит: "Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц". Здесь вступает в силу понятие социальной (как частный случай - юридической) ответственности, которая в ее позитивном аспекте означает не что иное, как поведение, согласованное с действующими в обществе нормами.
--------------------------------
<1> Широко известно решение, которое сформулировал судья Верховного суда США Оливер Уэнделл Холмс (1841 - 1935) по делу "Шенк против Соединенных Штатов" (1919): "Никакой, даже самый строгий закон, защищающий свободу слова, не сможет защитить человека, который умышленно крикнет "Пожар!" в переполненном театре и вызовет панику".
Проблема, которую мы пытаемся обозначить, - это установление пределов ограничения свободы слова нормами уголовного права: таких пределов, которые оградили бы личность, общество и государство от намеренного злоупотребления этой свободой, с одной стороны, и не позволили бы государству применять репрессивные меры в отношении индивидов только за их не согласующиеся с "разрешенной" точкой зрения высказывания - с другой. Описанная ситуация является частным случаем более общей проблемы злоупотребления субъективным правом, актуальной для российского законодательства <2>. Уголовный кодекс РФ содержит несколько норм, предусматривающих ответственность за преступления, объективная сторона которых выражается в "словесной" форме. И если необходимость криминализации преступлений против личности, таких как угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, клевета, оскорбление, не вызывает сомнений, то те составы, где злоупотребление свободой слова рассматривается как посягательство против государства (прежде всего речь идет о "словесном экстремизме"), заслуживают более внимательного критического рассмотрения. Наличие проблемы подтверждается довольно резкими высказываниями ряда авторитетных ученых-юристов. По мнению В.В. Лунеева, например, "криминализация экстремизма открывает неограниченные возможности давления, в частности преследования неприкаянной и брошенной молодежи и всех прочих инакомыслящих" <3>. "Заряженным ружьем", которое может выстрелить по свободе слова, и возможным "намордником" для СМИ исследователи называют норму об уголовной ответственности за возбуждение ненависти и вражды и унижение достоинства <4>.
--------------------------------
<2> Исследователь этого вопроса А.А. Малиновский отмечает, что "при искаженном понимании сущности злоупотребления субъективным правом законодатель может ошибочно включить в действующее законодательство конкретную санкцию, посчитав определенный способ осуществления права правонарушением, либо, наоборот, необоснованно отказаться от любых мер юридической ответственности в отношении лица, вредоносно осуществляющего свое субъективное право. В первом случае юридически гарантированная свобода субъекта неоправданно сужается. Во втором случае для управомоченного лица сохраняется возможность правомерно, а следовательно безнаказанно, злоупотреблять своим правом. В связи с этим можно констатировать, что российское законодательство изобилует подобного рода примерами". См.: Малиновский А.А. Злоупотребление субъективным правом как юридический феномен: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. М., 2008. С. 4.
<3> Лунев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. М.: Волтерс Клувер, 2005. С. 392.
<4> См.: Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Ответственность за разжигание вражды и ненависти. Психолого-правовая характеристика / Под ред. А.И. Ратинова. М.: Юрлитинформ, 2005. С. 42.
Вышесказанное относится прежде всего к статье 205.1 "Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности", ст. 280 "Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности", ст. 282 УК РФ "Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства". В настоящей статье объектом исследования выступает последняя из указанных норм уголовного закона, и это не случайно. При всех имеющихся проблемах квалификации преступлений, предусмотренных статьями 205.1 и 280 УК РФ, справедливо обозначенных в публикациях ряда отечественных специалистов <5>, все же следует признать, что диспозиции этих статей дают ясное представление о том, какими рамками ограничивается свобода слова. Речь идет о публичных призывах к запрещенной законом деятельности, которые создают непосредственную угрозу безопасности личности, общества и государства. Этого нельзя сказать о статье 282 Кодекса, формулировка диспозиции которой, на наш взгляд, может привести к необоснованному ограничению свободы слова и свободы выражения мнений.
--------------------------------
<5> См., например: Агапов П. Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма: анализ законодательной новации // Уголовное право. 2007. N 1. С. 4 - 7; Кибальник А., Соломенко И. Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма // Законность. 2007. N 2. С. 15; Кочои С.М. Расизм: уголовно-правовое противодействие: Монография. М.: ТК Велби, 2007; Фридинский С.Н. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности: уголовно-правовая характеристика и вопросы квалификации // Юрист-правовед. 2008. N 4 (29). С. 67 - 70.
