Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Уголовное право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
КВАЛИФИКАЦИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРИ ЮРИДИЧЕСКОЙ И ФАКТИЧЕСКОЙ ОШИБКЕ
П.С. ЯНИ
1. Ослабление роли государства в экономике выражается в том числе в сужении сферы применения нормы об ответственности за незаконное предпринимательство, что происходит за счет внесения изменений не только непосредственно в Уголовный кодекс, но и в законодательство, позитивно регулирующее отношения, охраняемые ст. 171 УК: сокращается перечень видов деятельности, подлежащих лицензированию. Этот процесс породил вопросы квалификации действий лиц, осуществлявших предпринимательскую деятельность, являвшуюся - при наличии к тому и иных оснований - преступной по причине ее ведения без лицензии, когда такая лицензия необходима, но затем потерявшую характер преступной в связи с названными обстоятельствами: вид деятельности перестал подлежать лицензированию. Приведу пример.
Коммерческая организация в результате осуществления предпринимательской деятельности без лицензии, когда такая лицензия требовалась, извлекла особо крупный доход. Этот доход не был отражен руководителем организации К. в налоговой декларации и иных документах, представляемых в налоговые органы, и в результате сумма неуплаченного налога составила более 30 млн. руб. (согласно примечанию 1 к ст. 199 УК - особо крупный размер). Затем, однако, соответствующий вид деятельности был исключен из перечня видов деятельности, осуществление которых разрешено только на основании лицензии. При таких обстоятельствах в соответствии со ст. 10 УК и п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. N 23 "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем" в действиях К. (который, если бы законодательство о лицензировании не изменилось, нес бы ответственность по ст. 171 УК <1>) нет состава преступления, предусмотренного ст. 171 УК.
--------------------------------
<1> См.: п. 10 названного Постановления Пленума о субъекте рассматриваемого преступления при осуществлении незаконного предпринимательства организацией.
Поставленный практикой вопрос состоит в том, можно ли квалифицировать действия К. по ст. 199 УК как уклонение от уплаты налогов с организации в особо крупном размере. Решение проблемы, как будет показано далее, достигается путем анализа института ошибки в уголовном праве. Однако сначала необходимо рассмотреть аргументы сторон ведущегося на практике спора о квалификации.
Обе стороны диспута признают, что при осуществлении незаконной предпринимательской деятельности ее субъект извлекает преступный доход - так же, как и при сбыте наркотиков, хищении, получении взятки и т.п. И даже если считать такой доход принадлежащим тому лицу, на чей банковский счет он зачислен (а такая точка зрения отстаивается многими в цивилистике), то все равно этот доход должен полностью взыскиваться в доход государства, а следовательно - не может облагаться налогом.
Но далее одна сторона рассуждает так: раз предпринимательская деятельность возглавляемого К. юридического лица теперь считается законной, то, стало быть, и доходы ретроспективно должны быть признаны законными, их уже нельзя изъять в доход государства как преступно полученное имущество. Поэтому руководитель К., скрывавший от налоговых органов доход, полученный организацией от контрагентов за выполненные работы, виновен в уклонении от уплаты налогов с организации.
Другая же точка зрения состоит в том, что раз юридическое лицо, осуществлявшее незаконную - на тот период - предпринимательскую деятельность, не должно было отражать этот доход в документах, представляемых в налоговые органы, а ст. 199 УК предусматривает ответственность не просто за неуплату налога, но за такую неуплату, которая сопряжена с обманом налоговых органов относительно наличия объекта налогообложения и т.д. <2>, руководитель организации К. ответственности по ст. 199 УК не подлежит. Проще говоря, поскольку при осуществлении незаконной предпринимательской деятельности ее субъектом-организацией извлечен доход, который на момент отчета руководителя перед налоговыми органами не был объектом налогообложения, неотражение этого дохода в документах, представляемых в налоговые органы, к неуплате налога не привело: обязанности не было, а потому не исполнить ее было невозможно.
--------------------------------
<2> См.: п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. N 64 "О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления".
