Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Уголовное право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
СУДЕБНЫЙ ПРЕЦЕДЕНТ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОМ УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ
К.А. ВОЛКОВ
В современной юридической литературе достаточно подробно освещен исторический опыт становления и развития судебного прецедента как источника уголовного права зарубежных стран. Отечественные исторические корни данного явления мало исследованы, поскольку на протяжении многих десятилетий отечественная правовая наука утверждала, что судебный прецедент является исключительно институтом уголовного права буржуазных стран. Сегодня в юридической литературе некоторые авторы также подчеркивают, что "судебный прецедент никогда не был присущ российскому праву" <1>. На наш взгляд, подобные выводы преждевременны и безосновательны, они вычеркивают большой дореволюционный исторический опыт формирования отечественного уголовного законодательства. На наш взгляд, отрицание такого правового феномена, как судебный прецедент, большей частью происходило в силу причин "идеологического порядка", поэтому судебный прецедент "вынуждали объявлять чуть ли не персоной non grata для отечественного уголовного права". Тем не менее, по справедливому замечанию А.В. Наумова, "изгоняемый из уголовного права "в дверь" судебный прецедент упрямо "лез в окно", и зачастую небезуспешно" <2>.
--------------------------------
<1> См.: Загайнова С.К. История и практика судебного прецедента // Российский юридический журнал. 1998. N 3. С. 105.
<2> Наумов А. Судебный прецедент как источник уголовного права // Российская юстиция. 1994. N 1. С. 8.
Весьма ценной для исследования поставленного вопроса представляется работа дореволюционного правоведа М. Дьяконова. В своей монографии "Очерки общественного и государственного строя Древней Руси" он отмечает, что "...наряду с обычаем источником Русской Правды служили княжеские уставы и судебные решения" <3>. По существу, такое же понимание вопроса нашло поддержку в других теоретико-правовых исследованиях. В частности, М.Ф. Владимирский-Буданов, рассматривая источники Русской Правды, акцентировал внимание на следующем. По мнению автора, основой Русской Правды явились княжеские уставы, которые возникали зачастую по частным поводам, когда князю приходилось судить кого-либо и выносить приговор, не имеющий оснований в предшествующих уставах. Поэтому он приходил к выводу, что судебные приговоры могут быть признаны особым источником Русской Правды <4>.
--------------------------------
<3> Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1908. С. 49.
<4> См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д: Феникс, 1995. С. 118.
Г.С. Фельдштейн писал по этому поводу: "Общий характер сборника наглядно обрисовывается его системой, которая приобрела особый отпечаток в результате воздействия судебной практики... судебные решения часто воспроизводятся в Русской Правде как в их первоначальном виде, так и в форме, обобщенной в юридические нормы" <5>. О каких обобщениях говорит автор, рассматривая механизм появления правовых норм в Русской Правде?
--------------------------------
<5> Фельдштейн Г.С. Главные течения в истории науки уголовного права России. Ярославль, 1909. С. 48.
Данный вопрос подробно рассматривает в Учебнике истории русской правды другой дореволюционный автор, А.Н. Филиппов. Он так же, как и другие авторы, был убежден, что "источником Русской Правды надо считать судебные решения... по большей части обобщенные в юридические нормы" <6>. Проводя анализ уголовно-правовых норм более поздней редакции Русской Правды - Пространной, А.Н. Филиппов пришел к заключению, что некоторые статьи Русской Правды изложены в общей форме, в то время как в более поздних редакциях Русской Правды легко усмотреть следы ее происхождения из простой регистрации судебных решений <7>.
--------------------------------
<6> Филиппов А.Н. Учебник истории Русской Правды. М.: Юрьевъ, 1907. С. 114.
<7> Там же. С. 116.
Подобный механизм образования уголовно-правовых норм происходит в последующих источниках уголовного права - судебниках. К формированию правовых норм судебников приходили путем судебного решения, и практика судов, становясь общепризнанной, являлась тем каналом, по которому выдвигались в жизнь и находили свою охрану отдельные правовые интересы. Естественно, что процесс правотворческой деятельности судей должен был логически закончиться официальным признанием возможности использования для регулирования правовых отношений судебных решений.