Бесспорно, самой лучшей гарантией недопущения чрезмерного использования репрессивных ресурсов уголовного права являются понятные всем, четко определенные и не допускающие двусмысленностей формулировки самого закона. Такая правовая позиция сформулирована и неоднократно подтверждена Конституционным Судом РФ: "общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями; неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит - к нарушению принципов равенства и верховенства закона" <6>. Однако приходится констатировать, что требуемой определенности нет ни в объективных, ни в субъективных признаках анализируемого состава преступления.
--------------------------------
<6> Постановление Конституционного Суда РФ от 14 ноября 2005 г. N 10-П "По делу о проверке конституционности положений пункта 5 статьи 48 и статьи 58 Федерального закона "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации", пункта 7 статьи 63 и статьи 66 Федерального закона "О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации" в связи с жалобой Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации" // Российская газета. 2005. 18 нояб.
Одной из основных проблем законодательной конструкции статьи 282 УК РФ является, на наш взгляд, отсутствие в диспозиции нормы описания обязательного признака объективной стороны формального состава преступления, а именно деяния. Законодатель оперирует самым общим термином - "действия", который позволяет разве что утверждать о невозможности совершения этого преступления путем бездействия. Представляется, что в первую очередь таковыми могут быть высказывания, побуждающие к действиям против представителей национальной, расовой или иной группы, подстрекающие к ограничению их прав, к насильственным действиям против них. Такие действия, безусловно, не могут быть оправданы защитой свободы слова и должны быть наказуемы. По сути, речь идет о так называемом публичном подстрекательстве к преступлению, на необходимость криминализации которого российские криминалисты указывали еще в дореволюционный период развития науки уголовного права. Например, С. Шайкевич, признавая необходимым условием наличия подстрекательства как разновидности соучастия совершение подстрекаемым лицом задуманного преступления, вместе с тем отмечал: "Подстрекательство, оставшееся без материальных последствий, должно составлять особое преступление, delictum sui generis, которое в известных случаях может быть весьма строго наказано. Здесь о соучастии и говорить нельзя, потому что другое лицо, т.е. подстрекаемый, еще не преступник. С другой стороны, и совершенно избавлять его от взыскания также нельзя по двум основаниям: юридическому и политическому. Юридически он подлежит наказанию оттого, что деятельность его не непреступна; политически - оттого, что она не безопасна. Оставить его вне всякой ответственности - значило бы оставить в обществе легко воспламеняющий других элемент" <7>. Комментируя нормы Уложения 1903 г., в которых предусматривалась ответственность за публичное произнесение или чтение речи или сочинения, а равно публичное выставление сочинения или изображения, Н.С. Таганцев в своем учебнике по уголовному праву писал: "Такое публичное возбуждение должно быть направлено к возбуждению к определенной деятельности, имеющей противогосударственный или противообщественный характер, или же к учинению деяний, признаваемых по закону тяжкими преступлениями" <8>.
--------------------------------
<7> Шайкевич С. О подстрекателях // Журнал Министерства юстиции. Т. 26. СПб., 1865. С. 219.
<8> Таганцев Н.С. Русское уголовное право: Лекции. Часть Общая: В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 346, 347.
Красноречиво обосновывал необходимость криминализации таких действий автор одного из первых послереволюционных учебников по уголовному праву С.В. Познышев: "С сознанием прочности господства права в обществе и даваемой правом защиты отдельных благ и интересов у граждан соединяется чувство безопасности, позволяющее им спокойно предаваться своим занятиям. Публичное подстрекательство, брошенное в народную массу, стремится развить у многих граждан враждебное правопорядку настроение, готовое выразиться в массовом нарушении закона, и этим стремлением своим вызвать, так сказать, вспышку преступности, приводит общество или известные его круги в тревожное состояние и сильно нарушает общественную безопасность. Однако, обрисовывая это преступление, надо постоянно помнить все существенные признаки подстрекательства и принцип минимальности налагаемых на личность ограничений" <9>.
--------------------------------
<9> Познышев С.В. Учебник уголовного права. Очерк основных начал Общей и Особенной части уголовного права. Ч. 2. М., 1923. С. 146.