2. Итак, лежала ли на организации, возглавляемой К., обязанность по уплате налогов с доходов, полученных в период, когда предпринимательская деятельность организации считалась в силу названных обстоятельств преступной?
Согласно п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 июля 1997 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Российской Федерации уголовного законодательства об ответственности за уклонение от уплаты налогов" (ныне утратило силу) действия виновного, занимавшегося предпринимательской деятельностью в том числе без специального разрешения и уклоняющегося от уплаты налога с доходов, полученных в результате такой деятельности, надлежало квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных соответствующими частями ст. ст. 171 и 198 УК. Однако в п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. N 23 выражен иной подход: "Действия лица, признанного виновным в занятии незаконной предпринимательской деятельностью и не уплачивающего налоги и (или) сборы с доходов, полученных в результате такой деятельности, полностью охватываются составом преступления, предусмотренного статьей 171 УК РФ".
Сложность обсуждаемой проблемы во многом как раз и связана с последним разъяснением, точнее - не только с ним, но и с его обоснованием, противоречащим, как будет показано, выводу, к которому пришел в п. 16 названного документа высший судебный орган.
Дело в том, что, отказываясь от прежней точки зрения, Пленум руководствовался доводом некоторых криминалистов, что нельзя платить налоги с доходов, полученных преступным путем, поскольку весь преступный доход должен быть взыскан в доход государства: как разъяснено во втором предложении п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. N 23, имущество, деньги и иные ценности, полученные в результате незаконного предпринимательства, в соответствии с п. п. 2 и 2.1 ч. 1 ст. 81 УПК признаются вещественными доказательствами и в силу п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК подлежат обращению в доход государства с приведением в приговоре обоснования принятого решения.
Однако утверждение, что весь доход от незаконного предпринимательства обязательно взыскивается в доход государства, не было безусловно правильным и в 2004 г., когда Пленум принимал названное постановление, а теперь это утверждение полностью лишено законодательной опоры - ни п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК, на который ссылается Пленум в п. 16 Постановления от 18 ноября 2004 г. N 23, ни Гражданский кодекс сейчас не позволяют взыскать доход от незаконного предпринимательства в доход государства.
Действительно, указанная процессуальная норма (п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК) в редакции, действовавшей на день принятия Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. N 23, предусматривала, что имущество, деньги и иные ценности, полученные в результате преступных действий либо нажитые преступным путем, по приговору суда подлежат возвращению законному владельцу либо обращению в доход государства в порядке, установленном Правительством РФ. Вместе с тем применительно к нашему случаю денежные средства на банковском счете, полученные как доход от незаконного предпринимательства, не могли быть признаны вещественным доказательством в силу того, что не являются объектом материального мира, и, стало быть, на них положения ст. 81 УПК и тогда не распространялись - они не могли быть взысканы в доход государства на основании ст. 81 УПК.
В настоящее же время, т.е. в период совершения руководителем организации К. обсуждаемого деяния, норма о вещественных доказательствах регулирует вопрос о судьбе вещественных доказательств иначе. Теперь согласно п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, а также доходы от этого имущества подлежат не обращению в доход государства, а возвращению законному владельцу. В доход же государства деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, могут быть обращены лишь в случае, предусмотренном п. 4.1 ч. 3 ст. 81 УПК, где речь идет о конфискации имущества, полученного в результате совершения преступлений, указанных в п. п. "а" - "в" ч. 1 ст. 104.1 УК.
Поскольку же незаконное предпринимательство не указано в числе конфискационных преступлений в п. "а" ч. 1 ст. 104.1 УК, для конфискации имущества нужно доказать, что полученные в результате этой деятельности доходы либо используются, либо предназначены для финансирования, в частности, деятельности организованной группы, совершающей, возможно, то же преступление (п. "в" ч. 1 ст. 104.1 УК), либо исходить из того, что указанные доходы, за счет которых продолжалось осуществление незаконной предпринимательской деятельности, являются принадлежащим обвиняемому средством совершения преступления. Последнее, правда, вряд ли возможно даже при изрядной юридической фантазии, поскольку полученные в результате преступной деятельности средства если и становятся собственностью лица, на счете которого они появляются (собственностью - условно, поскольку они находятся на банковских счетах), то надо учитывать, что это лицо - юридическое, т.е. руководителю, в нашем случае - К., они не принадлежат.