Законодательное признание судебного прецедента в качестве источника уголовного права произошло во втором Судебнике 1550 г. Согласно ст. 98 Судебника, устанавливалось следующее положение: "А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не написаны, и как те дела з государева докладу и со всех бояр приговору вершатца, и те дела в сем Судебнике приписывати" <8>. Здесь видно ясное понимание того, что никакой закон не может предусмотреть всего, и поэтому неизбежны дальнейшие его дополнения, которые должны делать в своих решениях судьи. Таким образом, уже в Судебнике 1550 г. был провозглашен принцип обязательности разрешения уголовных дел даже в том случае, когда законодательный акт умалчивает о том, как правильно сделать это. Авторы учебного пособия "Памятники русского права" дали следующую оценку указанной норме: "Особо следует отметить статью 98, которая устанавливает правило - включать каждый новый законодательный акт в общерусский свод законов. Эта, по существу, первая известная нам в русском праве норма, отображающая непосредственный процесс выработки законов. Все последующее русское законодательство на протяжении около 100 лет вырабатывалось именно таким путем" <9>. Комментируя названную статью, А.Д. Горский отмечал, что впервые в истории отечественного законодательства определялся порядок издания и опубликования новых законов. При отсутствии в законе указания на порядок решения того или иного дела оно должно было вершиться вышестоящей инстанцией - Боярской Думой. По его мнению, такой прецедент становится, по существу, новой законодательной нормой. Решение Боярской Думы обычно рассылалось по приказам и областным начальникам и заносилось в указные книги приказов, тем самым составляя дополнение основного источника уголовного права - Судебника <10>. Исходя из вышесказанного, можно констатировать, что уже в XVI в. российский судья творил право, оставаясь в некоторых рамках закона, гарантировавших его правомерность.
--------------------------------
<8> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 2. М.: Юрид. лит., 1985. С. 120.
<9> Памятники русского права // Памятники права Киевского государства. X - XII вв. М., 1956. Вып. 4. С. 231 - 232.
<10> См.: Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 2. М.: Юрид. лит., 1985. С. 170.
Большее значение для выяснения исторической роли судебного прецедента приобретает анализ его влияния на составление уголовно-правовых норм Соборного уложения 1649 г. Свою гипотезу на этот счет впервые в форме остроумной догадки, а затем и в качестве научно обоснованного решения предложил М.Ф. Владимирский-Буданов. Он высказал предположение, что составители Соборного уложения воспользовались той обработкой материала русского законодательства, которая была дана ему с помощью судебных решений в Уставных книгах приказов. По мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, решения всех или почти всех статей, вошедших в Соборное уложение, основывались на заимствовании норм, ранее вошедших в Указную книгу приказов <11>. Н.С. Таганцев вслед за М.Ф. Владимирским-Будановым утверждал: "Уложение составлялось из разнообразных источников: так, в него вошли постановления судебников Великокняжеского и Царского, указные книги приказов, в особенности разбойного, и боярские приговоры, а равно иноземное греческое право" <12>. Интересно, что в предисловии к самому Соборному уложению прямо указывалось: "...которые статьи написаны в правилах св. апостол и св. отец и в градских законах греческих царей, а пристойны те статьи к государственным и к земским делам, и те бы статьи выписать, и чтобы прежних великих государей царей и великих князей российских и отца его государевы указы и боярские приговоры на всякие государственные и земские дела собрать и с старыми судебниками справить. А на которые статьи в прошлых годах прежних государей указу не положено и боярских приговоров не было, и те бы статьи по тому же написати и изложити по его государеву указу общим советом" <13>.
--------------------------------
<11> См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Отношения между Литовским статутом и Уложением царя Алексея Михайловича: Сборник гос. знаний. Т. IV. СПб., 1877. С. 6.
<12> Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. Тула: Автограф, 2001. С. 169.
<13> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 3. М.: Юрид. лит., 1985. С. 83.
Однако на этом влияние судебного прецедента как источника уголовного права на Соборное уложение не ограничилось. Уложение Алексея Михайловича установило правило, согласно которому в случае пробелов в праве должно применяться дополнительное законодательство необычного порядка, так называемая система докладов. В ст. 2 главы 10 "О суде" говорилось: "А спорные дела, которых в приказах зачем вершити будет не мощно, взносити ис приказов в доклад к государю царю и великому князю Алексею Михайловичу и к его государевым боярам и окольничьим и думным людям. А боярам и окольничьим и думным людям сидети в полате, и по государеву указу государевы всякие дела делати всем вместе" <14>.
--------------------------------
<14> Там же. С. 102.
Таким образом, судебный прецедент не только оказал сильное влияние на формирование уголовно-правовых норм Соборного уложения 1649 г., но и в дальнейшем помогал правоприменителю при отправлении правосудия преодолевать пробелы уголовного закона.