Вместе с тем следует отметить, что статья 282 УК РФ предусматривает ответственность за "действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды, а равно на унижение достоинства человека либо группы лиц". В тексте закона отсутствует указание на какие-либо призывы. Это значит, что преступлением могут быть признаны не только высказывания подстрекательского характера (необходимость криминализации которых очевидна), но и иные речи и публикации, возбуждающие ненависть или вражду, унижающие достоинство человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе. Если говорить в общем, то такой подход, по-видимому, справедлив, поскольку лица, разжигающие национальную, расовую ненависть, могут ограничиться лишь приписыванием той или иной этнической группе негативных черт, указанием на нее как на источник проблем и т.д., от чего содеянное не перестает быть опасным и подпадает под признаки этого состава. Тем не менее такая формулировка одновременно опасна, поскольку чрезвычайно трудно иногда провести четкую грань между критическими высказываниями, призванными обратить внимание на социальные проблемы, и действиями, направленными на возбуждение ненависти и вражды. Поскольку именно в этой точке необходим баланс между свободой слова и государственной и общественной безопасностью, попробуем найти для этого некоторые критерии.
Известный исследователь "злоупотребления субъективным правом" профессор В.П. Грибанов указывал, что оно может иметь место в случае, когда управомоченный субъект, действуя в границах принадлежащего ему субъективного права, в рамках тех возможностей, которые составляют содержание данного права, использует такие формы его реализации, которые выходят за установленные законом пределы осуществления права <10>. Такие пределы установлены в Конституции РФ: "Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства" (ч. 2 ст. 29). Похожим образом регламентировалась уголовная ответственность в ранее действовавшем законодательстве, которое хотя и постоянно менялось (что только подтверждает трудность формулирования соответствующего правового предписания и постоянный поиск законодателем оптимальных его форм), тем не менее более конкретно описывало деяние. В соответствии со статьей 83 УК РСФСР 1922 г. лишением свободы на срок не ниже одного года со строгой изоляцией карались агитация и пропаганда всякого рода, заключающаяся в возбуждении национальной вражды и розни. В Положении о преступлениях государственных 1927 г. предусматривалась пропаганда или агитация, направленная к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни. На основании статьи 59.7 УК РСФСР 1926 г. лишением свободы на срок до двух лет наказывалась пропаганда или агитация, направленная к возбуждению национальной или религиозной вражды или розни, а равно распространение или хранение литературы того же характера. Статья 74 УК РСФСР 1960 г. предусматривала ответственность за пропаганду или агитацию с целью возбуждения расовой или национальной вражды или розни, а равно прямое или косвенное ограничение прав или установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой или национальной принадлежности. Таким образом, в качестве действий, образующих объективную сторону преступления, на протяжении всей истории существования указанной нормы закон предусматривал агитацию и пропаганду. В учебнике по советскому уголовному праву указывалось: "Пропаганда - это распространение определенных идей среди ограниченного круга лиц, агитация - распространение одной какой-либо идеи среди широкого круга лиц. Содержание пропаганды и агитации преследует цель возбуждения вражды, недоверия, пренебрежения и т.п. к какой-либо расе или национальности как таковой" <11>. В своем первоначальном виде диспозиция статьи 282 УК РФ предусматривала в качестве альтернативных действий наряду с действиями, направленными на возбуждение ненависти и вражды и унижение достоинства, "пропаганду исключительности, превосходства или неполноценности граждан". Вышеприведенная норма Конституции РФ и формулировки ранее действовавших кодексов представляются более предпочтительными. Во-первых, криминализация пропаганды или агитации, возбуждающей ненависть и вражду, включает в себя пропаганду исключительности, превосходства или неполноценности граждан. Во-вторых, несколько устарел содержательный аспект указанной пропаганды. Риторика некоторых представителей современных националистических и расистских движений не имеет ничего общего с пропагандой превосходства или неполноценности чьей-либо расы или национальности. В этом смысле "современная ксенофобия является скорее защитно-консервативной реакцией основной массы населения на универсализацию стандартов жизни, интенсивную модернизацию, эрозию традиционных моделей и образа жизни" <12>. Совершать противоправные действия в отношении представителей других рас и национальностей могут лица, пропагандирующие не свое превосходство, а, наоборот, чувствующие себя в чем-либо ущемленными. Современные расизм и национализм могут использоваться как средства защиты от якобы враждебных этнических групп.