Не дает возможности взыскать полученное от незаконного предпринимательства в доход государства и Гражданский кодекс. Действительно, согласно ст. 169 ГК в случае недействительности сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности, полученное по сделке взыскивается в доход государства. Однако при незаконном предпринимательстве противозаконно действует только одна сторона в сделке, как и в нашем случае. К таким ситуациям применим лишь абз. 3 ст. 169 ГК, где устанавливается, что при наличии умысла только у одной из сторон сделки, противной основам правопорядка и нравственности, все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней либо причитавшееся ей в возмещение исполненного взыскивается в доход Российской Федерации. Пленум ВАС РФ в п. 3 Постановления от 10 апреля 2008 г. N 22 "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации" разъяснил, что "указанные последствия не могут быть применены частично, а подлежат применению только в полном объеме. Например, если судом установлено, что с умыслом на совершение сделки с целью, заведомо противной основам правопорядка и нравственности, действовала лишь одна из сторон, и истец требует взыскания в доход Российской Федерации только исполненного данной стороной (причитавшегося с нее в возмещение полученного исполнения), то суд, применяя последствия недействительности сделки, должен не только удовлетворить требование истца, но и произвести одностороннюю реституцию, взыскав со стороны, действовавшей умышленно, полученное ею по сделке в пользу другой стороны".
Получается, что согласно и п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК (если доход получен и изъят как предмет материального мира, т.е. как вещественное доказательство), и абз. 3 ст. 169 ГК полученный в результате незаконного предпринимательства доход не подлежит обращению в доход государства, а должен быть отдан другой, добросовестной, стороне. Вместе с тем спор о необходимости отражения в налоговой отчетности дохода от незаконного предпринимательства наше заключение не решает. Вопрос-то остается: если полученный в результате незаконного предпринимательства доход должен быть передан добросовестному контрагенту, то подлежит ли такой доход налогообложению?
Так вот, самое любопытное в том, что Верховный Суд, основывая свою позицию именно на соображениях о невозможности налогообложения дохода от незаконного предпринимательства, в разъяснении, содержащемся в п. 16 Постановления от 18 ноября 2004 г. N 23, утверждает прямо противоположное. И это ясно видно из выделенной мной фразы: "Действия лица, признанного виновным в занятии незаконной предпринимательской деятельностью и не уплачивающего налоги и (или) сборы с доходов, полученных в результате такой деятельности, полностью охватываются составом преступления, предусмотренного статьей 171 УК РФ". Это разъяснение показывает, что, с позиций Пленума, лицо все-таки должно платить налоги с доходов от незаконной предпринимательской деятельности; другое дело, что в их неуплате следует видеть признак не налогового преступления, а деяния, предусмотренного ст. 171 УК. Этим признаком, по замыслу авторов указанного разъяснения, является крупный ущерб.
Как видим, если исходить из приведенного в предыдущем абзаце разъяснения, пусть теперь и не соответствующего п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК и ст. 169 ГК, то следует признать, что у юридического лица, возглавляемого К., возникла обязанность по уплате налогов. И возникла она не вдруг, не внезапно и не в связи с исключением осуществляемого вида деятельности из перечня лицензируемых. Такая обязанность появилась в связи с получением дохода от предпринимательской деятельности, и руководитель К. умышленно не отражал этот доход в представляемых в налоговые органы документах. А умышленное невыполнение соответствующей обязанности, сопряженное с обманом налоговых органов в виде непредставления декларации и иных предусмотренных законом документов, либо представление этих документов, содержащих заведомо ложные сведения об отсутствии соответствующего дохода, сопряженное с неуплатой налогов в крупном размере, должно квалифицироваться по ст. 199 УК.
