Наша компания оказывает помощь по написанию статей по предмету Международное право. Используем только актуальное законодательство, проекты федеральных законов, новейшую научную литературу и судебную практику. Предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все выполняемые работы даются гарантии
Вернуться к списку статей по юриспруденции
АНАЛИЗ ФОРМИРОВАНИЯ ПРИЗНАКОВ СУБЪЕКТА И СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ СОСТАВОВ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В СОВРЕМЕННОМ МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
И.Ю. БЕЛЫЙ
Современные ученые состав военного преступления по международному уголовному праву определяют как "совокупность установленных источниками международного уголовного права объективных и субъективных признаков, характеризующих деяние как военное преступление по международному уголовному праву" <1>. Состав военного преступления по своей сути отражает признаки состава международного преступления, то есть может рассматриваться как совокупность установленных источниками международного уголовного права объективных и субъективных признаков, характеризующих деяние как преступление по международному уголовному праву <2>. Следует отметить, что схема состава преступления в международном уголовном праве совпадает с общепринятой в теории уголовного права схемой состава преступления (объект, объективная сторона, субъект, субъективная сторона).
--------------------------------
<1> См., например: Адельханян Р.А. Военные преступления в современном праве. М., 2003. С. 101 - 103.
<2> См.: Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы / Под науч. ред. д.ю.н. А.В. Наумова. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. С. 249.
Субъектами военных преступлений по международному уголовному праву могут выступать любые физические лица, совершившие такие преступления и подлежащие ответственности по международному уголовному праву. Как отмечает профессор Н.Ф. Кузнецова, "сочетать принципы вины личной ответственности с невиновной и коллективной ответственностью юридических лиц невозможно. Вина всегда не что иное, как психическое отношение лица к своему деянию. Этой вины у юридических лиц нет" <3>. Также нормы международного права, по мнению ученых <4>, не предусматривают ответственности государств по международному уголовному праву, хотя сама возможность несения государством ответственности (материальной и политической) за совершение международных преступлений является общепризнанной. В данном вопросе заслуживает внимания мнение Ю.В. Петровского, отметившего, что одной из особенностей международно-правовой ответственности за совершение преступлений по международному праву является "несовпадение субъектов правонарушения и субъектов ответственности" <5>.
--------------------------------
<3> Кузнецова Н.Ф. Цели и механизмы реформы Уголовного кодекса // Государство и право. 1992. N 6. С. 82.
<4> См., например: Ромашкин П.С. Преступления против мира и человечества. М., 1967; Трайнин А.Н. Защита мира и уголовный закон. М., 1969; Тункин Г.И. Теория международного права. М., 1970; Карпец И.И. Международная преступность. М., 1988; и др.
<5> Петровский Ю.В. Международно-правовая ответственность. Л., 1968. С. 113. Цит. по: Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы / Под науч. ред. д.ю.н. А.В. Наумова. С. 90.
Рассматриваемый принцип индивидуальной ответственности явился одним из важнейших принципов международного права, признанных Нюрнбергским международным трибуналом. В приговоре Международного военного трибунала отмечалось, что "преступления против международного права совершаются людьми, а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих такие преступления, могут быть соблюдены установления международного права" <6>. Принимая во внимание данный принцип, уголовной ответственности за совершение военных преступлений в соответствии с п. 1 ст. 25 Римского статута подлежат только вменяемые <7> физические лица, достигшие 18-летнего возраста <8>. За исключением Устава МУС, международное уголовное право, в отличие от национального уголовного законодательства государств <9>, не определяет возраст, начиная с которого лицо несет ответственность. На некоторых процессах над военными преступниками были приговорены к наказанию лица 15-ти лет. Если обратиться к правовым системам государств, то окажется, что определение несовершеннолетия лица для целей исключения применения уголовного закона весьма различно - от 7 до 18 лет и даже более <10>. Однако вышерассмотренное указание Устава МУС на "возрастной предел субъекта преступления" не мешает осуществлять национальную юрисдикцию над более молодыми людьми, "предположительно" совершившими военные преступления. При этом уголовная ответственность за военные преступления должна наступать, если лицо их совершившее действовало как индивидуально, так и в составе группы, было непосредственным исполнителем, подстрекателем, пособником либо организатором преступления.
--------------------------------
<6> См.: Гриненко А.В. Вопросы доказывания в деятельности Международного военного трибунала (1945 - 1946 гг.) // Международное уголовное право и международная юстиция. 2008. N 1. С. 32 - 35.