--------------------------------
<10> Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М.: Изд-во МГУ, 1972. С. 46, 47.
<11> Курс советского уголовного права. Часть Особенная. Т. 3 / Отв. ред. Н.А. Беляев, М.Д. Шаргородский. Л.: Изд-во ЛГУ, 1973. С. 227.
<12> Гудков Л., Дубин Б. Своеобразие русского национализма // Pro et contra. 2005. N 2 (29). С. 13.
В связи с этим в целом положительно можно оценить тот факт, что в декабре 2003 г. законодатель отказался от криминализации пропаганды в том виде, в котором она была предусмотрена. По мнению исследователей, это может быть связано с тем, что норма слишком явно ассоциировалась с положениями УК РСФСР об ответственности за антисоветскую агитацию и пропаганду <13>. В литературе изменение диспозиции статьи вызвало различные толкования. Например, было предложено рассматривать пропаганду исключительности, превосходства или неполноценности граждан как одну из форм унижения человеческого достоинства <14>. В соответствии с другим мнением исключенный из статьи признак необходимо рассматривать как действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды <15>. Наконец, существует мнение, что указанная пропаганда вообще декриминализована <16>.
--------------------------------
<13> Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Указ. соч. С. 34, 35.
<14> Как указывает Э.С. Абдуллаева, "пропаганда - это действия, направленные на распространение среди широкого круга лиц идей, взглядов, представлений или побуждений к действиям, направленным на возбуждение национальной, расовой, религиозной или социальной вражды. Она может выражаться в форме призывов, воззваний, поучений, советов, предостережений, требований, угроз и т.п. Распространение же идей, взглядов, т.е. совершение действий по пропаганде исключительности группы граждан, конкретной личности по признаку пола, расы, языка, отношения к религии, есть не что иное, как унижение остальной части населения, граждан иной расы, национальности, приверженцев иной религии. Таким образом, пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, принадлежности к какой-либо социальной группе... следует рассматривать как действия, направленные на унижение человеческого достоинства". См.: Абдуллаева Э.С. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (уголовно-правовой и криминологический анализ): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2004. С. 10.
<15> Т.В. Мартынова пишет, что пропаганда исключительности, превосходства граждан по признаку отношения к религии, национальной или расовой принадлежности - это "распространение среди широкого круга лиц идей, взглядов, представлений или побуждений к действиям, нарушающим национальное, расовое, религиозное равноправие". По ее мнению, утрата анализируемого признака в новой редакции объясняется тем, что законодатель решил включить его в состав возбуждения ненависти или вражды, что "является не совсем удачным. См.: Мартынова Т.В. Конфликтность межнациональных отношений как фактор, детерминирующий преступность: по материалам Краснодарского края: Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2005. С. 58.
<16> Спорную точку зрения высказывает А.Г. Хлебушкин, по мнению которого исключение из диспозиции нормы указания на пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности привело к тому, что "данная форма экстремизма была декриминализована". См.: Хлебушкин А.Г. Экстремизм: уголовно-правовой и уголовно-политический анализ / Отв. ред. Н.А. Лопашенко. Саратов: Саратовский юридический институт МВД России, 2007. С. 48. О.Н. Коршунова также указывает, что пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по перечисленным в законе признакам действующим уголовным законодательством не предусмотрена. См.: Коршунова О.Н. Преступления экстремистского характера: теория и практика противодействия. СПб.: Юридический центр Пресс, 2006. С. 155.
В судебной практике анализируемый признак состава рассматривался как самостоятельный. Исключение его из текста части 1 ст. 282 УК РФ было учтено при квалификации действий обвиняемого по конкретному уголовному делу. Так, Л. органами предварительного расследования обвинялся в том, что он, являясь членом неформального объединения подростков, относящих себя к движению скинхедов с 2002 г., которое пропагандирует неприязнь к другим национальностям, в частности к выходцам из районов Кавказа, в том числе азербайджанцам, выступил одним из организаторов нападения на торговую точку. Суд, установив, что ни в ходе предварительного, ни в ходе судебного следствия не было добыто доказательств, что Л. принимал непосредственное участие в причинении каких-либо повреждений потерпевшему, переквалифицировал его действия с части 2 на часть 1 ст. 282 УК РФ, указав при этом: "Л. обвиняется также в пропаганде неполноценности граждан по признаку отношения к национальной принадлежности. Однако, учитывая, что с 8 декабря 2003 г. в действие введена новая редакция части 1 ст. 282 УК РФ, суд в силу статьи 10 УК РФ квалифицирует содеянное Л. по части 1 ст. 282 УК РФ в редакции от 8 декабря 2003 г. и, соответственно, исключает указанный квалифицирующий признак из предъявленного Л. обвинения" <17>.