Принятие Соборного уложения 1649 г., конечно, не могло остановить дальнейшего развития уголовного законодательства не только в силу общего движения юридической жизни, но и, как считал Н.С. Таганцев, потому что "оно представлялось сводом весьма неполным". Реформаторская деятельность Петра Великого, охватывавшая все стороны государственной жизни, выразилась и в столь же обширной законодательной деятельности и, в частности, в законодательстве уголовном: беспрестанно принимались указы, устанавливающие наказания случайные, ad hoc, нередко противоречивые и по отношению к Уложению, и между собой; в судебную практику вносились хаос и беспорядок. Как говорили сами законодатели того времени, "после старого много раз указы изданы и в разное время выдавались, и затем одни с другими не согласны, через что случается поддержка бессовестным судьям, которые, подбирая указы, на которую сторону хотят, решают" <15>.
--------------------------------
<15> См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 171.
В законодательных документах Петровской эпохи попытались официально ограничить применение судейского прецедента в уголовном праве, однако, несмотря на это, мы также находим указание на применение правовых институтов, близких к судебному прецеденту. Указы от 2 и 17 апреля 1722 г. провозглашали незыблемость законов и в то же время сохраняли право Сената решать дело в случаях, когда нет соответствующего закона, путем создания нового закона. "Дело сенатское то, когда кому в коллегии такое дело случится, которое в той коллегии решить невозможно, то те дела президенту коллегии приносить и объявить генерал-прокурору, который должен представить в сенат и иное решить в сенате, а чего невозможно решить, о том приложа свое мнение учинить предложение в доклад" <16>.
--------------------------------
<16> Там же. С. 184.
Как известно, идеи итальянского правоведа Чезаре Беккариа легли в основу политической доктрины российской императрицы Екатерины II, в связи с этим положение о недопустимости судебного нормотворчества почти дословно были воспроизведены в Наказе Екатерины II. В "Манифесте об утверждении в сенате департаментов" содержится ряд положений, запрещающих применение судебного толкования в уголовном праве: "Нет ничего опаснее, как общее сие изречение: надлежит в рассуждение браги смысл или разум закона, а не слова. Сие ничто иное значит, как сломити преграду, противящуюся стремительному людских мнений течению" (глава 10, ст. 153).
При Александре I был сохранен отказ от признания судебного прецедента в качестве источника права. Так, ст. 65 Свода законов постановляла: законы должны быть исполняемы по точному и буквальному смыслу оных, без всякого изменения или распространения. Все без изъятия места, не исключая и высших правительств, во всяком случае, должны утверждать определения свои на точных словах закона, не переменяя в них, без доклада Императорскому Величеству, ни единой буквы и не допуская обманчивого непостоянства самопроизвольных толкований. Но уже и в Основных законах этот принцип не был проведен последовательно, так как ч. 2 ст. 65 гласила: "Но если бы где-либо по различию буквального смысла узаконений встретилось затруднение в избрании и приложении закона к рассматриваемому делу, в таком случае, по невозможности согласить буквальный смысл одного закона с таковым же другого, самая необходимость предписывает, особенно в высших местах, следовать общему духу законодательства и держаться смысла, наиболее оному соответствующего" <17>.
--------------------------------
<17> Там же. С. 161.
Важная страница истории судебного прецедента в России связана с судебной реформой XIX в., которая в корне изменила судоустройство, процессуальное и отчасти материальное право Российской империи. Одним из важнейших ее результатов стало признание судебного прецедента в качестве источника уголовного права. В частности, в ст. 12 Устава уголовного судопроизводства от 20 ноября 1864 г. закреплялась норма следующего содержания: "Все судебные установления обязаны решать дела по точному разуму существующих законов, а в случае неполноты, неясности или противоречия законов, коими судимое деяние воспрещается под страхом наказания, должны основывать на общем смысле законов". Кроме того, в соответствии со ст. 13 Устава воспрещалось "останавливать решение дела под предлогом неполноты, неясности или противоречия законов. За нарушение сего правила виновные подвергаются ответственности, как за противозаконное действие власти" <18>. Таким образом, толкование стало не только правом, но и обязанностью судьи, так что остановка дела под предлогом неясности, противоречия или неполноты закона влекла в отношении правоприменителя ответственность.
--------------------------------
<18> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 8. М.: Юрид. лит., 1991. С. 121.
Судебная практика XIX в. знала немало примеров, когда своими судебными решениями Сенат нередко разъяснял букву уголовного закона, ложно понятого нижестоящими судебными инстанциями, и как инстанция, имевшая право высшего надзора, часто требовал подчинения делаемым им разъяснениям. Таким же образом и Государственный Совет как судебная инстанция признавал, что разъяснения закона, даваемые им по некоторым частным делам, являются обязательными для будущего применения закона.