<7> В Международном праве действует презумпция вменяемости лица, т.е. международный стандарт ООН в области защиты прав человека признает каждого человека вменяемым, если не доказано обратное (см., например: ст. 16 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.).
<8> Суд не обладает юрисдикцией в отношении любого лица, не достигшего 18-летнего возраста на момент предполагаемого совершения преступления, - ст. 26 Римского статута.
<9> За совершение тяжких и особо тяжких преступлений к уголовной ответственности привлекаются лица, достигшие к моменту совершения преступления: 14 лет (Россия, КНР, ФРГ), 15 лет (Польша) и т.д. Подробнее об этом см.: Малиновский А.А. Сравнительное правоведение в сфере уголовного права. М.: Междунар. отношения, 2002. С. 67 - 72.
<10> Лукашук И.И., Наумов А.В. Международное уголовное право: Учебник. М.: Спарк, 1999. С. 79 - 80.
Учитывая требования Устава Международного уголовного суда, в соответствии с положениями Статута лицо подлежит уголовной ответственности и наказанию за военное преступление, подпадающее под юрисдикцию суда, если это лицо совершает деяния, указанные в диспозиции п. 3 ст. 25 Статута. Вместе с тем лицо, которое отказывается от попытки совершить преступление или иным образом предотвращает завершение преступления, не подлежит наказанию в соответствии с настоящим Статутом за покушение на совершение этого преступления, если данное лицо полностью и добровольно отказалось от преступной цели.
Официальное положение лица, совершившего военное преступление (глава государства или правительства), не освобождает его от уголовной ответственности. Статья 27 Римского статута предусматривает недопустимость ссылки на должностное положение лица в качестве обстоятельства, освобождающего от уголовной ответственности за совершение военных преступлений: настоящий Статут применяется в равной мере ко всем лицам без какого бы то ни было различия на основе должностного положения. В частности, должностное положение как главы государства или правительства, члена правительства или парламента, избранного представителя или должностного лица правительства ни в коем случае не освобождает лицо от уголовной ответственности согласно настоящему Статуту и не является само по себе основанием для смягчения приговора. Более того, такие лица должны нести уголовную ответственность и за то, что не предотвратили совершение преступлений своими подчиненными. Профессор И.И. Лукашук считает данный тезис новым положением международного уголовного права <11>. Частью 2 рассматриваемой статьи установлено, что иммунитеты или специальные процессуальные нормы, которые могут быть связаны с должностным положением лица, будь то согласно национальному или международному праву, не должны препятствовать осуществлению судом его юрисдикции в отношении такого лица.
--------------------------------
<11> См.: Лукашук И.И. Международное право. Особенная часть. М.: БЕК, 2001. С. 344.
Кроме того, военные преступления могут быть совершены и специальным субъектом (в качестве которых выступают "военный командир", "начальник", "лицо, эффективно действующее в качестве военного командира"), если преступления, подпадающие под юрисдикцию суда, совершены силами, находящимися под их эффективным командованием и контролем либо, в зависимости от обстоятельств, под их эффективной властью и контролем, в результате неосуществления ими контроля надлежащим образом над такими силами (ст. 28 Статута).
Статья 33 Римского статута специально предусматривает зависимость наступления уголовной ответственности от наличия приказа начальника и предписания закона: тот факт, что военное преступление, подпадающее под юрисдикцию МУС, было совершено лицом по приказу правительства или начальника, будь то военного или гражданского, не освобождает это лицо от уголовной ответственности, за исключением случаев, когда: a) это лицо было юридически обязано исполнять приказы данного правительства или данного начальника; b) это лицо не знало, что приказ был незаконным; и c) приказ не был явно незаконным <12>.
--------------------------------
<12> Пункт 2 ст. 33 Устава МУС устанавливает, что "для целей настоящей статьи приказы о совершении преступления геноцида или преступлений против человечности являются явно незаконными".
Таким образом, при совершении лицом военного преступления оно подлежит уголовной ответственности без каких-либо ссылок на исполнение приказа или распоряжения в силу очевидной преступности совершаемого деяния. В случае исполнения преступного приказа ответственность за наступление последствия несет не только начальник, отдавший такой приказ, но и подчиненный, исполнивший его. Однако последний будет привлечен к ответственности (причем в качестве исполнителя преступления, в то время как начальник будет выступать в качестве организатора) при условии, если он действовал, заведомо осознавая преступный характер требований <13>.
--------------------------------
<13> См.: Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. М.: ЮРКНИГА, 2003. С. 190.