--------------------------------
<17> Архив Санкт-Петербургского городского суда. Дело N 2-57/2004.
Некоторое представление о "действиях" в контексте статьи 282 УК РФ дает указание в законе на "унижение достоинства человека либо группы лиц". При этом спорным является вопрос о соотношении возбуждения ненависти или вражды и унижения достоинства как разновидностей деяния, предусмотренного статьей 282 УК РФ, новая редакция которой как будто бы не дает повода для разночтений: в измененном названии статьи оба деяния упоминаются самостоятельно, причем и в названии, и в самом тексте используется соединительная формулировка "а равно". В связи с этим в литературе указывается на существенные отличия действий, направленных на возбуждение ненависти или вражды, и действий, направленных на унижение достоинства <18>.
--------------------------------
<18> Так, в коллективной монографии А.Р. Ратинова, М.В. Кроз и Н.А. Ратиновой отмечается, что в этих случаях различны получатели информации: "в одном речь идет "о ком-то другом, чужом, инаком", а в другом - "обо мне и мне подобных", "о нас". Соответственно, включаются разные оценочные механизмы информации - например, ауто- или гетеростереотипы". См.: Ратинов А.Р., Кроз М.В., Ратинова Н.А. Указ. соч. С. 86. Похожее мнение высказывает О.Н. Коршунова: "Если совершаются действия, направленные на возбуждение вражды или ненависти, информация имеет два вектора направленности: часть ее адресована представителям той идеологии, расы, национальности, религиозной конфессии или социальной группы, по отношению к которой возбуждается ненависть или вражда (первая группа адресатов), а другая часть - позитивного характера (призывы к объединению) - адресована представителям той же идеологии, расы, национальности, религиозной конфессии или социальной группы, что и сами преступники (вторая группа адресатов)". См.: Коршунова О.Н. Указ. соч. С. 225.
Существует и иное мнение, в соответствии с которым унижение достоинства представляет собой один из способов разжигания ненависти или вражды, а не самостоятельную форму преступного действия <19>. По-видимому, с этим следует согласиться, иначе невозможно было бы отграничить это деяние от оскорбления, которое также может быть нанесено лицу через подчеркивание его национальной, расовой или какой-либо другой принадлежности и приписывания ей негативных черт. Унижение достоинства в контексте статьи 282 выходит за пределы частного конфликта, который возникает на почве личных неприязненных отношений. Это деяние направлено именно на провоцирование вражды между группами и их представителями. Четкое разграничение этих составов является предпосылкой эффективного противодействия наиболее опасным формам экстремистских действий, направленных на разжигание межэтнических конфликтов. В противном случае статья 282 может применяться для квалификации обычных бытовых конфликтов и утратить свое первоначальное антиэкстремистское содержание.
--------------------------------
<19> См., например: Мачковский Л.Г. Охрана личных, политических и трудовых прав в уголовном законодательстве России и зарубежных государств. М.: РУССО, 2004. С. 35.
Не добавляет определенности содержащаяся в диспозиции статьи 282 УК РФ формулировка "действия, направленные на...". Не совсем ясно, дается здесь объективная характеристика действий или имеется в виду их субъективная направленность. В разработанных НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ Методических рекомендациях "Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды" предлагается следующая трактовка: применительно к злоупотреблениям свободой слова и свободой массовой информации понятие направленности действий характеризует только смысл информации, ее содержание (например, призывы к еврейским погромам, антимусульманская агитация), которое потенциально может спровоцировать межнациональные или межконфессиональные конфликты, но не предусматривает фактическое наступление таких последствий <20>. Нетрудно заметить, что основной акцент здесь также делается на "призывах" и "агитации".
--------------------------------
<20> Методические рекомендации "Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды" // http://www.proknadzor.ru/analit/show_m.php?id=856&pub_name (25.09.2009).