Тем не менее исходить, убежден, следует все-таки из того, что полученный в результате незаконного предпринимательства доход подчиняется на момент его извлечения режиму имущества, полученного: а) по сделке, заведомо совершенной одной стороной с целью, противной основам правопорядка и нравственности (ст. 169 ГК); б) в результате совершения преступления и подлежащего - в силу неотнесения незаконного предпринимательства к конфискационным преступлениям - возвращению законному владельцу. Поэтому получается: доход принадлежал с момента поступления на счет организации, осуществлявшей незаконное предпринимательство, этому юридическому лицу, однако не подлежал налогообложению, поскольку должен был быть возвращен другой стороне.
3. С учетом этого квалификация действий К. зависит от субъективной составляющей деяния К., а именно - от осознания им того, должна ли организация платить налоги с указанных доходов. Если К. было известно, что с незаконных доходов платить налоги не нужно, то, стало быть, обманывая налоговые органы относительно отсутствия у организации доходов от предпринимательской деятельности, он не стремился таким путем уклониться от исполнения соответствующей обязанности.
Однако - здесь мы уже говорим о доказывании направленности умысла К.! - зачем тогда ему было утаивать эти доходы? Совершенно, на мой взгляд, понятно, что К., ничего не зная об обсуждаемых юридических тонкостях, просто скрывал доходы юридического лица от налогообложения, считая, что обязанность по уплате налогов с полученных доходов у организации есть.
Таким образом, квалификации подлежит следующее: К. желал обмануть налоговые органы относительно наличия у него соответствующей обязанности и не уплатить в результате налоги, но на момент совершения деяния такой обязанности у возглавляемой им организации на самом деле не было. Иными словами, он совершил деяние, на тот момент непреступное, считая, однако, что совершает налоговое преступление - не платит десятки миллионов рублей налогов, представляя для этого в налоговые органы документы, содержащие заведомо ложные сведения.
Значит, его умышленные действия (бездействие) должны квалифицироваться по правилам ошибки. И в связи с этим возник вопрос, решение которого потребовало привлечения к дискуссии экспертов, наиболее авторитетных криминалистов, глубоко исследовавших институт ошибки, а также проблемы конкуренции в уголовном праве, - профессоров Л. Иногамовой-Хегай, А. Наумова, А. Рарога, В. Якушина.
Итак, дискуссия, как представляется, порождена тем обстоятельством, что содеянное К., если - подчеркну это! - исходить из принятых дефиниций ошибки, создает конкуренцию ошибок юридической и фактической, а от выбора вида ошибки зависит в нашем случае уголовно-правовая квалификация.
Вот как определяется в науке интересующий нас вид юридической ошибки: "Видом ошибки лица в содержании противоправности является такое заблуждение, когда лицо полагает, что совершает противоправное, преступное деяние, в то время как оно... не является уголовно-противоправным... Поскольку такие действия не нарушают отношений, охраняемых уголовным правом, они не являются уголовно-противоправными" <3>; при ошибочном представлении лица о совершаемом деянии как о преступном ("мнимом преступлении") уголовная ответственность исключается, поскольку для нее нет объективного основания: не совершено преступного деяния <4>.
--------------------------------
<3> Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Казань, 1988. С. 102. Так же определяют эту разновидность юридической ошибки и другие юристы. См.: Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций: В 3 т. 4-е изд. М., 2007. Т. 1. Общая часть. С. 395.
<4> См.: Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2002. С. 172.
Обратим внимание на аргумент в пользу непривлечения к ответственности: действия непреступны, поскольку они не нарушают охраняемых уголовным законом отношений, не являются уголовно-противоправными. Помимо тавтологичности, эти доводы не учитывают, что и при покушении на преступление часто объект реально не страдает, и вопрос, собственно, и состоит в наличии в этом случае оснований ответственности. О сложности этого вопроса свидетельствует, в частности, очевидное, на мой взгляд, противоречие положений ст. ст. 8 и 29 УК, пусть эта коллизия практикой - и правильно! - не то что игнорируется, но, скорее, решается в пользу нормы о преступности неоконченного преступления.