По нашему мнению, совершенно правомерно распространение в полной мере принципа недопустимости ссылки на приказ, предусмотренного ст. 33 Римского статута. При этом освобождение исполнителя от уголовной ответственности возможно, если соблюдены следующие обстоятельства: во-первых, если исполнитель обязан был исполнить приказ правительства или начальника; и, во-вторых, если исполнитель не знал, что приказ был незаконным, или сам приказ не носил явно незаконного характера. Несоблюдение этих критериев, как справедливо отмечает А.Г. Кибальник <14>, является основанием для привлечения исполнителя приказа к ответственности по международному уголовному праву.
--------------------------------
<14> См.: Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы / Под науч. ред. д.ю.н. А.В. Наумова. С. 114.
Профессор А.В. Наумов также добавляет, что "ответственность за причиненный вред во исполнение обязательного, но преступного приказа должна наступать тогда, когда исполнитель имел реальную возможность при той ситуации не исполнять приказ" <15>. В таком случае, как подчеркивает В.П. Зимин, факт обязательности приказа может расцениваться как обстоятельство, смягчающее наказание, если приказ исполнен лицом под страхом "серьезных отрицательных последствий" для себя или своей семьи <16>. Однако освобождение исполнителя приказа от ответственности по международному уголовному праву не означает автоматического освобождения лица, отдавшего такой приказ. Более того, мы придерживаемся той точки зрения, согласно которой сам факт отдачи должностным (официальным) лицом приказа о совершении военного преступления может, в случае неисполнения такого приказа, расцениваться как неоконченное преступление для лица, отдавшего такой приказ <17>. Кроме того, следует от умышленного совершения преступления во исполнение заведомо незаконного приказа начальника отличать случаи совершения преступления подчиненным в соучастии с начальником, когда между подчиненным и начальником не возникают отношения подчиненности, и они вступают в сговор для совместного осуществления преступного намерения.
--------------------------------
<15> Наумов А.В. Преступления против мира и безопасности человечества и преступления международного характера // Государство и право. 1995. N 12. С. 53.
<16> См.: Зимин В.П. Правомерное неисполнение приказа: доктрина "умных штыков" // Правоведение. 1993. N 3. С. 35 - 45.
<17> См.: Соломоненко И.Г. Исполнение приказа и его уголовно-правовое значение. Ставрополь. 2000. С. 65 - 66; Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы / Под науч. ред. д.ю.н. А.В. Наумова. С. 114.
Субъективная сторона военных преступлений характеризуется внутренним, психическим отношением виновного к совершенному общественно опасному деянию и наступившим последствиям. Как справедливо отмечает профессор А.А. Толкаченко, являясь в совокупности важным и самостоятельным элементом состава преступления, признаки субъективной стороны служат одним из оснований уголовной ответственности, существенно влияют на общественную опасность и правовую оценку содеянного, выступают факторами разграничения различных преступлений в процессе их квалификации, влияют на индивидуализацию ответственности и наказания <18>.
--------------------------------
<18> См.: Толкаченко А.А. Проблемы субъективной стороны преступления: Учебное пособие по спецкурсу уголовно-правовой специализации. М.: РПА МЮ РФ, 2004. С. 11.
Принцип индивидуальной ответственности предполагает виновное отношение субъекта к совершенному общественно-опасному деянию (действию или бездействию) и его возможным последствиям. Привлечение к уголовной ответственности лица только при наличии вины образует сущность субъективного вменения, то есть вменения лицу только того деяния, в котором оно выразило или имело возможность выразить преступные сознания и волю. Необходимо подчеркнуть, что российское уголовное законодательство традиционно признавало субъективное вменение в качестве одного из основополагающих принципов уголовного права <19>. В свою очередь, Устав МУС не содержит нормы, прямо указывающей, что формами вины при совершении военных преступлений могут быть умысел и неосторожность. Тем не менее ст. 30 Римского статута предусматривает, что военное преступление должно быть совершено "намеренно и сознательно" <20>. При этом намеренность (целенаправленность) поведения определяется в отношении деяния, когда лицо собирается его совершить, и в отношении последствия, если лицо собирается причинить это последствие или осознает, что оно наступит при обычном ходе событий.
--------------------------------
<19> См.: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник. Практикум / Под ред. А.С. Михлина. М.: Юристъ, 2004. С. 145.
<20> О значении терминов см.: "намерение" - ст. 2 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г.; "сознательность" - ст. 2 Конвенции о борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лицами 1949 г.; "преднамеренность" - ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации 1971 г.