Отдельные исследователи иногда пытаются вывести за пределы действия уголовно-правовой нормы конкретные способы выражения мнений, по своей объективной форме не являющиеся опасными и не направленными на возбуждение ненависти и вражды. Так, еще применительно к статье 74 УК РСФСР отмечалось, что не подпадают под ее признаки высказывания дискуссионных националистических идей, носящие уважительный характер, т.е. не возбуждающие чувства неприязни и ненависти к представителям другой национальности и не содержащие призывов к совершению каких-либо насильственных действий в отношении их <21>. Более широкую диспозицию статьи 282 УК РФ некоторые авторы предлагают ограничить систематической и целенаправленной деятельностью, когда "речь не идет о эпизодических, спонтанных проявлениях бытовых ксенофобии, расизма, антисемитизма и т.д.", уточняя, что "законодатель имел в виду наказуемость лишь таких действий по разжиганию национальной, расовой, религиозной и т.п. ненависти, которые выражены в достаточно откровенной, циничной и агрессивной форме" <22>.
--------------------------------
<21> См.: Забарин С. Квалификация преступлений, нарушающих национальное и расовое равноправие // Советская юстиция. 1993. N 16. С. 26, 27; Демидов Ю.Н. Уголовная ответственность за нарушение национального и расового равноправия // Государство и право. 1994. N 7. С. 95.
<22> Капинус О.С., Додонов В.Н. Разжигание расовой, национальной и религиозной вражды, а также другие "преступления ненависти" в современном уголовном праве // Законы России. 2007. N 8. С. 83.
Резюмируя сказанное относительно объективной стороны анализируемого состава преступления, можно утверждать о необходимости более конкретного описания ее признаков. На наш взгляд, вполне уместно было бы воспринять уже имеющийся опыт описания объективной стороны анализируемого деяния, когда ответственность наступает именно за пропаганду, совершаемую с целью возбуждения ненависти и вражды. Представляются удачными сформулированные В.А. Бурковской понятие пропаганды и ее признаки. Автор пишет: "Пропаганда представляет собой целенаправленное манипулятивное информационное воздействие одной группы населения или отдельного человека на чувства, эмоции другой группы населения или отдельного человека с целью формирования или изменения у последних существующих мнений, отношений, установок, поведения в целом". Признаками пропаганды являются: 1) информационный характер, что выражается в распространении каких-либо взглядов, идей, мнений; 2) иррациональность - обращенность не к разуму и сознанию, а к эмоциям, чувствам, страстям; 3) цель пропаганды - изменение существующих или формирование новых убеждений, поведения определенной группы людей (подвергающейся пропаганде) в соответствии с намерениями пропагандистов; 4) для достижения желаемых результатов активно используются различные манипулятивные методы психологического воздействия (например, внушение), коммуникативные и языковые средства, а не только призывы <23>.
--------------------------------
<23> Бурковская В.А. Криминальный религиозный экстремизм в современной России. М.: Институт правовых и сравнительных исследований, 2005. С. 115, 116.
Что касается нормы в ныне действующей редакции, то сформулированная в самом общем виде диспозиция дает возможность применить ее не только за призывы к преступным действиям, не только за пропагандистскую риторику или агитацию за опасные идеи, но и за распространение не носящих такого характера сведений. Как известно, последние можно условно разделить на сведения о фактах и мнения (оценки). В вышеупомянутых методических рекомендациях сделана попытка на основании такого разделения вывести за пределы уголовной юрисдикции некоторые действия. В них, в частности, указано: "от информации, возбуждающей вражду, следует отличать констатацию фактов. Последняя не несет никакого отрицательного "эмоционального заряда" и не направлена на формирование негативной установки. Поэтому нельзя, например, считать возбуждением национальной вражды сообщение о том, что самыми неграмотными среди россиян, по данным социологических исследований, являются цыгане. Психологическое содержание данной информации будет заключаться в том, чтобы привлечь к этой проблеме внимание общественности и специалистов, а не укрепить в массовом сознании стереотип о необучаемости цыган как национальной черте". С изложением фактов более или менее понятно - если они соответствуют действительности, то их публикация или публичное произнесение ненаказуемы. В приведенной цитате обращает на себя внимание рекомендация учитывать "психологическое содержание" информации, которое может заключаться, например, в том, чтобы привлечь внимание к какой-либо проблеме. Очевидно, что вопрос перемещается в плоскость субъективной стороны - для чего, в каких целях сделаны высказывания или публикации? Именно так обстоит дело с мнениями (оценочными суждениями), которые вообще не могут быть верифицируемы, в связи с чем выявить их противоправность, по-видимому, можно только посредством анализа субъективной стороны преступления.