Так, например, в утвержденном 9 декабря 1849 г. судебном решении Государственного Совета по уголовному делу Сивцевых было сказано, что "эти соображения, как основанные на точной силе постановлений Уложения о наказаниях и вполне соответствующие цели и разуму оных, поставить в виду всех мест и лиц, рассматривающих уголовные дела, для руководства на будущее время, не издавая, впрочем, никакого дополнения к существующим постановлениям в порядке законодательном, так как соображения те не содержат в себе ничего нового, но только указывают и объясняют примерами образ применения действующего закона к могущим встретиться в юридической практике случаям". На эту же точку зрения стал и Уголовный кассационный департамент Сената в своем решении, разъясняя неоднократно (относительно дел уголовных, начиная с 1868 г.), что даваемое им толкование закона обязательно для всех судебных мест Империи (по уголовному делу Фроловых о порубке в Макарьевской даче), а в случае неподчинения таковому толкованию или в случае игнорирования его судом нередко делал замечания всему составу присутствия <19>.
--------------------------------
<19> См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 162.
Правовую основу судебной практики Сената составляли две статьи Устава уголовного судопроизводства - 930 и 933. Согласно первой, "суд, в который обращено дело для нового решения, обязан в изъяснении точного разума закона подчиняться суждениям Правительствующего Сената. Жалобы против постановленного на сем основании решения не допускаются..." (выделено мной. - К.В.) <20>. Большую значимость имела ст. 933 Устава уголовного судопроизводства, согласно которой все решения и определения Кассационного департамента, в которых разъясняется точный смысл законов, "печатаются во всеобщее сведение для руководства к единообразному исполнению и применению законов" <21>.
--------------------------------
<20> Российское законодательство X - XX веков: В 9 т. Т. 8. М.: Юрид. лит., 1991. С. 208.
<21> Там же. С. 209.
Однако данная норма не давала четкого ответа на вопрос о юридической силе разъяснений Сената по уголовным делам, что стало предметом острых дискуссий среди дореволюционных юристов. Мнения авторов на этот счет в юридической литературе разделились на два совершенно противоположных лагеря. Идею возможности и допустимости судебного прецедента как источника уголовного права поддерживали такие известные ученые-криминалисты, как Г.В. Демченко, А.Ф. Кони, Н.М. Коркунов, Э.Я. Немировский, Г.С. Фельдштейн, И.Я. Фойницкий и другие. В то же время имелось немало противников судебного прецедента, среди которых: А.Ф. Бернер, А.Д. Градовский, Н.Д. Сергиевский, В.Д. Спасович, Н.С. Таганцев и некоторые другие.
А.Ф. Бернер писал, что необходимо оградить судей от влияния на применение уголовного закона, поскольку "однообразие судебных решений бывает часто следствием произвола, случайности, обязательности мнения высшего места для низшего суда, хотя бы оно было ошибочно и противно закону" <22>. Вместе с тем даже у противников судебного прецедента находились весьма неоднозначные оценки его реальной роли. Отрицая обязательное значение правоположений, содержащихся в судебных решениях Сената по уголовным делам, Н.С. Таганцев в то же время признавал: исходя от учреждения, так высоко поставленного в судебной иерархии, эти разъяснения, несомненно, могут и должны иметь сильное влияние на практику, но это будет влияние нравственное, а не юридическое <23>.
--------------------------------
<22> Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Части общая и особенная. Т. 1. Часть общая. СПб., 1865. С. 147.
<23> См.: Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 163.
На наш взгляд, основным препятствием на пути формирования прецедентного права в России во многом явилось отсутствие практики официального опубликования судебных решений Сената. Так, вплоть до 1877 г. официально публиковалась только одна двадцатая часть от всех судебных решений, выносимых Сенатом и Государственным Советом. После судебной реформы по Уставу уголовного судопроизводства публикуются только определения департамента, а на практике и из них не все. Названное обстоятельство ставило под сомнение юридическую обязательность судебных решений Сената. На этот счет Н.С. Таганцев писал: "...нужно признать, что юридическая обязательность сенатского толкования заключается не в природе самого судебного решения, а в усмотрении первоприсутствующего или разрешении департамента, предназначающих к печатанию то или другое из состоявшихся определений" <24>.
--------------------------------
<24> Там же.
Резюмируя сказанное, можно сделать выводы, что на протяжении всего развития дореволюционного уголовного права России судебный прецедент оказывал значительное влияние не только на правоприменительную практику, но и непосредственно на формирование правовых норм и институтов уголовного закона.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Уголовное право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.