"Сознательность" в определении субъективной стороны преступления по международному уголовному праву допускается лишь в отношении последствия: "сознательно" означает сознание того, что последствие, возможно, наступит при обычном ходе событий. Учитывая вышеизложенное можно заключить, что сознательное отношение к последствиям своего деяния означает не что иное, как их допущение либо безразличное к ним отношение, которые традиционно считаются волевыми характеристиками косвенного умысла в уголовном праве России.
Неосторожной формы вины в военных преступлениях практически быть не может, это явление исключительное и для международного уголовного права в целом. На возможность такой формы вины в виде небрежности, по мнению Р.А. Адельханяна, можно указать лишь в составах преступлений экологического характера (например, загрязнение окружающей среды) и в составе повреждения подводного морского кабеля <21>. Таким образом, можно говорить только об умышленной форме вины (в преступлениях с формальным составом - только прямой умысел, в преступлениях с материальным составом - прямой или косвенный умысел) при совершении военных преступлений. Мотивы и цели совершения преступлений в ряде случаев имеют значение для квалификации совершенных деяний в качестве военных преступлений. В таких случаях они становятся обязательными элементами субъективной стороны военного преступления.
--------------------------------
<21> См.: Адельханян Р.А. Преступность деяния по международному уголовному праву: Учебное пособие. М.: МЗ ПРЕСС, 2002. С. 18.
Военные преступления также могут совершаться и в соучастии. В международном уголовном праве данный институт характеризуется теми же основными признаками, что и в национальном уголовном праве России и других государств <22>. В соответствии с положениями ст. 25 Устава Международного уголовного суда можно выделить следующие объективные признаки соучастия в военных преступлениях:
--------------------------------
<22> См., например: Толкаченко А.А. Мотив и цель воинских преступлений по советскому уголовному праву: Дис. ... канд. юрид. наук. М.: ВКИ, 1990; Карпова И.Б. Институт соучастия в преступлении: сравнительный анализ уголовного законодательства Российской Федерации и Федеративной Республики Германия: Дис. ... канд. юрид. наук. М.: МГЛУ, 2005; и др.
1) когда военное преступление совершается лицом индивидуально или совместно с другими лицами (п. "a" ч. 3 ст. 25 Римского статута);
2) когда лицо приказывает, подстрекает или побуждает совершить военное преступление (в случае, если военное преступление совершено или имеет место покушение на него - п. "b" ч. 3 ст. 25 Римского статута);
3) если лицо с целью облегчить совершение военного преступления пособничает или иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая предоставление средств для его совершения (п. "c" ч. 3 ст. 25 Римского статута).
Кроме того, субъективная сторона военных преступлений, совершенных в соучастии, характеризуется "сознательным содействием совершению преступления" <23>.
--------------------------------
<23> Пункт "c" ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.
Пределы ответственности соучастников, не являющихся исполнителями военного преступления, основаны на доктрине ограниченного акцессорного участия. Ограниченность акцессорности при регламентации уголовной ответственности соучастников состоит в том, что в ряде случаев деятельность других соучастников (не являющихся исполнителями военного преступления или покушения на преступление) подлежит самостоятельной правовой оценке (например, "прямое и публичное" подстрекательство к геноциду).
Проведенный правовой анализ позволяет отметить: признаки субъекта и субъективной стороны составов военных преступлений в современном международном уголовном праве сформулированы достаточно полно и четко, что, безусловно, будет способствовать эффективной реализации задач международного уголовного правосудия в целом.
Литература
1. Адельханян Р.А. Военные преступления в современном праве. М., 2003.
2. Андриянченко Е.Г., Холопова Е.Н., Вахренева И.Н. Личность преступника как элемент криминалистической характеристики воинских должностных преступлений // Российский следователь. 2011. N 11.
3. Гриненко А.В. Вопросы доказывания в деятельности Международного военного трибунала (1945 - 1946 гг.) // Международное уголовное право и международная юстиция. 2008. N 1. С. 32 - 35.
4. Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы / Под науч. ред. д.ю.н. А.В. Наумова. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003.
5. Кузнецова Н.Ф. Цели и механизмы реформы Уголовного кодекса // Государство и право. 1992. N 6.
6. Наумов А.В. Преступления против мира и безопасности человечества и преступления международного характера // Государство и право. 1995. N 12.
7. Щербаков С.В. Уголовно-правовая характеристика преступлений против порядка подчиненности и воинских уставных взаимоотношений // Российский следователь. 2011. N 10.
Наша компания оказывает помощь по написанию курсовых и дипломных работ, а также магистерских диссертаций по предмету Международное право, предлагаем вам воспользоваться нашими услугами. На все работы дается гарантия.