Однако значительные трудности имеются и здесь. Прежде всего предметом дискуссии является вопрос о наличии или отсутствии в анализируемом составе преступления специальной цели возбуждения ненависти и вражды. Сторонники отрицания таковой стали появляться еще в период действия статьи 74 УК РСФСР, когда после изменений, внесенных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 апреля 1989 г., а затем и Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1989 г., она предусматривала ответственность за "умышленные действия, направленные на возбуждение национальной или расовой вражды или розни, на унижение национальной чести и достоинства, а равно прямое или косвенное ограничение прав или установление прямых или косвенных преимуществ граждан в зависимости от их расовой или национальной принадлежности". В то время речь шла не только о цели деяния, под сомнение вообще ставилась целесообразность криминализации лишь умышленных действий, поскольку это, по мнению некоторых исследователей, осложняло процесс привлечения виновных к ответственности и служило лазейкой для обвиняемых <24>. Обращение к конкретным уголовным делам показывает, что имелась в виду все-таки не форма вины, а именно цель действия - не возбуждение ненависти и вражды, а, например, желание привлечь внимание к проблеме или даже корыстная цель. Так, А., признанный судебной коллегией по уголовным делам Санкт-Петербургского городского суда виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 1 ст. 74 УК РСФСР (ч. 1 ст. 282 УК РФ), т.е. умышленных действий, направленных на возбуждение национальной и расовой вражды и розни, на унижение национальной чести и достоинства, выразившихся в издании националистической газеты "Народное дело", подборке для нее материалов, соответствующих ее идеологической и политической направленности, виновным себя не признал и пояснил, что никакого умысла на возбуждение национальной, расовой вражды и розни, на унижение национальной чести и достоинства у него не было. Являясь учредителем и фактически редактором газеты, он преследовал коммерческие цели. Вместе с тем А. показал, что в некоторых материалах газеты допущены некорректные выражения в адрес некоторых рас и национальностей, что связано с отсутствием опыта и профессионализма в работе по публикациям и изданию газеты <25>.
--------------------------------
<24> По мнению Е. Барихновской, основным пороком того закона было то, что он предусматривал ответственность "лишь за умышленные действия, направленные на возбуждение расовой вражды или розни, на унижение чести и достоинства или на ограничение прав. Редко об умысле можно судить по характеру действий, коль скоро действия, подпадающие под диспозицию этой статьи, в большинстве случаев сводятся к слову написанному или изреченному. Форма выражения явственно свидетельствует об умысле, когда имеешь дело с лозунгами, плакатами, призывами. Нежелание прокуратуры брать на себя ответственность, делая вывод о направленности умысла непосредственно из характера действий, позволяет авторам и издателям откровенно антисемитских публикаций оставаться безнаказанными". См.: Барихновская Е. Обзор правоприменительной практики Санкт-Петербурга по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 74 УК России // Проблема ответственности за разжигание межнациональной розни / Сост. Ю.М. Шмидт. М.: Мемориал, 1993. Аналогичное мнение высказывал Ю.М. Шмидт: "Неправильным представляется то, что, в соответствии со ст. 74 УК РСФСР, преступными признаются только умышленные действия. Это крайне усложняет задачи следствия, которому даже при наличии неопровержимых и дерзких фактов националистических проявлений приходится изыскивать доказательства того, что виновный не только совершил те или иные действия, но и совершил их именно с умыслом возбудить национальную вражду или рознь. В то же самое время данная формулировка представляет собой подлинную находку, лазейку для расистов, которые накопили богатую практику демагогии и уверток. А поскольку подобные дела возбуждаются редко и сразу попадают в центр общественного внимания, на стороне каждого потенциального обвиняемого оказываются коллективный всероссийский опыт и солидарность расистов всех мастей". См.: Шмидт Ю.М. Предложения по совершенствованию законодательства об ответственности за разжигание национальной розни // Проблема ответственности за разжигание межнациональной розни / Сост. Ю.М. Шмидт. М.: Мемориал, 1993.
<25>
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Уголовное право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.