Но более серьезная проблема состоит в том, что определение вида юридической ошибки, как и приводимое учеными обоснование невозможности в подобной ситуации уголовной ответственности, вполне относимы к случаям так называемого негодного покушения, когда лицо посягает на негодный объект (предмет) либо использует негодные - с учетом цели их применения - средства: наносит смертельные, по его мнению, повреждения, тогда как на самом деле жертва уже мертва; стреляет с целью причинения смерти из оружия, которое неожиданно для посягателя оказывается заряжено холостыми патронами. В этих случаях лицо также полагает, что совершает преступление, хотя объективно ни выстрел в труп, ни в человека холостыми зарядами также не содержат упомянутого "объективного основания ответственности" за посягательство на жизнь и здоровье. Однако приведенными примерами исследователи обычно иллюстрируют не юридическую, а фактическую ошибку, при которой уголовная ответственность исключается только за оконченное преступление, но будет наступать за покушение на преступление <5>.
--------------------------------
<5> См., напр., помимо указанных работ: Уголовное право России. Общая часть: Учебник. 2-е изд. / Под ред. В.П. Ревина. М., 2009 (автор главы - Л.Д. Гаухман); Уголовное право России. Часть общая: Учебник для вузов. 2-е изд. / Под ред. Л.Л. Кругликова. М., 2005 (автор главы - Ю.А. Красиков) // СПС "КонсультантПлюс".
В самом деле конкуренции ошибок здесь не возникает, поскольку - и этот вывод поддержан участниками дискуссии - приведенное определение юридической ошибки должно быть уточнено: при таком виде ошибки лицо обязательно адекватно оценивает обстоятельства, имеющие значение для уголовно-правовой квалификации. Если же эти обстоятельства оно оценивает неправильно, то содеянное образует ошибку фактическую.
Например, индивидуальный предприниматель уклоняется от уплаты налогов в размере 500 тыс. руб., считая, что за это установлена уголовная ответственность, хотя названное деяние в указанном размере уголовной ответственности не влечет (см. примечание 1 к ст. 198 УК). Здесь ошибка юридическая, лицо вполне адекватно воспринимает все значимые для квалификации обстоятельства: за уклонение от уплаты налогов и при покушении на это преступление он ответственности не подлежит. Однако при том же выстреле в труп, принятый за живого человека, либо, скажем, при использовании в качестве средства платежа подлинной купюры, которую лицо считает фальшивой, налицо покушение на преступление - соответственно на причинение смерти или вреда здоровью и на сбыт поддельных денег.
Особенность фактической ошибки при совершении преступлений в сфере экономики связана с тем, что соответствующее деяние состоит прежде всего в нарушении действием либо бездействием нормативно установленного порядка поведения. Как, например, при том же уклонении от уплаты налогов или незаконном предпринимательстве. Поэтому при фактической ошибке неверное восприятие имеющих значение для квалификации обстоятельств, превращающее в сознании лица объективно непреступное деяние в преступное, часто невозможно без ошибки относительно неуголовно-правовой противоправности совершаемых действий (бездействия). Но, несмотря на это, речь в подобных ситуациях идет в итоге именно о фактической ошибке, что позволяет говорить о наличии в деянии покушения на преступление.
Так и в рассматриваемом нами случае руководитель организации К. неправильно воспринимал именно фактические обстоятельства, имеющие значение для квалификации: он считал, что занятие предпринимательской деятельностью без лицензии в случаях, когда лицензия необходима, порождает обязанность по уплате налогов и эту обязанность он не выполняет, для чего и скрывает полученный доход, не отражая его в представляемых в налоговые органы документах. Однако с учетом положений неуголовного законодательства, в частности ст. 169 ГК, на самом деле полученные доходы и не должны были облагаться налогом.
Итак, в деянии К. была ошибка не юридическая, а фактическая, и он должен нести уголовную ответственность за покушение на уклонение от уплаты налогов с организации в особо крупном размере.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Уголовное право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.